– Он важный джентльмен?
– Скажем, его положение имеет вес для тех, с кем нам придется иметь дело. Я тебе разве не сказал? Он лорд-наместник Ирландии.
– Боже мой! – Кусок жаркого упал с вилки на тарелку, а за ним – и сама вилка. – Конечно, ты мне не сказал. Ты мне вообще ничего не рассказываешь. Так продолжаться не может, Деринг. Мне нравятся сюрпризы, но только если я знаю о них заранее.
– Но я же пытаюсь произвести на тебя впечатление. Поверь мне, когда ты увидишь, как я живу в Лондоне и как мало денег смогу добыть в будущем, ты поймешь, какой я презренный малый. Так что прости мне мое тщеславие сейчас, пока у меня есть такая возможность. И если уж мы заговорил и о спеси, до отъезда из Дублина нам нужно приобрести для тебя парик.
Кэт почувствовала обиду.
– Разве я выгляжу так ужасно?
– Нет, конечно. Но мы собираемся начать расследование возможного преступления, а короткие волосы делают тебя похожей на человека, который только что вышел из тюрьмы.
– Но шляпка…
– Подойдет. Парик не так уж и важен. Если кто-нибудь сделает замечание по поводу твоих волос, я скажу, что пришлось их остричь, когда ты заболела малярией.
– Мне все равно. Правда. Просто в этом есть какая-то ирония. Ведь я продала свои волосы, чтобы из них сделали парик для кого-нибудь.
– Ты – что? Я думал, ты постриглась так коротко ради конспирации.
– Нет. – Она запустила пальцы в свои прямые, короткие, как у мальчишки, волосы. – У меня появился неожиданный шанс незамеченной покинуть остров и «Рай», но было уже невозможно забрать деньги, припрятанные для поездки. За свои волосы я купила билет на корабль в Ирландию.
– А что с гинеей? Ты сказала, будто она все еще у тебя. Почему же ты ею не воспользовалась?
Кэт не собиралась рассказывать Дерингу про свои волосы. У нее это просто вырвалось, а он, как назло, вспомнил о гинее. Кэт попыталась все обратить в шутку:
– Ты же сказал мне, чтобы я вернула тебе гинею по первому требованию. Не помнишь?
– Это просто был театральный жест, на публику. Неужели ты могла подумать, будто я буду гоняться за тобой, чтобы отобрать эту проклятую монету?
– Я не надеялась увидеть вас снова, милорд. – Щеки ее пылали, она встала, запустила руку под юбки и полезла в маленький мешочек, привязанный к ленте на поясе. Золотая гинея засияла в свете канделябров на ладони Кэт, когда она протянула ее Дерингу. – Волосы отрастут, а этого я не могла лишиться. Это единственное, что оставалось мне от тебя.
Его глаза скользнули по гинее, на секунду задержались и поднялись, чтобы встретиться с ее взглядом. Кэт увидела их влажный блеск, потом из уголка глаза по щеке скатилась слеза. Она наблюдала за ней как завороженная, тронутая до глубины души. Всю комнату заволокло туманом так, что она ничего не видела, кроме его силуэта и слабого блеска золота на своей ладони.
Потом он оказался перед ней. Свет канделябра золотился на единственной слезе, оставившей след на его лице. Он показался ей пришельцем из какого-то таинственного мира, как селки,[9] явившийся за своей смертной невестой.
Своей большой ладонью Джаррет взял ее открытую руку снизу и сжал ее пальцами гинею.
– Оставь ее, – сказал он. – На случай, если она когда-нибудь поможет тебе. Но насколько у тебя хватит терпения, надеюсь, ты позволишь мне быть рядом с тобой, в твоем сердце и в тебе. Ты пойдешь со мной в постель, Кэт? Позволь мне любить тебя всю эту ночь так, как мне всегда страстно хотелось.
Она почувствовала, что вся влажная, горит желанием, как будто он уже воссоединился с ней. Она могла бы и сама схватить его и потащить в постель, чего он, возможно, и ждал от нее. Она тоже этого хотела.
Но более того, она желала настоящей фантастической брачной ночи, со всеми изысканными церемониями, которых никогда не было в ее жизни раньше. Мелкие знаки внимания. Крошечные открытия. Она хотела видеть его всего и отдать ему всю себя.
Джаррет ждал, застывший и, как она поняла, напряженный. Для них обоих это было ново, это путешествие за пределы желания, за рамки наслаждения, за таинственные границы любви.
Этой ночью все началось с расстегивания пуговиц на его жилете.
Он смотрел на нее с высоты своего роста, улыбка играла у него на губах.
– Ты собираешься снять с меня одежду?
– Так и есть. И не разрезать ее, и не перед публикой. Радуйся, что я не жажду мести.
– А чего ты жаждешь?
– Я дам тебе знать, когда доберусь до этого. – Расстегнув все пуговицы на жилете, Кэт сняла его с Джаррета и занялась шейным платком, узел которого он уже ослабил. Крахмальный воротничок был давно сброшен. – Хотя, думаю, ты и сам догадаешься.
Посмотрев ниже его талии, она заметила, что место назначения начинает давать знать о себе.
Ее мужчина. Ее любовник. Ее муж. Планы медленного соблазнения растворились в ее нетерпении. Она не могла дождаться его. И не думала, что он в силах долго сдерживаться. Нет, судя по живому свидетельству, упирающемуся в его брюки, когда она попыталась вытащить из них рубашку.
Кэт остановилась, приказала своей плоти охладиться и отстегнула запонки. Потом она подняла ему руки и стянула рубашку через голову. Он послушно следовал ее указаниям, делал все, что она ему показывала жестами. Выпрямившись, он посмотрел на нее, серо-зеленые глаза полны ожидания.
Она оглядела его сильные плечи, крепкие мускулистые руки. Широкую грудь, поросшую волосами, и плоский живот.
– Я занимаюсь греблей, чтобы сохранять форму, – сказал он. – Как бы иначе я смог выдержать пьянство, игру и всяческое распутство, что и составляет мою жизнь?
Даже не будь он таким красивым, она желала бы его не меньше. Ее восхищала сложность его характера, честность, юмор – тысячи нитей, из которых сплеталась его личность, которые обвивали ее и притягивали к нему. Но ее тело, обладающее собственной волей, радовалось его твердой мужской силе и даже – она не могла этого отрицать – его самоуверенности. Он знал, что может и доставит ей удовольствие.
– Ботинки сними сам, – сказала она повелительно, как одна из королев, которых ей приходилось играть. Эта роль всегда очень подходила ей.
Джаррет прошел к приспособлению для снимания сапога она любовалась игрой мускулов на его спине, пока он послушно выполнял ее приказание.
– Мне тебя тоже раздеть? – спросил он, подходя к ней в носках.
– Позже, – ответила Кэт. – Возможно. Но сначала это. – Ее пальцы принялись за его панталоны, расстегивая пуговицы и спуская клапан. На нем были шелковые кальсоны, о которых она уже знала, хотя и не видела их. Под кремовой тканью он возвышался, как башня.
Не в силах противиться, она положила на него руки, на его могущественное, одетое в шелк мужское достоинство.
