Тварь сидела, мирно сложив крылья, невинно глядя во двор. Часть черепичной кладки под левой лапой изваяния выкрошилась уродливой щербиной.
— Идем? — Девушка робко тронула пальцы.
Анатоль улыбнулся, сжал хрупкую ладошку и распахнул калитку. Под крыльями оскалившихся гарпий, они прошли, держась за руки.
Надпись с именем Ведьмы не зажглась, когда они ступили на крыльцо, будто намекая — дом пуст. Тонкие пальцы выскользнули из ладони Анатоля, когда Девушка взбежала по ступенькам и требовательно постучала кулачком в дверь.
На стук отворил королевский гвардеец. Смерил обоих невыразительным взглядом и, неопределенно махнув рукой, скрылся в полутьме длинного коридора. Нахмурившись, Девушка повернулась к Анатолю. Тому оставалось лишь подняться на крыльцо и войти внутрь первым.
По сравнению с памятным вечером, наполненным волшебной аурой света и музыки, зеркальный коридор был гулок и мрачен. Чары развеялись. Влажный запах розового масла сменился сухим и пыльным духом давно заброшенного помещения. Очевидно, Ведьма не держала слуг.
Гвардеец повернул уже в правое крыло, противоположное тому, где, как помнил Анатоль, были спальня и кабинет Ведьмы. Любопытствуя, он поспешил следом, а Девушка не отставала и на шаг. Короткий переход и несколько ступенек вниз вывели их на просторную кухню.
Кто-то стряпал здесь, часто и, судя по утвари, расположенной так, чтобы все необходимое моментально подворачивалось под руку, с любовью. В центре, на разделочном столе, покрытом мраморной плитой, в окружении трех пудовых кружек восседала маленькая зеленоглазая девчонка. Сосчитав число кружек, Анатоль обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как другой солдат захлопывает дверь.
— Госпожа? — обернулся он к девчонке, угадав, что именно она здесь — главная.
Она казалась обиженной, сидела надув губы, глаза же против ожидания наоборот, светились тихой зелёной яростью.
— Зачем пришли? — спросила она их, и по голосу, неожиданно взрослому, резкому, Анатоль угадал вдруг в ней ктрана.
— Ктран! — обрадовался он, улыбнувшись от уха до уха. Лесные отшельники, ктраны не были частыми гостями ни в больших городах, ни даже в столице.
Девица закатила глаза к потолку и повторила, обращаясь уже к Девушке:
— Зачем пришли?
Девушка оглянулась на стоявшего за спиной гвардейца, перевела взгляд на Анатоля и пролепетала нерешительно:
— Приворота вот на него попросить, чтобы век одну меня любил, — и, подойдя вдруг ближе, провела пальцами по щеке обалдевшего Анатоля, — прости, миленький, ты у меня такой ветреник.
Последовавший за этим поцелуй, нежный, но от того не менее страстный, заставил гвардейцев во все глаза вытаращиться на парочку. Руки Анатоля, сперва висевшие безвольно, опустились на талию Девушки. Завершив, Нинель задержала ладони на плечах Анатоля. Склонив белокурую головку, она провела языком по губам, снимая с них вкус поцелуя.
— Ложь, — констатировала Рокти, когда оба они взглянули на неё, будто бы спрашивая: «ну как?».
Гвардейцам хватило одного короткого кивка, чтоб, не взирая на сантименты, кинуть отчаянно сопротивлявшуюся парочку в холодные недра глубокого подвала. Солдаты вернулись к прерванной трапезе, Рокти же слишком нервничала, чтоб оставаться на месте. Спрыгнув со своего насеста, она отправилась в одну из башенок — посмотреть на город, на дворец, откуда должна была вернуться Ведьма, или, по крайней мере — прибыть главнокомандующий.
Потому она не услышала, как опомнившийся, наконец, Анатоль взбежал по крутой лестнице, заколотил кулаками в дверь, выкрикивая: «Никита! Тебя ищет Никита!». Отчаявшись, он сел, в конце концов, на верхней ступеньке.
— Не понимаю, — пожаловался он Девушке, высасывая многочисленные мелкие занозы.
Она поднялась по ступеням и села рядом. В подвале было сыро, и он приобнял её, укрыв полой расстегнутого камзола. Она доверчиво прижалась к нему.
— Не говори ей про Никиту.
— Не понимаю! — повторил он, отстранившись удивленно.
— Просто не говори, — повторила она и притянула к себе за воротник.
Он склонился, и длинные, рыжие, завитые по последней моде, локоны закрыли их лица.
Круг разомкнулся.
Воин вздрогнул, ощутив внезапно потерю целостности. Подняв взгляд от разложенной на столе карты — он следил передвижения Белгрского посольства, сверяясь с последними депешами, доставленными голубиной почтой в столицу — поглядел на спящего в кресле мальчишку. Рато свернулся калачиком, уткнув голову в колени, дышал ровно, едва слышно. Новое звено новой цепи. Марк больше не был Тринадцатым. Вновь, как и сотни лет назад, когда был он ничем и имя ему было никто — он стал Первым… и снова единственным.
Он давно ждал этого часа, с тревогой следя, как медленно, но неотвратимо взрослеет Девочка. Опека Сирроу — ненавязчивая и неотвязная как тень — не давала ей вырасти слишком быстро, и Марк был благодарен оборотню, хранил взамен их маленькую тайну, ослаблявшую древний союз.
Но едва ли он ждал, что Девушка первой потеряет свою суть, и потому удар оказался внезапен и особенно горек. До белых пальцев сжав кулаки, Марк уперся подбородком в грудь.
— Никогда не ошибается, никогда не ошибается, — цедил он сквозь зубы, понимая, что уже не сможет ничего исправить.
Ногти впились в ладонь, и Марк, наконец, очнулся, медленно выдохнул, сбрасывая напряжение с плеч. Еще не все было потеряно. Никто не узнает, если он будет молчать.
Марк вновь поглядел на спящего мальчишку, чувствуя смутные угрызения совести за то, что вот так просто оставляет Тринадцать без защиты, предоставляя каждого — самому себе. «Ничего, — пришла, успокаивая, мысль, — будет вторая попытка, где я не допущу больше промахов».
— Надеюсь, хоть ты никогда не изменишь себе, — прошептал он, вглядываясь в его лицо. Мальчик не шевельнулся. Марк мысленно поклялся, что будет больше доверять этому ребенку. Доверять больше, чем доверял Эдель. Дети умеют видеть.
Глава 17
Час прошел в дремотном безмолвии. Юродивый следил за медленным передвижением узкого столба света, косо падающего из отверстия высоко над троном столицы нищесбродов. Сет сидел, погрузившись в раздумья, и оба они вздрогнули, когда мелькнула вдруг, на секунду загородив луч света, крылатая тень, и иссиня-черный ворон, заложив вираж, опустился на спинку кресла, процарапав стальными когтями бордовые бороздки в красном дереве. На перламутровых перьях шеи играла тонкая серебряная цепочка.
Сет пригнулся невольно, и Юродивый засмеялся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
