Я решила, что один месяц каждого года мы будем проводить на острове Сардиния. Каждое лето мы снимаем виллу у западного побережья, и Куинн и Джейк присоединяются к нам на то время, когда могут. Это наше третье лето здесь, и с каждым годом уезжать становится все труднее.
— Сожги это, — говорю я, указывая на лонгборд, крепко зажатый под бицепсом Матео, когда мы возвращаемся на сушу.
Парень сжимает мою руку.
— Если к концу нашего месяца здесь ты все еще будешь его ненавидеть, я продам его и попробую снова.
Матео не получил разрешение отца уехать в Италию, но он его и не спрашивал. А высшее руководство «Райкер Серф» знало, что с уходом Матео они потеряют деньги. Поэтому они вложились в помещение, где он проектирует и создает свою собственную линию досок для серфинга. Ни одна из них не похожа на другую, и он с трудом справляется со спросом. Но досками Матео гордится больше всего.
В прошлом году он запатентовал специальный пояс «ЭшБелт». Это легкий пояс, который может надуваться в случае чрезвычайной ситуации на воде и оснащен GPS. Матео посвятил это устройство безопасности на воде памяти Эштона.
Сразу после моего отъезда с Гавайских островов Матео обнародовал правдивую историю о том, что произошло в ночь смерти Эштона. Он дал эксклюзивное интервью журналу «Вейв Райд», и хотя правда не означает, что серф-сообщество простило его, он почувствовал облегчение от того, что все это стало известно. Теперь он на пути к исцелению. Прощению себя. И изменению мира к лучшему во имя Эштона.
— Ты великолепна, когда дуешься. — Он нежно целует меня. — Я люблю тебя.
— Я не дуюсь. — Я целую его в ответ. — Я тоже тебя люблю.
— Куинни, — говорит Джейк, когда я разваливаюсь в шезлонге. — Почему бы тебе не попробовать доску? — Он вскакивает и забирает лонгборд у Матео.
Матео опускается на полотенце возле моих ног, и холодной, влажной рукой пробегает по задней части моей икры, заставляя меня дрожать.
Куинн вскакивает с шезлонга и бросает на него свои солнечные очки.
— У меня точно получится.
Я сопротивляюсь желанию бросить в нее песок. Она от природы более спортивная, чем я, и более смелая.
Матео толкает мои ноги.
— Перестань бросать на нее грозные взгляды. Ты отлично справилась для человека, который раньше чуть не утонул.
От его похвалы я поднимаю подбородок.
— Ты прав. И мне все равно, что вы все говорите, я действительно стояла пару секунд.
Он прижимается теплыми губами к моему колену.
— Конечно же, стояла. — Он с тоской смотрит на океан.
Мое сердце сжимается.
— Ты скучаешь по этому? — Я знаю, что скучает. И наблюдаю, как тоска в его глазах становится все сильнее с каждым годом.
— Каждый день. — Он вздыхает, затем поворачивается ко мне лицом, с улыбкой, которая не достигает его глаз. — Я могу жить без серфинга. Но не могу жить без тебя.
Я наклоняюсь над своими бедрами, и он встречает меня на полпути. Мы нежно целуемся, его язык скользит по моему в ритме, который мы много раз репетировали за последние три года.
Парень хмыкает с закрытыми глазами, когда я разрываю поцелуй. Эти прекрасные темные глаза открываются, чтобы показать голод, который вызывает мой собственный. Наша вилла находится всего в нескольких шагах от нас. Я кусаю губы.
Матео ухмыляется. Поднимает одну бровь.
Рука об руку мы мчимся по пляжу к нашей вилле и вваливаемся в дверь спальни, губы слиты воедино, купальник и плавки с мокрым шлепком падают на пол.
Мой сюрприз подождет.
МАТЕО
Океанский бриз дует в окно, небольшие волны слегка разбиваются о берег, а в воздухе чувствуется запах соли. Когда закрываю глаза, я почти могу поверить, что вернулся на Гавайи. Но как только появляются воспоминания о жизни на островах, мой пульс учащается, и я открываю глаза, чтобы напомнить себе, где нахожусь.
Вилла на Сардинии. Элси в моих объятиях.
Я зарываюсь носом в ее вьющиеся волосы и вдыхаю запах лаванды ее итальянского шампуня, океана и ту скрытую сладость, которая присуща только ей. Ее запах — самый пьянящий бальзам, когда я тоскую по дому.
