К ноябрю Л. несколько раз появилась у меня, но не соглашалась остаться. 11 ноября она зашла, и мы отправились на празднование годовщины вульгарной передачи Андрея Вульфа в казино «Метелица». Зачем я туда пошел? "Простые развлечения — последнее прибежище сложных натур", — объяснил бы меня Оскар Уальд. "И вождей", — добавлю я. Мы сидели за одним столом с Жириновским, Зайцевым и Айзеншпицем (кажется, так), и целовались. (Наши поцелуи охотно снимали СМИ и опубликовали в «ТВ-парк» и других популярных изданиях. Девочку Н. Д. буквально затравили, садистически показывая ей мое фото с Лизой, друзья и родные). Напившись водки и нацеловавшись, мы пришли ко мне. Когда Л. захотела уйти, я, сорвавшись, жестоко избил ее, так, что кровь хлестала на оконные шторы и на стекла окон, сломал ей нос и разбил губы. Она что-то поняла и осталась. Я не знаю доподлинно, почему. Может, поверила в мою страсть к ней. Я убедил ее кровью? Когда я спросил ее позже: "А как же твоя влюбленность, как же этот парень М.?" — "Скучно стало", — просто ответила она. И мы уехали в Питер, где бродили под дождем и снегом в Петропавловской крепости, разглядывали усыпальницы императоров (на надгробье Павла I стояли белые розы, может быть, принесший их прочитал восхваляющую Павла статью в "Лимонке"?), много пили, общались с Андреем Гребневым, лидером НБП в СПб, с нашим Лебедевым-Фронтовым — партийным художником-гением, с нацболами — парнями и девочками, спали на неудобном ложе в штаб-квартире НБП, даже попробовали питерских грибов. Я всегда ездил в Питер по партийным делам, но это был мой первый любовно-туристский визит. Я снял ее с работы в мондиалистском журнале, финансируемом французами. Капут работе.
Ревность, наверное, толкнула ее вернуться. (Она разорвала в клочки фотографии Н.Д. и несколько газетных светских хроник, где я и Н. Д. сфотографированы). Что еще заставило ее вернуться? Очевидно, честолюбие, хотя она и не согласится с этим. До меня у нее никогда не было человека, которого узнают на улицах толпы, не один, не двое прохожих, а именно толпы. Очевидно, ей это все же нравится, хотя Девушка вождя и делает вид, что она равнодушна к славе вождя. Как-то она сказала зло на мое замечание о том, что девушки спят со мной не из-за выгоды: "Да, ты вон какой капитал оставил Медведевой — всероссийскую известность!" Так что она понимает это. Честолюбие есть, хотя и не активное. Что еще толкнуло ее ко мне? Думаю, и ее беспомощность в ежедневной жизни. "С тобой я обедаю. Без тебя я бы ела одни бутеры", — призналась она. Еще она, конечно, хочет быть и оставаться девочкой как можно дольше (недаром сейчас близка с младшей сестрой, на девять лет ее моложе). Я, мужчина, старше ее на 30 лет, конечно, поневоле веду себя с ней, как с девочкой, и тем поддерживаю ее девочкой. Детей и семейной жизни она боится, как огня. Что еще толкнуло? Думаю, и ее мазохизм. «Фашист» в кавычках и без кавычек, председатель экстремистской партии и тоненькая девчонка с французистыми чертами лица (возможно, с легкой каплей еврейской крови) — узенькая крыска, похожая на героиню фильма "Ночной портье" — безусловно, садо-мазохистская пара. Интересно, что в день, когда меня снимали, комментирующего мой любимый фильм "Ночной портье", у меня должно было состояться первое свидание с Лизой, — мы назначили друг другу свидание у памятника Пушкину дней за десять до этого, в день знакомства. Телебригада, помню, домчала меня до «Пушки» и минут пятнадцать нацеливала на меня камеру, хотели заснять свидание. Через четверть часа они уехали. А Лиза тогда не пришла. В день, когда меня сняли на мосту, уходящего, имитируя последнюю сцену садо-мазохистского шедевра, она потребила какую-то наркоту с бывшим «мужем».
Однако мы все же встретились позже. Вождь и девушка. Жили, расстались, соединились опять…
* * * ВЕРДИКТ
ЗАПОВЕДЬ № 1
Ни мужчина, ни женщина, ни ребенок, ни старик не имеют ни морального, ни физического права предавать свою семью, клан, воинское подразделение, народ и человека, с которыми (которым) они связаны узами крови, постели, духовного содружества, воинского или идеологического товарищества.
Так как в мире идет постоянная война всех против всех, подобное предательство должно расцениваться как Каиново, Иудино деяние. Совершивший(ая) его, достоин(а) страшнейшего презрения и физической либо моральной кары и адских мук. Ибо своим предательством он принес верившим в него и любившим его тягчайшие муки и космическую тоску. И выбил из-под ног их веру в преданность, выбил навсегда, как табурет из-под ног осужденного на повешение. И тот остался висеть, не дотягиваясь до земли, но и не в небе, навсегда.
