«Такое испытание Чучик не потянул, слишком серьезно отнесся к себе и впал в самосожаление. А, зря», — сказал сам себе, как автору пьесы, Рулон, но потом решил, что этот Чучик будет полезным примером для других.
Человек:Теперь я вижу, кто я есть.Я не способен быть другим.Я потерял и ум, и честь,И личности смывая грим,
«Можно даже, чтобы слово «умри» шепнул Черт соблазнительным голосом, приглашая совершить глупость. Самое смешное, что Чучик продолжает висеть на сцене. Тем временем Бог, Черт и Ангел обсуждают случившееся», — Рулону явно понравилась финальная сцена.
Бог:Да, он не знал, что все игра,И то, что все в моих руках.Решил, что на тот свет пора.Пред жизнью испытал он страх.
Ангел:Он к Богу обращаться мог бы,Зачем он так поторопился.
Черт:Да, этот оказался дохлым,Поэтому самоубился.
Закончив писать первую часть пьесы, Рулон выглянул в окно. За окном он увидел ранний рассвет в питерском дворике. Он заметил, что увлеченный работой, так же, как после тантры, всегда чувствует подъем энергии. Рулон не беспокоился о том, что он мало поспит. Зная о том, что у него достаточно сил, он решил встать, как всегда, рано. Чувство удовлетворенности перешло в состояние покоя и безмолвия. Перед тем как лечь спать, он сел на постель и углубился в это гармоничное состояние. Насладившись медитацией, Рулон наконец лег и быстро уснул.
Во сне он видел всевозможные варианты постановки сценария. Но каждый раз он был неудовлетворен. На другой стадии сна он увидел необычайные просторы, горы, моря, реки. Неописуемое чувство восторга переполняло его. В этом чувстве было что-то знакомое. И сами места со сказочно красивой природой ему казались до щемящей боли в сердце знакомыми. Потом все это исчезло, и сон вступил в самую глубокую стадию. Перед пробуждением Рулон видел еще какие-то несвязные обрывки сна.
В восемь часов зазвенел будильник. С бешеной яростью Рулон сбросил одеяло и встал с одной мыслью: «Жизнь — это бесконечная борьба». Он пошел в ванную комнату, включил холодный душ и, сжав зубы, обливался им несколько минут. Рулон зарычал, как дикий зверь, и вылез из ванной. Он включил быструю современную музыку, открыл все окна и дверь на балкон. Рулон это делал всегда, не обращая внимания на времена года и изменение погоды. Он считал, что ритуал — это свято. Как всегда, Рулон начал свой неистовый танец, который в итоге перешел в интенсивную силовую разминку, включающую в себя многочисленные приседания, отжимания и многое другое. При этом темп его тренировки соответствовал скорости современной дискотечной музыки. Рулон прорабатывал каждую группу мышц до состояния предельной усталости. Потом переходил к следующей группе, оставляя предыдущую на время. Упражнения шли по кругу, и темп увеличивался с каждым кругом. Даже после самого неимоверного мышечного напряжения Рулон не отдыхал. Он просто продолжал бешено танцевать. Затем снова переходил к силовым упражнениям. Параллельно Рулон рычал, бесился, отрабатывал удары руками и ногами. Так продолжалось два часа. Под конец тренировки с него уже градом тек пот.
Рулон поставил разогреваться сковороду и стал принимать контрастный душ. Это было приятно. Когда текла горячая вода, мышцы расслаблялись, когда холодная — опять напрягались. При этом вырабатывалась полезная энергия.
Закончив омовение холодной водой, Рулон вылез из ванной и пошел устраивать завтрак. Попутно он достал записную книжку и, глядя в свои вчерашние записи, прикидывал, кому стоит позвонить. Поставив сковороду на плитку и включив кофеварку, Рулон перебирал на внутреннем экране образы вчерашних самок, оценивая, на что они годны. Потом он позвонил нескольким и, прощупывая настроение, сделал им несколько неожиданных предложений, нарисовав при этом радужные перспективы. Кому-то он предложил быть актрисой, кому-то — танцовщицей в его театре. Позвонил самке-хореографу, намекнул, что очень неравнодушен к ней. Нескольких самок Рулон с ходу, после непродолжительной беседы припахал искать зал для театра. Кофеварка вскипела, и сковорода совсем раскалилась. Рулон бросил в нее сливочное масло и, когда оно растаяло, высыпал туда вчерашний сваренный рис. Туда же он бросил порезанную колбасу, разбил пару яиц и накрошил зелени. Закрыв сковороду, он налил свой кофе. С утра кофе особенно нравился ему. Жизнь в таком бешеном темпе развила в нем зверский аппетит и страсть к активизирующим препаратам. Когда он чувствовал спад энергии, любил пить какой-нибудь бальзам прямо из бутылки. Бальзамы и настойки были единственными алкогольными напитками, который он употреблял. И это было нечасто. В это утро он чувствовал себя активным, и потому кофе было достаточно.
