— Та матёра баба, на которую ты подумала, была мамой моей мамы.
Хабарка выпустила раскрасневшуюся губу из закуса и вытаращив глаза, медленно отрыла рот. В точку! Хабарка этого не знала и весь её вид говорил о том, как это она узнаёт о таком в самую последнюю очередь. Немыслимо. Зорька, поймав волну Хабаркиного настроя, продолжила ошарашивать:
— Весь наш бабий род по крови — ведьмы. Так чё в меня никто ни вселялся. Я такая с рожденья, тольк проснулась, как обабилась.
Хабарка всё это слушала в захлёб. Глаза распахнуто застыли, рот замер в полу открытом состоянии, зато уши и нос почему-то шевелились. Зорьке пришлось даже сделать над собою усилие, чтоб не рассмеяться над этой мордой.
Они ходили весь день и по внутреннему жилому кругу, и по внешнему. Кто из баб не спрятался в тот день от Зорьки, сами виноваты. Она упражнялась в применении своей силы на каждой, кого повстречала, в конце концов объяснив Хабарке, что просто намерена выйти из берлоги в свет и есть необходимость в том, чтоб сразу всех расставить по местам, однозначно указав, кто в логове атаманша и кому в бабьем окружении следует подчиняться. Хабарка тут же предложила ей оба коровника взять под себя, на что Зорька лишь, как бывалая матёрая обрубила:
— Нах мне эти мокрощелки? Пиздякайтесь с ними сами. Будет нужда я к тебе аль Онежке обращусь, а пока пусть всё останется как есть.
Но все же оставить всё как есть не получилось. Хабарка настойчиво уговаривала Зорьку забрать себе в услужение, а дочери в мамки ту молодуху, что сидела весь день с её Звёздочкой, мотивируя тем, что хоть немного руки освободит. Зорька понимала, конечно, что эта девка не просто так. Первое, что пришло ей в голову это то, что Хабарка хочет иметь глаза и уши в её доме, а эту девку она похоже крепко чем-то зацепила и держит на коротком поводке, но оценив все за и против, всё же согласилась.
— Пусть по-мамкается, пока атамана нет, а коль приедет, будем посмотреть.
Атаман вернулся на удивление довольный и даже какой-то одухотворённый. Обняв и поцеловав жену, уселся за уже накрытый стол. Был голоден, поэтому на еду буквально набросился. Зорька стояла рядом, как могла ухаживала за мужем. Ел молча, но некоторое время спустя, так, как бы для приличия, задал чисто риторический вопрос:
— Ну, как тут у вас дела? — явно имея в виду дела сугубо домашние.
То, что он услышал в ответ, заставило его сначала зависнуть, зацепившись зубами за кусок мяса, а затем вообще оторвать его от зубов и положить обратно на стол, пристально и в полном недоумении уставившись на жену. Та, спокойно, не торопясь, чётко и вкратце обрисовала ему всю обстановку сначала по ближникам с их семействами, потом детально прошлась по внешнему кольцу, выкладывая лишь те новости, которые посчитала интересными для атамана. Затем коротко рассказала слухи из аровых городов, что донеслись до логова, в конце выдала кое-что о новостях речников, притом такое, что даже Шумный не упомянул при докладе. Закончила она невинно:
— Да ты ешь, ешь. Голодный же.
Ардни медленно встал из-за стола, не добро как-то взглянул на мило улыбающуюся Зорьку. Опять сел и на долго задумался, теребя рукой свою уже отросшую бородку. Наконец, сухо спросил:
— Откуда вести?
— Да отовсюду. Сороки на хвосте носят, бабы собирают. Я по бабам хожу, с них собираю.
Он опять встал и заходил вдоль стола туда-сюда, что-то обдумывая, потом резко остановился, хитро улыбнулся, смотря ей в глаза и поинтересовался:
— То, что ты рассказала — любопытно, но я бы хотел послушать ещё об одном. Ты рассказала обо всех кроме себя. А что у тебя творится?
— Что рассказывать? — Зорька изобразила саму невинность.
— Ну, для начала, расскажи мне жёнушка с чего бы это все бабы вокруг, тебе вести понесли на своих хвостах? Кто ты для них и как они к тебе относятся?
— Для всех я твоя жена, — начала Зорька, всё так же изображая невинность, но насторожилась, не понимая куда клонит атаман, но чувствуя, при этом, какой-то подвох, — ну, а раз ты атаман, то я, получается, атаманша. А как относятся? На колени не падают, ноги не целуют, но это только от того, что я им не позволяю.
При этом она скорчила рожицу, стараясь перевести всё в шутку, и шутка удалась. Ардни громко рассмеялся, а просмеявшись, постарался быть серьёзным, по крайней мере он произнёс вполне серьёзно:
— Слушай меня внимательно. То, что баб под свой глаз прибрать начала, одобряю. Ценность вижу в этом не малую, но коли хоть один ближник мне на тебя пожалуется или из отрядных кто за свою жену вступится… Я тебя предупреждал. Змейство своё попридержи. Ты у меня на жопу, не одну седмицу сесть не сможешь.
