- Зачем мы ушли так далеко с дороги? - шепотом спросил княжич.
- Чтобы на глаза никому не попасться. - Середин начал расседлывать гнедую. - Мало нас, ставить на дежурство некого. Как бы спящими кто не застал. Я сейчас, гостинцев берегине оставлю, коней на просеке привяжу. Авось упредят, коли незнакомцы появятся.
- Я могу посторожить!
- Завтра переход опять длинный будет, княже. По полночи спать - с коней падать начнем. Помоги лучше табун напоить, да укладываться станем. Только без костра. Огонь в сумерках издалека видать.
Они перекусили соленой курятиной, закусывая ее курагой и черносливом, выпили немного хмельного меда. Любава поднялась, низко поклонилась:
- Спасибо за хлеб, за соль, ведун, - и ушла на другой край поляны, скромница. Андрей, настороженно вглядывающийся в окружающие заросли, моргнул. Раз-другой: И уронил голову на потник.
Лес погрузился в сон. Серебряное покрывало лунного света заботливо укрывало его, прогоняя ночной мрак прочь.
"Лучше бы тучи гуляли, - недовольно подумал Олег. - Этак нас и с тракта разглядеть недолго".
Однако изменить погоды он не мог - а потому просто откинулся на спину, положив саблю возле руки, прикрылся полой шкуры и сомкнул глаза.
Ему приснилась Мара. Прекрасная Ледяная Богиня в легком домашнем халатике стояла на кухне у газовой плиты и жарила блины. Желтая узорчатая стопка росла на тарелке со стремительностью, возможной только в сновидениях. Наконец из холодильника была извлечена хрустальная ваза с малиновым вареньем, банка сметаны.
- Ну что, нравится? - с усмешкой поинтересовалась женщина.
- Еще как! - кивнул Середин, не в силах оторвать глаз от выреза халатика.
- Ты не туда смотришь. - Богиня взяла его под подбородок, подняла лицо, заставив утонуть взглядом в своих бездонных глазах. - Так что, будешь переезжать ко мне?
Она качнулась вперед, и их губы слились в горячем страстном поцелуе:
Олег дрогнул, вырываясь из пут сна, и услышал совсем рядом тяжелые шаги. Он приоткрыл глаз, положил руку на рукоять сабли - и в тот же миг на нее опустился тяжелый яловый сапог:
- Ты чего удумал, раб? - Второй ногой неведомый противник ударил его в бок, под ребра. Ведун со стоном откатился, кратко окинув поляну взглядом: несколько татей в епанчах, однорядках и опашнях. Все бездоспешные - значит, тати. Человек десять. Княжич бился в руках одного, зажимающего ему рот, на другом конце поляны еще трое уже сдирали с Любавы одежду. - Вставай, тряпье скидывай. Негоже невольнику в кожах да сапогах разгуливать.
- Только не бейте больше: - Олег приподнялся на четвереньки, замер, покачиваясь. Разумеется, тать не удержался от соблазна и со всего размаха ударил его в живот. Ведун упал, схватившись за живот обеими руками и торопливо просунул руку в выглядывающую из кармана петлю кистеня.
- А ну, вставай, раб.
- Да-да, я уже встаю, господин:
Скрючившись, как бы от боли, Олег перекатился ближе к грабителю, подобрал под себя колено, чуть приподнялся, готовясь к броску, и выплеснулся в едином рывке. Взмах кистеня вдоль земли - граненый грузик врезался в колено, подломив ногу, а Олег, почти распрямившись, уже рванул его за собой. Взмах, удар сверху вниз - и у татя, копошившегося в его сумке, разлетелся костяными осколками затылок. Удар влево - грабитель, что осматривал зубы гнедой, успел только повернуться на шум и схлопотал ломающий ребра удар в грудь. Четвертый враг отпустил Андрейку, схватился за рукоять меча, но вытащить не смог - мальчишка повис у него на рукаве, вцепившись мертвой хваткой, и Олег не упустил драгоценных мгновений.
Все остальные тати успели понять, что жертва решила показать зубы, и приготовились к схватке.
- Будь ты проклят! Выродок! Ублюдок! - выл разбойник со сломанным коленом. - Мне же больно!
- Извини: - Ведун, чуть отступив, взмахнул кистенем и впечатал его "романтику с большой дороги" в лоб. Чтобы в спину не ткнул при возможности. Потом спрятал кистень обратно в карман и подобрал с земли саблю.
Тати сбивались в стаю - пара вышли из-за коней, еще один, подтягивая штаны, выбрался из кустов. Их набра-лось аж восемь. Один удерживал бьющуюся и воющую в голос Любаву - значит, против ведуна оставалось семеро. Андрейка, схватив меч одного из убитых врагов, встал возле Олега:
- Покажем им, ведун!
- За спиной моей смотри, - приказал Середин и начал шептать наговор.
- Сдавайся, тупица, - предложил долговязый разбойник. - Мы тебя просто латинянам продадим. А так ведь сперва пораним, а потом жилы вытягивать начнем да железом каленым жечь.
- Щ-щас! - Ведун начертал знак Перуна взмахнул рукой, и: И понял, что бог грозы, как и Мара, лишил его своих подарков. Метать огненные шары он больше не мог. - Предатель:
- Руки ему руби! - первым кинулся вперед долговязый.
Олег еле успел нагнуться, подхватить с земли чей-то щит, принять на него удар меча и в ответ рубануть понизу. Долговязый вскрикнул - до добить его Середин не смог. Сбоку мелькнул топор - ведун принял его на клинок, отвел в сторону, увидел, как другой топорик падает сверху на щит, дергает верхний край к себе, открывая щель для удара - но сабля успела выскочить навстречу первой, вонзившись татю точно между глаз. Олег отпрянул, отступая от заходящего сбоку грабителя. Счет уравнялся уже на отметке шесть к одному. А если долговязому досталось хорошо - то и пять к одному. В общем, шансы уцелеть стремительно повышались.
Слева кинулись с топорами двое, справа один - навстречу двоим Олег выбросил щит, третий топор отбил саблей и тут же обратным движением резанул врага по груди. Тот неуклюже попытался пригнуться, и кончик клинка задел его шею. Вверх ударил фонтан крови.
- Три-ноль, - подвел итог Середин, поворачиваясь влево. Однако тут высунуться из-за щита ему не дали. Удар сыпался за ударом, в нескольких местах чужой, стянутый ремнями из сырого дерева щит оказался пробит, доска с края отвалилась. А между тем еще двое татей с мечами опять заходили справа.
- Великий Сварог, еще немного, и я останусь без щита, - пробормотал Олег. - Придумай что-нибудь! Неужели вы про меня уже забыли?
Сквозь грохот ударов по щиту топот копыт было не различить, а потому выросшая из груди разбойника с топором рогатина показалась воистину божьим подарком. Его напарник повернул голову - и голова исчезла. Последние двое ринулись врассыпную. Но в воздухе промелькнула палица, ударила татя в спину и с хрустом опрокинула. Хрустнул, скорее всего, позвонок. Всадник повернул ширококостного скакуна за другим злодеем. Сверкнул булатный меч - и развалил его надвое.
Один тать все-таки ушел: Любаву никто более не держал, а вдалеке слышался хруст ломаемых ветвей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
