Мужчина стал ещё суровее, хотя и не подал виду. Девушке лишь оставалось смутно догадываться, о чём он говорил ранее и чем она могла столь его оскорбить.
- Здесь, видимо, самое приятное - тот фонтан, - Кирх легко совладал с собой и переключился на обычную светскую беседу.
- Фонтан, это хорошо, - совсем не к месту заметила девушка, очень пожалев, что не может раствориться в воде прямо сейчас или притвориться глухонемой статуей, что украшают водостоки.
Столь неожиданная встреча, как показалось Каринке, не приносила радости обоим. Конечно, девушка была счастлива знать, что у её спасителя всё хорошо, что он здоров и процветает, но она ни разу даже не предположила, что им придётся снова заговорить. Вурлок в этом отношении держался значительно лучше, поскольку высокая должность отразилась не только на его внешности, но и манерах, сделав их ещё учтивее и изящнее.
- Это... просто замечательно... что я Вас смог заметить здесь, - Кирху не слишком давались слова для обращения к ведунье, они словно застревали в горле; девушке было больно смотреть на его попытки превозмочь себя. - Если бы Вас обнаружил Нлуй, могли быть не... самые хорошие последствия.
- Не беспокойтесь, Ваше высочество, я уже говорила с Вашим приближённым и нашла его приятным человеком с оригинальным отношением к моей персоне.
Собеседник пристально смерил её взглядом и отвернулся к залу, полному гостей, словно прислушивался к биению их сердец. Пауза нехорошо затянулась. Каринка даже подумала, что Кирх подсчитывает убытки от возможных последствий их с Нлуем беседы. Почему-то и самой девушке не казалось возможным мирное завершение недавнего разговора при обычных обстоятельствах.
- А Вы практически не изменились, - значительно тише со странной интонацией проговорил вурлок, опираясь на гребень волны. - Немного выросли, совсем чуть-чуть. Вам также не идёт этот цвет, как и раньше. Я рад, что Вы чувствуете себя лучше.
Придя немного в себя после такой неожиданной смены тона мужчины, Каринаррия попыталась сделать реверанс в знак почтения и даже улыбнулась, когда реверанс вышел неуклюжим. Хотя Кирх по-прежнему смотрел куда-то в сторону, девушка постаралась не выдать себя.
- Зато Вы очень изменились, Кирх.... С длинными волосами Вы больше напоминаете Влорана.
- Влорана... вот как? - вурлок перехватил взгляд девушки; в свете луны красные глаза смотрелись настолько жутко, что Каринка поспешила отвернуться. - Вам не следует называть меня Кирхом. Это имя имеют право использовать только молочные братья правителя и члены других королевских семей. Это одна из наших особенностей.
- Прошу прощения, - девушка с ужасом осознала, что на протяжении всего путешествия с её лёгкой подачи наследника правителей вурлоков оскорблял своей фамильярностью весь отряд, - за мою бестактность и назойливость. Гхурто Рокирх, могу я всё ещё доверять Вам?
Вопрос был на первый взгляд совершенно безобидным, но вурлок неожиданно отшатнулся. Подобного выражения лица у него Каринке ещё не приходилось видеть. Мужчина побледнел сильнее обычного, сжался, словно попытался раствориться в стене, но очень быстро пришёл в себя и даже позволил себе великую роскошь нескольких мягких ноток в голосе:
- Вы... Вы можете доверять мне, госпожа Корсач.
- Тогда, будьте добры, никому не говорите, что видели меня здесь, - взмолилась девушка, стараясь придать своему лицу соответствующее выражение.
Это выражение ошарашило Рокирха сильнее предыдущего вопроса. Во всяком случае, было заметно, что он ожидал совершенно другой реакции на свои слова и теперь не нашёл ничего лучшего, как кивнуть в знак согласия.
