Флорис с набитым ртом вежливо кивал, одобряя и Рике, и архангела Гавриила, а пуще всего желая, чтобы мадам Ом наконец ушла. Но та приняла любезность Флориса за приглашение продолжить интересный рассказ и затараторила еще быстрее:
— Вы сами подумайте, господин шевалье! Герри поселились в «Карле Великом», и это такая честь! Мой конкурент с нашей улицы, хозяин «Трех пистолетов», просто заболел от зависти. Я только что сказала об этом господину графу, вашему брату: я его встретила сегодня утром, он был весь желтый!
— Мой брат? — с удивлением спросил Флорис.
— Да нет же, господин шевалье, господин граф чувствует себя превосходно и очень приятно проводит время в обществе одной барышни, подруги мадемуазель Прекрасной Розы. Нет, я говорю об этом ворюге, хозяине «Трех пистолетов» — это он стал таким же желтым, монсеньор, как господин Ли Кан. Но я же понимаю, что у господина Ли Кана всегда такой цвет лица, потому что в его стране иначе не бывает, а вот мой конкурент пожелтел от зависти. Ему желчь ударила в голову, я специально справлялась у господина Мондора, и он мне это подтвердил.
Флорису казалось, будто он плывет на корабле, ибо при каждом движении мадам Ом кровать начинала раскачиваться. Кое-что в рассказе достойной хозяйки его заинтересовало, и он, воспользовавшись паузой, ухитрился вставить вопрос:
— Вы сказали, мадам Ом, что мой брат…
— О да, господин шевалье, у него все в порядке. Осмелюсь сказать, что он очень напоминает мне покойного господина Ома.
Флорис поднял брови. Что могло быть общего у Адриана с господином Омом, тем более что последний, кажется, уже покинул бренный мир? Мадам Ом поторопилась объяснить:
— Дело в том, что господин Ом был таким же лихим рубакой, как и ваши милости. Женщины и драки — больше ему ничего не надо было! Немного странные вкусы для хозяина постоялого двора, правда? Но господин Ом пять лет отслужил в Пикардийском полку, однако из нас двоих он первым отправился на кладбище Сен-Медара! Судьба, что с ней поделаешь!
Мадам Ом тяжело вздохнула; Флорис также. Он чувствовал, что уложить Однорукого Роньона куда легче, нежели заставить умолкнуть эту женщину. Прекрасная Роза поддерживала голову Флориса, а тот с удовольствием разыгрывал из себя больного, чтобы прижаться к груди девушки.
— А где же моя обезьянка, мадам Ом?
— О, господин шевалье, Жорж-Альбер окружен всеобщим вниманием и заботой. Ваша милость, наверное, знает, что это именно он позвал на помощь господина графа и его спутников.
Флорис с интересом привстал.
— Да, знаю, но как же он отвел их в Сен-Медар?
— Ах, это надо было видеть, господин шевалье, — он кричал, визжал, вопил под дверьми «Карла Великого». Я сама ему открыла, и он едва меня не опрокинул, так торопился. Он ворвался в комнату господина графа и разбудил его. Я снизу услышала крик: «Бежим за Жоржем-Альбером, Флорису грозит опасность!» Какая суматоха поднялась! В одну секунду все вооружились и устремились на Новый мост следом за Жоржем-Альбером, а там, черт возьми, никого уже и не было, как мне потом рассказал господин Федор. По словам господина Федора, они не знали, что делать, но тут примчался карлик Прекрасной Розы и повел их в Сен-Медар.
Мадам Ом перевела дух, однако Флорис уже выяснил все, что хотел; к тому же общество мадам Ом, хоть и не лишенное приятности, начинало его утомлять.
— Мадам Ом, — произнес он значительно, — Жорж-Альбер спас мне жизнь, и он настоящий герой. Прошу вас уделить ему побольше времени, поскольку он нуждается в ласке. Особенно ему нравится, когда с ним разговаривают. Будьте так любезны, передайте ему, что я здоров, однако мне нужен покой. Спасибо за все, мадам Ом, до завтра.
Онемев от восхищения, мадам Ом покинула комнату, пятясь задом. Впрочем, на пороге она нашла в себе силы прошептать:
— Не беспокойтесь, господин шевалье, я не оставлю Жоржа-Альбера ни на секунду!
Когда дверь за ней закрылась, Флорис и Прекрасная Роза расхохотались.
— Я подложил изрядную свинью Жоржу-Альберу; надеюсь, он не слишком рассердится на меня.
Прекрасная Роза отнесла на стол пустую тарелку, и молодые люди пристально взглянули друг на друга. Флорис прошептал в смятении:
— Прекрасная Роза, Прекрасная Роза, сердце мое, как ты хороша и как свежа.
Схватив руку девушки, он поцеловал каждый пальчик.
— Малыш-Красавчик, я обыкновенная девка, не обращайся со мной как с маркизой.
Флорис хотел обнять Прекрасную Розу, но она со смехом выскользнула из его объятий. Надувшись, он откинулся на подушки и сказал:
— Если я правильно понял, твоя подружка не так жестока к моему брату.
Прекрасная Роза вновь подошла к постели с бутылью, наполненной жидкостью зеленого цвета.
— Это что еще за гадость? Не буду пить, — сердито проворчал Флорис.
Прекрасная Роза всплеснула руками:
— С тобой просто невозможно иметь дела, Малыш-Красавчик. Мондор велел мне растирать тебя этим чудодейственным составом. Если не желаешь лечиться, оставайся один, а я ухожу.
Флорис негодующе произнес:
— Что же мне, раздеваться при тебе?
— Подумаешь, мало я видела голых мужчин! Я лечила их всех — и нищих, и разбойников, и калек, и просто бедняков. Но тебе этого не понять, ты всегда жил в неге и холе.
На сей раз Флорис действительно рассердился. Как смела говорить такое Прекрасная Роза? Что она знала о нем? Все же он решил объяснить ей:
— Ты не права. Я многое пережил: холод, голод, нищету, тюрьму, бегство…
В его глазах появилась такая печаль, что Прекрасная Роза смягчилась и сказала ему ласково:
— Ну, Флорис, давай я разотру тебе грудь. Однорукий нанес тебе много ран своим крючком.
Покоренный нежностью девушки, Флорис задрал рубаху и принялся жалобно стонать, чтобы тронуть сердце очаровательной сиделки. Прикрыв глаза черными ресницами, он наблюдал за ней, откинувшись на подушки и целомудренно натянув простыню на ноги и живот.
Прекрасная Роза, вылив немного жидкости в ладонь, принялась осторожно втирать ее в кожу Флориса, а тот с наслаждением ощущал эту ласку. Глядя на юношу, Прекрасная Роза думала: «Никогда еще я не видела такого красавца».
Своим бронзовым лицом в обрамлении темных кудрей и атлетическим сложением Флорис напоминал раненого юношу-бога. В его необыкновенных черных глазах, изменчивых, как море, сверкали зеленые блики. Он улыбался Прекрасной Розе, но сердце у него щемило. Он вдруг вспомнил Полину, однако волна нахлынувшей страсти смыла это воспоминание. Флорис лежал не шевелясь, а Прекрасная Роза, пытаясь скрыть волнение от близости горячего юного тела, оживленно рассказывала:
— Знаешь, Малыш-Красавчик, во всем городе только и разговоров, что о тебе. Как мне было страшно, когда ты дрался с Одноруким! Он выглядел настоящим чудовищем. Послушай, что это у тебя на шее? — спросила вдруг Прекрасная Роза, приподняв железный кулон. Флорис, слегка покраснев, смущенно ответил:
