– Вы нас обманываете! – высказала ее вслух Маргарита. – В этой шкатулке не поместится и сотая часть сокровищ!
– Ты так думаешь? – возразил полковник. – Ну что же, погляди!
И он поднял крышку.
– Здесь около шестидесяти банкнот по тысяче франков – или чуть больше, – первой произнесла Адель, охватив взглядом пачку шелковистых бумажек.
Призрак взял одну из банкнот, развернул и поднес к глазам Маргариты со словами:
– Ты, детка, знаешь, кажется, английский.
Маргарита недоуменно заморгала, вгляделась… Прочитав, она пролепетала:
– Пятьдесят тысяч… Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов! Миллион! И здесь их больше шестидесяти.
– На целых двадцать бумажек больше, – уточнил полковник со скрипучим смешком. – Да-да-да! Ровно восемьдесят, восемьдесят прехорошеньких миллиончиков!
Баснословная цифра, произнесенная вслух, произвела на всех оглушающее действие.
Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой.
Все пятеро издали нечто среднее между звериным ревом и стоном и одновременно выхватили пять ножей. Нож Адели ударил первым, целясь прямо в сердце, но встретил лишь пустоту, ибо полковник стремительно отпрыгнул в сторону.
Остальные ножи звякнули о шкатулку, которой он ловко отбивался.
– Биби! – тихо позвал полковник. – Сюда, старина!
И прибавил:
– Души!
Дверь распахнулась – и Жафрэ и Комейроль покатились на пол: огромная собака сбила их с ног и сжала зубами горло Адель.
Полковника уже не было.
Его надтреснутый голосок слышался из сумрака соседней комнаты:
– Всем детишкам понадобились папочкины сбережения, это так понятно! Я не сержусь на вас, милые мои, и советую заняться особняком де Сузей – поверьте мне, это хорошее дело, стоящее. Только запомните: ни единого волоска не должно упасть с головы моей дорогой Анжелы и мальчика, который… Впрочем, не будем уточнять, ведь моя молодость ушла так далеко, верно, маркиз? Отпусти его, Биби, собачка, у него сегодня есть важные дела. А я пойду баиньки. Спасибо тебе, Биби. Если хочешь, пойдем со мной!
Собака оставила полузадушенную Адель и бросилась за хозяином.
– Да, маркиз, чуть было не позабыл, – вновь раздался еле слышный уже голосок, – остерегайся Ле-Маншо!
Радостно залаял Биби, хлопнула дверь – и вновь стало тихо.
В гостиной остались пять членов совета бывших Черных Мантий, превратившихся в банду Кадэ, побежденные и упавшие духом.
Еще не рассвело, но город уже просыпался, и шум его проникал в безмолвную гостиную: по улице Сент-Антуан катили тяжело груженные телеги.
Маргарита и Самюэль стояли; Комейроль с трудом поднимался с пола; добрейший Жафрэ стонал в кресле, а Адель, сидя на ковре, лечила свое саднящее горло водкой из оплетенной бутылки.
Похоже, всеми владело одно-единственное чувство – чувство суеверного ужаса. Впрочем, он имел мало общего с тем мистическим ужасом, что возникает при общении с потусторонним миром.
Разве что добрейший Жафрэ испытывал нечто подобное – сердце его было простодушно и чувствительно к поэзии, – прочие же отнюдь не верили в привидения.
Угнетало их чувство вполне человеческое, хорошо знакомое игрокам, бандитам и калекам чувство проигрыша и собственной неполноценности.
– Он еще совсем молодой, – сказала Маргарита, – и это сразу видно.
– А как силен, – прибавил Самюэль. – Одним ударом отбросил меня на другой конец комнаты! Нет, это не полковник!
– Полковник, – сказала Адель, – собака его слушалась.
Добрейший Жафрэ прибавил красноречивую подробность:
– И весь гремит, ну точь-в-точь мешок с костями.
А Комейроль жалобно протянул:
– Его шелковый колпак прикрывает, наверное, волосы Самсона[21].
И снова все замолчали.
Дом просыпался. Слышались шаги слуг по коридорам. По знаку Маргариты добрейший Жафрэ запер двери на замок.
– Что теперь будем делать? – спросил он. Никто ему не ответил.
– Нас было пятеро против одного, – с гневом сказала Маргарита.
– Нас могло быть и двадцать, – отозвался доктор. Он хотел добавить что-то еще, но Маргарита прервала его:
– Дьявольская случайность, и ничего больше! В конце концов, у нас нет никаких доказательств, что в шкатулке и впрямь были сокровища. Не будь этой проклятой собаки, она была бы уже у нас.
Самюэль недоверчиво и печально покачал головой.
– Ну что, отправляться искать шкатулку на кладбище? – ядовито спросил Комейроль.
– Если бы я знала, где ее там искать! – ответила Маргарита.
Она горделиво выпрямилась, и всем будто прибавилось мужества при одном только взгляде на нее.
– Графиня, ты давно уже отошла от дел, – вновь заговорил Самюэль. – Ты стала настоящей великосветской дамой, а мы – лентяями. Мы совсем было упали духом, но ты, похоже, сдаваться не намерена. Что скажешь, Маргарита? Если скомандуешь: «Вперед!» – я думаю, мы пойдем за тобой!
– И завтра же за границу, – прошептала Адель. – Меня это устраивает. Только больше я вам не капитан. Избавьте меня от хлопот. Мои предки были рыцарями, а не дипломатами. Я укоротил меч до ножа, вот и все.
Маргарита задумалась.
– Актер, потрясающий актер! – размышляла она вслух. – Своенравное дитя, которое пользуется немыслимым и невозможным с аккуратностью бакалейщика, взвешивающего чернослив! Демон и мелкий лавочник в одном лице! Преступление за преступлением – и он накопил себе миллионное состояние. Он богат, а мы подыхаем тут от нищеты. Пока он был среди нас, мы делили с ним его богатство, но впали в ничтожество, как только он перестал нас поддерживать. Стало быть, мы не умеем торговать в этой лавочке, раз оказались на грани банкротства.
– Вы что, отказываетесь, графиня? – спросил Самюэль.
Вместо ответа она продолжила свои размышления:
– Он солгал, он лжет всегда! В мире известны только три банкноты с надписью Английского банка «пятьдесят тысяч», что составляет миллион золотых соверенов. Матрица же была разбита в присутствии членов Королевского Совета, после того как королеве, принцу Альберту и директору банка было вручено по одной такой банкноте. Как полковнику удалось заполучить свою, ума не приложу! Итак, ясно, что полной шкатулки таких банкнот у него быть не может. Но это дела не меняет: после смерти своего внука он имеет пятьдесят миллионов.
– Иными словами: мы с вами являемся обладателями пятидесяти миллионов! – поправил Самюэль. – Не так уж и много. Говорят, что у Ротшильда Германского семь миллиардов, вот это и впрямь можно считать богатством.
– Что за внук? – поинтересовалась Адель.
– Тот самый, из итальянской легенды, – ответила Маргарита, – что бывает убит или убивает, повинуясь таинственному закону семейства Боццо. Тот самый, что говорит своему отцу, нанося удар кинжалом: «Я мщу за твоего отца», и которому отец, умирая, говорит: «Твой сын отомстит за меня». Но наш вечный убийца, наш отцеубийца, не знает смерти. На протяжении двух веков он звался то Хозяином Безмолвия, то Демоном, то Фра-Дьяволо, то полковником Боццо, и не знаю как уж еще; он оживает благодаря собственной смерти, он обновляется ею. Мы только что убедились в этом, заметив, что он молод и полон сил!
