— Рыжий, мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас.
Он на секунду замолкает, а следом бормочет недовольно:
— А разве ты, Люк, от меня ее не получил в виде прилюдного бонуса еще вчера?
— Не зубоскаль, Рыжий, осерчаю, — замечаю я. — Кто виноват, что у меня реакция лучше, а харизма толще? Вини провидение, друг. Я старался быть аккуратным.
— Старался он… Иди ты, умник! От твоего старания у меня чуть челюсть не перекосило, — фыркает обиженно Бампер на мои слова, но по тону парня я понимаю, что вчерашняя обида забыта. — Слушай, — уже почти весело говорит он, — тут Марго в клубе треплется, будто Яшка у тебя вчерашнюю девчонку из-под носа увел, как Ирку. Правду говорит или брешет? Не верю я ей, больно мордаха у подруги кислая. Так как?
— Брешет, — зло ухмыляюсь я. Кто бы мог подумать, что Марго окажется так злопамятна и навязчива. А ведь предупреждал девушку, что наши встречи без обязательств.
— Черт, я так и думал, — уже откровенно ржет Бампер. — Ну, ты и придурок, Илюха. Развел баб вокруг себя, как пастух овец, вот они теперь и собачатся. Дуры. И что только в тебе находят? Харизма, как харизма. Подумаешь, размером больше.
— Поговори у меня, Рыжий. Без зубов останешься.
— Напугал. Колись уже, что хотел?
— Тачку мне подгони к Новотрипольскому шоссе — тридцать второй километр, прямо сейчас. Хочу обменять колеса.
— Твою новую?
— Да.
— Хорошо. Что, перед девчонкой выпендриться решил? Перед той малышкой, из супермаркета?
— Типа того.
— Зацепила, значит. Х-ха! Кто бы еще вчера сказал — до вечеринки в клубе, не поверил.
— Не твое дело, Рыжий. Сделаешь или нет?
— Ладно, жди. Сейчас буду.
Когда мы подъезжаем с Воробышком к означенному дорожному знаку — Бампер уже на месте. Я прошу удивленную птичку пересесть в белое дорогое авто и надежно пристегиваю ее ремнем.
— Заткнись, — говорю на слова друга: «Попал ты, Люк, смотрю». И незаметно от девчонки показываю парню кулак:
— А ты не смотри, Бампер, ты лучше нюхай. Чем пахнет?
— Сексом? — ржет тот и изображает неприличный жест. — Илюха, такая девочка рядом, а ты все балуешься в одиночку, как малолетка. Нехорошо.
Я толкаю Бампера в шею, обзываю придурком и желаю хорошей новогодней ночи. Забравшись в машину, настраиваю радио на спокойную волну и выставляю температуру в салоне на приятное телу тепло. Вырулив с заснеженной обочины, сигналю на прощанье другу и беру с птичкой направление к Черехино. И только тогда, когда совершенный монстр под нами — высокий и мощный белоснежный «ауди», в две сотни лошадиных сил, послушный моей воле, смиряет силу и ловит заданный темп, а обледенелый асфальт едва слышно шуршит под колесами, я решаюсь спросить заметно приунывшую девчонку, уткнувшуюся немигающим взглядом в широкое ветровое стекло:
— Что случилось, Воробышек? Что не так? Чего напряглась?
— Ничего, — отвечает птичка, но после минутной паузы все же не выдерживает. Поворачивается ко мне и тревожно распахивает глаза. — Илья, скажи честно, твой друг… Он что, эту машину угнал, да?
Интересная мысль. Не сказать, что оригинальная и мне по душе, но звучит неожиданно. Я на секунду отвожу взгляд от дороги и с удивлением смотрю на девушку.
— С чего ты взяла, птичка?
— Она дорогая, я вижу. Очень! И, по-моему, совсем новая. Даже запаха владельца не чувствуется — сплошной пластик и кожа! А у меня в ногах, кажется, снятый с кресла защитный полиэтиленовый чехол валяется. И потом…
— Черт, забыл, — я наклоняюсь и убираю злополучный чехол из-под взлетевших вверх туфелек Воробышек. Сминаю и отбрасываю его куда-то прочь за спину, с трудом заставив себя отвести взгляд от оголившегося женского колена. Возвращаюсь к разговору: — Так что потом, птичка? Говори.
— Я не понимаю, — просто выдыхает она, смущенно одернув юбку. — Зачем? Чем была плоха твоя машина? Думаешь, отцу важно, на каком автомобиле ты приедешь?
— Думаю, ему по большому счету на это плевать.
— Тогда зачем? Илья, пожалуйста, — тихо просит девчонка, — скажи, что твой друг не позаимствовал ее у кого-то без спроса. Я ужасно себя чувствую. Как будто самовольно забралась в чужой дом.
— Значит, в моей машине ты чувствовала себя спокойно? В старом разбитом опеле?
— Он вовсе не разбитый, Илья, — спешит возразить Воробышек. — Зачем ты так…
А я и сам не знаю, зачем, но вдруг отчаянно нуждаюсь в ответе.
— Ответь, птичка, я хочу знать.
Ее нежной коже очень идет румянец. Она сжимает на коленях руки в кулачки, сминает сумку и вновь упирается взглядом в ветровое стекло, с которого шустрые дворники сметают бьющую в него пылью снежную порошу.
— Птичка? — настаиваю я и слышу в ответ тихое и неохотное:
— Да. Ты же знаешь.
— Почему?
— Ох, Илья…
— Воробышек? Только честно.
Ей не хочется говорить — брови хмурятся, сумка крепче прижимается к груди. На мгновение мне кажется, что девчонка не ответит — сейчас я бы сам себя послал к черту, но вдруг ее губы приоткрываются и она признается:
— Я не знаю. Просто чувствую себя спокойно возле тебя, вот и все.
— Возле меня? — мне требуется усилие, чтобы выровнять дыхание. — Вопрос был о моей машине, птичка.
— Илья, перестань…
Ей так неловко под моим взглядом, что будь мы где-нибудь на улице, она скорее всего уже упорхнула бы прочь. Но это больше, чем я ожидал услышать, и я отступаю. Гляжу на застывший девичий профиль — на тонкий подбородок, плавный изгиб шеи, прикрытые длинными ресницами глаза… Интересно, в который миг я потерялся в них? Возможно ли что в тот, когда впервые увидел испуганную незнакомую девчонку на университетской стоянке?
— Автомобиль мой, Воробышек, успокойся. Хватит с тебя на сегодня переживаний. Так было надо. Он действительно новый, ты в нем первый пассажир, не считая Бампера. Теперь ты знаешь, так что нет причин волноваться. Ты можешь чувствовать себя в нем так же спокойно, как в моем доме. — Я крепче впиваюсь пальцами в руль, а взглядом в дорогу. Добавляю прохладно и бесцветно, желая избавить следующую фразу от излишней двусмысленности: — Надеюсь, до сих пор он был достаточно безопасен для тебя.
— Правда? — удивляется девчонка.
— Правда.
Она молчит. Чуть развернув плечи, неотрывно смотрит на меня, словно желает удостовериться, вглядываясь в мое лицо, достаточно ли я серьезен и честен в ответе.
— Воробышек-Воробышек, — я не выдерживаю, решившись приоткрыть девчонке свои мысли. — Тебе не все равно, кто тебя везет и куда, но безразличен дорогой антураж. Почему? Ты разве не знаешь, что Золушка должна прибыть на бал в настоящей карете, а не в разбитой телеге, иначе какая же она Золушка?.. Я так хочу. Просто доверься мне.