Зорька прекрасно знала, что, если атаман начинает свою речь со слов «слушай меня внимательно», это означает, что непременно сделает обещанное. Она даже по началу испугалась, что кто-то уже нажаловался. Она вдруг почувствовала какую-то отчуждённость к себе. Своё полное одиночество в этом сраном мире. Комок жалости к себе впился в горло. Захотелось плакать. Но от куда-то из глубин подсознания вырвалась на волю необъяснимое для неё собственное поведение. Пока она мысленно материла весь этот мир и собиралась навзрыд разреветься, тело подошло к его лежаку, как бы, само собой. Руки бесцеремонно сняли с тела платье и принялись бесстыдно гладить бёдра, животик, груди. Зорька разлеглась на лежаке, самым наглым образом раздвинула ноги и елейным голоском про журчала:
— Виновата, атаман, наказывай.
Она мило улыбнулась, протягивая к мужу руки и тут же успокоилась, поняв без слов по его лицу, что, если бы в этом момент, кто-нибудь спросил атамана о чём от только что говорил, он бы наверняка не вспомнил. А Зорька мило улыбалась не играя. Она вспомнила Хавку в яме, которая говорила Ардни что он всю жизнь будет накормлен, напоен и безжалостно выебан.
Только после того, как атаман был «обезоружен» и размяк, валяясь рядом с закрытыми глазами, Зорька выдала последнюю порцию новостей, заготовленную для мужа.
— Я тут из коровника молодуху в мамки для Звёздочки определила. Ты не против? Будешь против, обратно верну в коровник.
Ардни вяло, не открывая глаз переспросил:
— Молодуху?
— Угу. Хабарка посоветовала.
Она села, выскребая пальцами на ладонь вытекающую сперму в промежности и размазывая её по своему телу. После чего встала и начала одевать брошенное на пол платье. Атаману было лень, и он всем видом показывал, что никуда не хочет идти. Но всё же сел, потянулся и тоже встал, но вместо того чтобы одеваться, отправился пить. Когда вернулся, она уже стояла одетая. Он скривился, посмотрел зачем-то в открытое окно, подумал и тоже стал одеваться.
Придя в баню Зорька сразу кинулась к дочери, а он лишь мельком взглянул на малышку, а вот молодухе уделил самое пристальное внимание. Молодуху кликали Алая. Так её звала Хабарка, так её стала кликать и Зорька, но только сейчас, представляясь атаману она назвала свою полную кличку и оказалось, что она Алая Заря! Эта новость хлестнула по Зорькиным ушам, как оттянутая ветка. Натянутая на лицо улыбка чуть не сползла от такой новости. Зорька присмотрелась к ней и получила ещё удар по самолюбию. Алая девка была дородная. Выше Зорьки почти на пол головы. Лицо белое с вечным здоровым румянцем на довольно милом личике. Высокая, пышная грудь, которую она с нескрываемой гордостью демонстрировала. Тонкая талия, с сознанием дела утянутая поясом. Аппетитно выпирающие бёдра и зад. Даже в полутьме банного шатра было видно, как её личико раскраснелось и стало алым, подтверждая правоту полученной клички. Но не это бросилось в Зорькины глаза. Алая была не великого ума девка, если не сказать полная дура. И если атаман своим видом ничем себя не выдавал, то эта сучка выдавала себя с потрохами. Зорька с первого же взгляда поняла, что эти двое прекрасно друг друга знают. Ардни осматривал и ощупывал её со всех сторон с равнодушным видом зажравшегося покупателя, а она, алея своей мордой, нет-нет да не сдержанно хихикала, неумело стараясь это скрыть. Она то и дело бросала на него вожделенный взор, но тут же опомнившись, украдкой зыркала на Зорьку и тупила бесстыжие глазки. Зорька, по началу обескураженная, быстро пришла в себя, растянула на лице умиляющую улыбку, прикинувшись полной дурой ничего непонимающей и даже стала одобрительно кивать всякий раз, как ловила украдкой брошенный на неё взгляд молодухи. «Так значит эта тварь не только глаза и уши Хабарки, а и мужьена подстилка, — подумала она про себя, — ай да Хабарка, сука, решила меня извести». Судя по тому, как муженёк со знанием дела щупал молодуху, он явно имел представление, как та выглядит голой, а когда напоследок он бесцеремонно задрал ей подол и погладил по заднице рукой, то даже он на миг забыл о выбранной роли и всем видом показал Зорьке, что эту жопу он помнит, как родную. Наконец, представление закончилось и со словами «Одобряю. Пусть остаётся.» он покинул шатёр. Алая осталась стоять в пол оборота к Зорьке, изображая на лице идиотское выражение полу улыбки, полу страха, да ещё при этом скосив глаза на Зорьку, боясь повернуть голову. Атаманша была готова убить её тут же и немедленно, но что-то удержало её от скоропостижных мероприятий, и она всё так же мило улыбаясь, ласково отпустила её поесть, мотивируя это тем, что хотела бы побыть с дочерью одна. Алая стрелой вылетела из шатра, ибо это было самое её заветное желание на тот момент и Зорька, медленно убрав улыбку с лица, горько призадумалась…