Каринаррия Корсач улыбнулась, радуясь про себя, что удалось расстаться с хорошим, хоть и странным человеком на столь приятной ноте, и что больше она, скорее всего, никогда не увидит ни одного из вурлоков. Последнее было значительным облегчением. Вода из фонтана сама догадливо взметнулась вверх и подхватила свою названную сестру в воздух, медленно спуская на долгожданную свободную землю уже за стеной дворцовой изгороди. Мужчина постоял немного на балконе, провожая взглядом удаляющуюся в ночную мглу девушку, и нехотя вернулся в зал.
Желанный первый уровень, центр Браграна и мира, жемчужина Долины! Сколько сладостных мечтаний порождал он в фантазиях других горожан, сколько восторга и благоговенья было у его редких посетителей из простого народа, сколько сказочных историй ходило о его переулках и домах. Вот только продрогшая одинокая девушка, бредущая по улице в пятнах света витиеватых фонарных столбов, сейчас не склонна была любоваться ни каменными серёжками на карнизах домов, ни фигурно выстриженными вечнозелёными заборам, ни искусными статуями. Она даже не старалась бояться трясущихся теней, скользящих по мостовой, и мигающих бликов домов, хотя в другой ситуации, пожалуй, пришла бы в смертельный ужас от одной перспективы блуждать ночью по городу в полном одиночестве. Следуя древней народной мудрости, её беспокойный и по натуре своей пугливый дух уступил место никчемности тела. Поскольку ноющие конечности и совершенно продрогшие голые плечи в дополнении некстати разыгравшегося города умудрились затмить в ней и опасения уважающей себя девицы, и появившиеся в первые минуты блужданий укоры разума. Если после первого поворота со скрипучим, раскачивающимся фонарём Каринка не слишком лестно отозвалась о своих умственных способностях, то после пятого ей было уже совершенно безразлично, что ворота в коридор, связывающий уровни Браграна, для неё раскроются лишь с рассветом и то за оплату. Она пыталась хотя бы найти эти злосчастные ворота, поскольку дома с садами, идущие в аристократическом беспорядке, напрочь лишали её последних склонностей к ориентированию.
Каринаррия присела на резную скамью в виде мифического зверя и принялась поправлять повязку на ноге:
"Единственное, что я сейчас могу сделать, чтобы не замёрзнуть здесь бездомной собакой, - это вернуться обратно во дворец. Представляю, как удивятся стражники, если я подойду к ним проситься обратно. Хм, как-то глупо всё получается..."
Стоило ей так подумать, как из-за соседнего дома появилась чёрная карета, запряжённая парой чёрных лошадей. Возницы не было видно из-за странных украшений на крыше, но девушке представилось, что ему тоже следовало бы быть чёрным, чтобы не портить полноты картины. Дверь медленно раскрылась, но не было, ни звука человеческого голоса, ни скрипа петель, ни лошадиного всхрапывания. Каринаррия Корсач не причисляла себя к сумасшедшим, но, пожав плечами, села на предложенное место. Возможно, она и совершала этим ужасную ошибку, только подобная гибель была значительно загадочнее и драматичнее, чем быть замёрзшей под чужим забором. Внутри, как ни странно карета была светло лазурной с крупными синими пуговицами в обивке, только видно это было в краткие моменты вспыхивания, между занавесями глаз фонарей. Не было раздражающей тряски и цокота копыт по мостовой, глубокие мягкие сидения, казалось, глушили всё вокруг себя, как большой и немного пугающий панцирь. Но глухота тёмной кареты не сильно смущала её: по всем правилам добротной книги ужасных сказаний и легенд именно так и должны представляться чёрные призрачные кареты, подбирающие с обочин одиноких невинных девушек. Значительно больше ей не нравился затхлый тяжёлый дух пропитавший каждую пядь странного средства передвижения. Он создавал ощущение заброшенной книжной лавки, где из всех сокровищ сохранилась одна единственная книжка под столом. Каринка высунулась в окно, отгоняя от себя неприятные ощущения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
