— У Сэмми заболела бабушка, — объясняет он Лоре.
— Ага, — поддакивает юнец, — сильно заболела. — Он нервно хихикает. — А зачем тебе Сэмми? Я тоже ничего.
— Я пойду, — говорит Ренни. Она не хочет, чтобы вспыхнула перебранка, она предчувствует что-то нехорошее.
— Нет, — решительно протестует Лора.
Дверь немного приоткрыта, она дергает ручку и выскакивает в коридор.
— Что-то случилось с Принцем. Ведь дело в этом? Вы не хотите, чтобы я узнала, вы не хотите ничего мне рассказать. Скоты! Куда вы его дели? — Она схватила Мортона за руку, охранник лоснится от пота, в отличие от Лоры, которая напряжена как натянутая струна, ее руки холодны как лед. Паренек смотрит на обоих во все глаза, пытаясь понять, что к чему. Он опять хихикнул.
— Принц? Большой человек, Принц Мира, это он? Так он уже того…
— Заткни свою поганую пасть, — прикрикивает на него Мортон.
— А она что, думает, что он жив? — продолжает интересоваться парень. — Да он уже давно на том свете. — Он считает происходящее веселой шуткой.
— Когда? — ровным голосом спрашивает Лора, обращаясь к парню. Руки бессильно повисли вдоль тела, она больше не хватается за Мортона.
— Кто тебя тянул за язык? — Мортон не скрывает своего бешенства. Парень игнорирует вопрос.
— Он погиб в перестрелке, — глумливо улыбаясь, поясняет он. — Так сказали по радио. А ты, значит, сказал ей, что он тут, и успел попользоваться. Урвал лакомый кусочек. Экий ты гнусный тип. — Он вытирает выступившие от смеха слезы. Похоже, он никогда так не веселился.
— Скотина! — бросает Лора в лицо Мортону. — Ты все время знал. Ты перепугался, что я это так просто не оставлю, что я всем расскажу и все узнают, что и ты в этом замешан. Ему стреляли в спину, да?
Мортон кладет руку ей на плечо, пытаясь утихомирить, успокоить, как внимательный доктор.
— Иди в камеру. Я и так делаю все, что в моих силах. Тебе повезло, что осталась жива.
— Грязный подонок, чтоб тебе провалиться, чтоб у тебя хер на лбу вырос, — вопит Лора, — я всем о тебе расскажу, меня еще никому не удавалось так провести, я позабочусь, чтоб ты отправился вслед за Принцем.
Слезы градом текли по ее лицу. Ренни подходит к ней.
— Послушай, ты ничего не можешь поделать, ничего нельзя изменить.
Но Лора не слышит. Мортон пытается затащить ее обратно в камеру.
— Сучий потрох, убери прочь свои грязные лапы! — она замахивается ногой, метя прямо по яйцам, но у Мортона хорошая реакция, он уворачивается. Он перехватывает ее ногу, отталкивает ее к парню, тот вполне ловок и быстр, он ловит Лору, заламывает ей руку назад. Мортон ударом в живот заставляет ее, охнув, опуститься на колени. Она хватает ртом воздух. Теперь нет необходимости держать ее за руки. Наступает тишина, ее нарушает только тяжелое дыхание. А потом начинается форменное избиение, удары приходятся куда ни попадя — грудь, ягодицы, живот, голова, лицо, пах. Господи, Ренни видит, как Мортон вытаскивает винтовку, и начинает бить Лору прикладом, она уже не в состоянии вымолвить ни звука, видимо, она потеряла сознание. Но тело продолжает конвульсивно вздрагивать, оно, словно перерубленный червь, пытается увернуться от ударов ноги, но ей не увернуться, спасения нет.
Ренни хочет остановить их. Она хочет найти в себе силы, чтобы сделать это, но она не может не только шевельнуться, но даже произнести что-либо, ее будто парализовало. Если ее заметят — ей крышка. Она не хочет смотреть на это, она вынуждена смотреть на это, почему она не ослепнет?
А вот что произойдет потом.
Ренни отведут в небольшую зеленую комнату без окон. На стене будет висеть календарь с изображением заката. Стол с телефоном, несколько газет.
За столом будет сидеть пожилой полицейский, коротко стриженый седой мужчина. Конвоир останется стоять у нее за спиной.
Ей предложат подписать бумагу, согласно которой ее выпускают на свободу. Там будет написано, что пока она находилась в заключении, ей не причинили вреда, и что она не обнаружила плохого обращения с другими заключенными. Она думает о Лоре, о ее распухшем обезображенном лице. Ренни понимает, что пока она не подпишет эту фальшивку, ее не отпустят. Она вдруг забывает, в какой руке держат ручку. Она подписывает.
Ей возвращают чемодан и сумочку, взятые из отеля. Пожилой полицейский предлагает ей переодеться перед тем, как встретиться с представителем канадского посольства, который прибыл, чтобы увидеться с ней. Неплохая идея. Ее отводят в другую комнату, очень похожую на первую, за исключением того, что на стене висит другой календарь, на нем изображена белокожая женщина в голубом бикини. Окон нет. Ренни знает, что за дверью караулит молодой охранник. Она открывает чемодан, видит свою одежду, которая принадлежала ей в прошлой жизни. Ренни плачет.
Ренни стучит, дверь сразу открывается. Она входит. Чище она, конечно, не стала, но чувствует себя значительно лучше; и держится с достоинством, чему немало способствуют произошедшие за несколько минут перемены. На ней хлопчатобумажное бледно-голубое платье, волосы зачесаны назад, насколько это возможно было сделать при помощи крохотного зеркальца, лежавшего в ее сумочке. В левой руке у нее чемодан, через правое плечо перекинута сумочка. Паспорта нет. Поэтому считать себя свободной еще рано. Ренни посчитала благоразумным не выяснять, что сталось с ее камерой.
Ее ведут по лестнице вдоль каменного коридора, проводят в просторную комнату с окнами. Она уже и забыла, что бывают такие большие помещения с такими огромными окнами. Ренни выглядывает на улицу. На месте, где стояли палатки, — пустырь, большое глинистое грязное поле. Ясно, что эта комната предназначена для демонстрации туристам, здесь, видимо, собирались продавать местные поделки, предметы народного промысла, художественного творчества аборигенов — как давно все это было. В углу два деревянных стула. Позади стоит человек. Он ждет Ренни. На нем по-прежнему темные очки и пиджак сафари.
Он здоровается с Ренни за руку, они садятся. Он предлагает ей сигарету, длинную черную, с золотым ободком. Ренни отказывается. Он явно нервничает, но тем не менее улыбается. Он выражает сожаление по поводу того, что ей пришлось пережить столько неприятностей. Она заставила их поволноваться. Они мало что могли сделать в условиях нестабильности в регионе, поэтому правительство ударилось в панику. Но слава Богу, обстановка нормализуется.
Конечно, она должна понимать, что правительство не может принести публичных извинений, но неофициально, ее уведомляют, что этот прискорбный инцидент будет учтен. Они понимают, что с журналистами не должно случаться ничего подобного. Произошла досадная ошибка. Они выражают надежду, что она именно так это и воспринимает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