В реальной жизни только сверхчеловек имеет мужество для выполнения этой Заповеди. Беда с людьми не в том, что они плохи, — лишь часть людей негативны от рождения, но в том, что люди ужасающе слабы. Предают они от слабости.
* * *
Один из ее друзей в шутку называет Л. "наша Ева Браун". У нее те же инициалы, что у девушки Гитлера. Она походит на Еву и по характеру. Вот что известно о Еве вкратце. "Все свидетельства отмечают (и так же показывает анализ почерка), что в ней мало напористости и никакой оригинальности. Но зато большая стабильность. Лицо овальное, удлиненное, с мягкими изгибами. Нос длинный, волосы тонкие и негустые, кожа нежная, бледная, почти прозрачная. Взгляд нединамичный. Тело длинное, немускулистое, руки тонкие, очень видны вены. Она любит жить в узком кругу. Очень быстро создает привычки. Она скрытна и малообщительна. Она создана для задач исполнения и малоинтеллектуальных задач. Она щепетильна в вопросах чести, принципов до упрямства. Секс и стол ее мало интересуют. Она знает периоды меланхолии и плохого настроения. Ее главные достоинства: послушность, дискретность, честность, экономия, чувство эстетичности.
Ева нашла в Гитлере силу, напряжение, напористость, живость, энергию".
Подчеркнутые в тексте качества имеет и моя Е. Б. Она прекрасно справляется с компьютером и если работает, то крайне упрямо. Однако она не может последовать моему совету, что "работать надо только на себя", так как она малоинтеллектуальна и даже антиинтеллектуальна, и потому исполняет проекты других — работает в журналах. Она любит жить в узком кругу. Ежедневно перезванивается с родителями и двумя сестрами, видится с ними едва не каждый день, т. е. она в постоянном живом контакте с пятью родственниками. Общается с бывшими любовниками, с экс-"мужем" и даже близко с его сестрой. Я: "Не надоели сестры? За столько лет?" Обижается: "Как? Ну это мои сестры…"
Запах табака и перегара из маленьких вздутых губок, пушок волосиков на верхней губе, серые сияющие глаза, коричневые круги под глазами, легкое воспаление вокруг крыльев носа, частые лихорадки и на носу и на губах, тонкая, раздражительная кожа (все, как некогда у моего одноклассника Яшки Славуцкого) — это Л. Узенькие длинные ножки, родимое пятно, как пролитое вино, на правом колене (коленки узкие, с выдающимися костяшками), узкий игрушечный таз, вены на бедрах, набухшие вены на тонких руках. Истинно Ева Браун (последняя, по некоторым свидетельствам, имела 1/6 еврейской крови).
Что ждет нас, меня и девушку вождя? Мы с самого знакомства обречены на трагедию. Я старше ее на тридцать лет. И если это не мешает нашей постели, у нас трагически мало времени, у нас не будет никогда детей, семьи, мы не можем планировать жизнь вперед, у нас нет дальнего будущего. Но все разумные доводы исчезают, блекнут, когда вижу: натягивает штанишки, тоненькая, нежная, сиськи трогательно выскакивают из лифчика.
* * *
Через два с половиной года после разрыва с Н. я освободился от нее, полностью. Но какой ценой! Мрачного отвращения к ней, ценой женоненавистничества, ценой влюбленности в Л., но и эта влюбленность обернулась предательством, звериной тоской и еще большим одиночеством. Девочки следуют с нами лишь часть пути, их куда более мрачное, чем наше, существование много короче нашего, их жизнь- максимум от 15 до 35 лет. От этого они такие невротические, неверные и бессмысленные. Самое разумное — ловить от них мгновенную радость и не возлагать на них надежд. Какие же надежды на бабочки и цветы…
Вождь идет своим суровым путем. Один. Одиночество — непременная участь героя.
* * * СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НБП
Мой день начинается в 8 или в 8.30 с разборки тучи бумаг: накладные, доверенности, договоры, статьи в газету, платежки, письма в Партию из регионов, письма в Москомимущество, в ДЭЗ. Я напоминаю себе завхоза. Я печатаю на дряхлой пишущей машине, ставлю печати, делаю копии на ксероксе, вывезенном из Парижа, подаренном — о, ирония! — юным человеком из семьи Шломберже — французских богачей. По понедельникам и средам вторую половину дня я провожу в штабе, куда меня привозит телохранитель (на метро). Там я принимаю посетителей и по понедельникам провожу собрания. Мне никогда не хватает времени, так как председатель непарламентской партии одновременно пашет и как завхоз, и как кадровик, и как кассир. Слава Богу, сейчас, когда партия многочисленная, я хотя бы не грузчик. В 1995-м я был и грузчиком. Главная причина, по которой у меня так много обязанностей, — я твердо запомнил первую заповедь председателя партии: "финансы и связи с регионами не доверяй никому". В этом сила вождя.