Рулон набрал номер одной из самок. Трубку подняла мать.
— Позовите Приму, — сказал Рулон.
— А кто это? — послышался глупый вопрос.
— Ваш будущий зять, — недолго думая, сморозил Рулон.
— Ну хорошо, сейчас приглашу, — смущенно выдавила тетка.
Прима, послушав мать, быстро поняла, кто звонит.
— Привет, — радостным голосом пропела самка.
— Привет, — сказал Рулон и продолжил: — Прима, выручай. Я тут один замучился. Даже еду приготовить себе не могу. Не говоря уж о том, как по ласке соскучился. А у тебя такой голос нежный и ласковый.
Говоря это, Рулон помешивал содержимое сковороды, смотрел, чтобы ничего не пригорело.
— И что ты хочешь? — заигрывая, спросила самка.
— Такой любви, от которой рождаются здоровые и умные дети, — пошутил Рулон.
— Это не по мне. Рожать мне пока в лом. Да и любовь мне ни к чему, — уверенно сказала самка.
«Это моя клиентка», — подумал Рулон.
— Тогда давай займемся сексом, от которого сносит крышу и уносит в бездну, — сказал он.
— Да ты поэт, — не без иронии заметила самка.
— А ты приходи сегодня в восемь, я тебе стихи почитаю. Только гитару захвати, — поторапливал самку Рулон.
— откуда ты знаешь, что я на гитаре играю? — удивленно спросила Прима.
— А хрен его знает, откуда я все знаю. Ну приходи, будем песни петь и кофе пить. Записывай адрес, — упрощая отношения, Рулон говорил с самкой как со старой знакомой.
Записав адрес, самка пообещала прийти.
«Может, что из нее и получится, — подумал Рулон и начал есть. — Самки — это хорошо. Их нужно пристроить. Но их будет мало. Нужны профессионалы или хотя бы самоотверженно настроенная молодежь, склонная к актерскому искусству, фигляры, иначе говоря».
Съев содержимое сковороды и допив свой кофе, Рулон пошел мыть посуду под струей теплой воды. Он напевал песенку смешным приблатненным голосом:
Отчего, красавица, ты плачешь?По щеке твоей бежит слеза.Ты сама не знаешь, чего клянчить,Посмотри-ка правде в глаза.Ты мечтала о любви красивой,И со мной связала ты судьбу.Думала, что будешь счастливой.Я видел такое счастье в гробу.Принципы менять я не буду.Мне свобода дороже любви.Ты уйдешь, я сразу забуду.Зря себе ты душу не трави.Не гоняюсь я за престижем,Но имею я все, что хочу.Слава Богу, Богом не обижен,Золотом тебе я плачу.
После этого Рулон собрался, оделся и пошел по делам. Выходя из квартиры, он увидел женщину, подтирающую кровь на площадке. Изобразив полную неосведомленность, Рулон спросил:
— Что тут случилось?
Ему было интересно знать мнение народа.
— Да тут драка была. Потом приехала милиция и всех увезла, — сказала женщина, уверенная в своей правоте.
— А из-за чего дрались-то? — спросил Рулон, закрывая дверь.
— Да наркоманы грибами обожрались и одурели совсем, — пролепетала тетка.
— Так они местные? — продолжал выяснять Рулон.
— Да нет, это чужие пацаны. Наших-то я всех знаю, — договорила тетка, когда Рулон вошел в лифт и за ним закрылась дверь.
Он вышел на улицу. И на него обрушился целый мир звуков: пение птиц, крики детей, рев машин. Яркий солнечный свет освещал ему путь. Рулон шел по улице, где мелькало много людей. Они ему казались просто пестрой массой. Сегодня он не искал в толпе самок, а если они попадались ему на глаза, они его трогали не больше, чем голубое небо над головой или зелень деревьев. Очень редко какая-нибудь самка могла задержать его взгляд, если у него не было решения с кем-либо знакомиться. По дороге Рулон зашел в несколько редакций местных газет и дал рекламу:
«1. Предлагаю интересную и хорошо оплачиваемую работу молодым актерам и актрисам.
2. Открывается новый молодежный театр с хорошими перспективами.
Заинтересовавшиеся могут позвонить по телефону…»