Она поднимает голову и опирается подбородком на ладонь, которую положила мне на сердце.
— Когда ты понял?
Я моргаю, глядя на нее, пока пальцами вычерчиваю маленькие узоры на мягкой коже ее поясницы.
— Что понял?
— Что любишь меня.
— Мы уже говорили об этом раньше…
— Знаю, но я хочу услышать это снова. — Эта сочная нижняя губа выпячивается, и мне хочется втянуть ее между зубами.
Я выдыхаю.
— Честно?
Она хмурится.
— То есть, ты не был честен, когда говорил об этом раньше?
— Нет, не был.
Элси произносит одними губами: «Какого хрена?». Затем резко садится, забирая единственную белую простыню, которая прикрывала нижнюю половину наших тел. Прижимая простыню к горлу, она садится, скрестив ноги, оставляя меня совершенно голым. Кажется, она этого не замечает. Ее взгляд прикован к моему.
— В чем правда?
Я поворачиваюсь к ней лицом и подпираю голову рукой.
— Это прозвучит безумно.
— Мне все равно. — На ее лице написано беспокойство.
Я облизываю губы, сглатываю, затем признаюсь.
— В вечер у фургонов с едой.
— В какой именно? Их было несколько.
Желая прикоснуться к ней, я провожу ладонью по ее бедру. Это действие, кажется, немного успокаивает ее, так как мышцы ее плеч расслабляются.
— В тот вечер, когда ты отдала Бинди свою пиццу.
Ее лицо очаровательно кривится.
— Тебя там даже не было.
Я поднимаю брови.
— Ты был там?
Я киваю.
— Я уже уходил, когда увидел тебя и Куинн, идущих с Джейком. — Я усмехаюсь при воспоминании о встрече с ней. Она выделялась, как экзотический цветок на поле сорняков. Ее волосы представляли собой буйную копну кудрей, глаза были широко раскрыты, когда она рассматривала грузовики с едой, как будто ее телепортировали с другой планеты. Она изучала цены и беспокойно сжимала руки. Эта девушка была голодна, и у нее было мало денег. — Ты отдала свою пиццу, и мне это не понравилось. Это странно? Мне было неприятно, что ты откладываешь свои собственные нужды ради незнакомца. — Я поднимаю руку и большим пальцем разглаживаю морщинку между ее бровями. — Но мне это также понравилось. — Я опускаю ладонь обратно на ее бедро и мягко сжимаю. — Думаю, что тогда я немного влюбился в тебя.
— Это был ты, — шепчет она, словно не желая, чтобы я услышал. — Ты купил мне пиццу. — Ее глаза широко раскрыты от шока, губы приоткрыты.
— Да, купил. — Я прищуриваюсь на нее. — Почему ты так удивлена?
Ее рот закрывается, губы сжимаются, челюсть твердеет.
— Вот ублюдок!
Мой пульс учащается, мое тело говорит мне, что существует угроза, хотя я знаю, что все, что вывело ее из себя, не может причинить ей вреда.
— Что?
— Грант. — Она произносит его имя так, что готов поклясться, что она дышит огнем. — Он сказал, что купил мне пиццу.
Этот звук — скрежет ее зубов?
Мне неприятен звук его имени на ее губах, но я отмахиваюсь от этого. Он больше не представляет для нее угрозы. И больше не профессиональный серфер. После того, как «Райкер Серф» расторгли с ним контракт, он попал в черный список в сообществе серферов. Последнее, что я слышал, он жил со своей мамой и работал в магазине серфинга.
— Все это время, — говорит она. — Это все время был ты. Почему ты мне не сказал?
— И раскрыть, что был жутким преследователем? — Я качаю головой. — Потом ты чуть не погибла, и я решил превратить все те сложные чувства, которые испытывал к тебе, во что-то более управляемое.
— Например, ненависть.
— Ну, — говорю я, пожимая плечами. — Это не сработало. — Я смотрю на простыню, которая соскользнула вниз, обнажив ее сосок. — Очевидно.
Элси бросается на меня, она сверху, и обнимает меня.
— Я люблю тебя.
— Значит, ты не считаешь меня жутким преследователем?
Она вздыхает, ее теплое дыхание проходит по коже у моего горла, заставляя меня дрожать.
