Она страдала – и подталкивала его к Аликс. Нечего им тут делать, обоим. Пусть уезжают, – думала она. И надеялась: заберут с собой эту девчонку. Должны забрать. Недаром имя ее – Лолита. Девочка-смерть.
Она знала – так и должно быть. Все складывалось, как изящная головоломка из многих деталей. И все были на месте. Она лишь чуть придвинет их друг к другу.
Она ждала – утраченной легкости, возвращения своего дара, своей свободы. Они губили ее, эти трое. Все вместе и каждый сам по себе.
Пусть они уезжают – больше ей ничего не нужно. Ничего, кроме ее юноши и ее свободного дара. Она любит и свободна – и довольно об этом. Довольно и этого. Это вполне, даже чересчур щедро.
Главное, что с ним, своим любимым, она чувствует себя Донной. Отдаленной, отделенной, обделенной – но по своей воле. Ни слова с ним о любви – такая чудесная дружба, и секс просто замечательный…
Только ночью, в темноте, лежа с открытыми глазами, она мечтает – мечтает и верит. Да, верит. Ей не о чем больше просить – и так дано слишком много. Нужно только ждать, и она верит.
Время, время… Всемогущее, справедливое, благое время! Пусть называют тебя беспощадным. А я верю только тебе, только в тебя. Ты одно достойно того, чтоб тебе подчиняться. И я подчиняюсь.
Она закрывала глаза и засыпала тихим, безмятежным сном. Она ждала – и жила. Страдание уходило.
Утром, проснувшись, стояла перед портретом испанской танцовщицы, и ее узкие зеленые глаза колдовали, вбирая свет цыганского черного взора.
А потом уходила в кафе, садилась за столик перед тонким серебристым ноутбуком и писала – ровно четыре часа с маленьким перерывом на чашку эспрессо. Четыре часа каждый день – вот и все.
Так она cнова победила.
* * *
Кто скажет: «Я влюблен!» – не верь ему.
Не каждый верен чувству своему.
В нем огонек и брезжит, может быть,
Но на свече булат не размягчить.
Он у любимой требует всего,
Чтобы алчба насытилась его[23].
Алишер Навои. Смятение праведных– Послушай, дорогая… Пора. Нам с тобой пора. Яхта готова. Ты согласна? Собирайся. Нет, не завтра. Еще неделя – улаживай свои дела, если они у тебя есть, конечно. Пойдем через Атлантику – а потом самолетом к тебе, на другое побережье. Распорядись насчет дома. Пусть ждет. Кто? Дом, милая. Кто же еще?
– А Лола… Как я ее оставлю? Она не готова. Мне кажется, она еще ничего толком не решила. Вдруг захочет домой… Или присмотрелась уже к Сорбонне… Ты знаешь, она все-таки очень одаренная девочка. У нее глаз. Чувствует красоту. Возможно, у нее получится – нет, она не станет художницей, никогда. Я не это имела в виду. Искусствоведом – да. Для этого тоже многое нужно. Это ведь как переводчик – с одного языка на другой. Не писатель. Переводчик. Тоже особый дар. А здесь такие музеи… И вся Европа – такая маленькая – рукой подать до любого значительного собрания.
– Не понял. Лола едет с нами, это must[24]. Поговори с ней.
– Да вот она. Слышишь? Давай вместе. Начинай ты, хорошо?
Но Лола начала первой, как привыкла.
– Я решила, – объявила она вместо приветствия, распахивая двери и широким движением розовой руки метко бросая в кресло атласную сумку, словно мяч в баскетбольную сетку. – Попала!
– Что ты решила? Может, все же посоветуемся? Ты должна понять, что расходы… Что образ жизни… Наконец, страна… Все это касается не только тебя, – не выдержала Аликс.
Джим любовался девушкой молча, но так, чтобы она не могла этого не заметить.
Ло упала в низкое кресло напротив, словно отдыхающая балерина Дега, раскинув руки и раздвинув бедра, едва прикрытые оборкой широкой короткой юбки.
– ??? – ответили ее изогнутые брови.
– Да, дорогая. Именно. Так что о решениях пока нет речи. Поговорим, обсудим и будем решать вместе.
– Я хочу остаться здесь, учиться в Сорбонне. История искусств. Помните, как мистер Бин говорит: «Я просто сижу в углу и смотрю на картины». Вот и я так. Мне больше ничего не нужно.
– Одна? Ты что, готова остаться тут одна? Ты же ничего не умеешь!
– Научусь. И потом, что тут уметь? Буду жить, как все. Денег ведь у тебя хватит – ну, на квартирку и на учебу… А потом я буду подрабатывать. Помнишь эту картину? Девушка с рыжей челкой, в черном, за стойкой бара? Такой шик! Мане, конечно. Или… Может быть, натурщицей… – И она краем глаза взглянула на Джима. Впрочем, она не выпускала его из поля зрения, пристально следя за реакцией материнского красавца жиголо, и все, что говорила, адресовала вовсе не матери.
– НЕТ! – Аликс теряла выдержку.
– Боже мой, да пойми ты, что сейчас все уже по-другому! Мне иногда даже кажется, что ты мне не мать, а бабушка… Прабабушка, вот. Теперь гуманитарная элита не видит в таких занятиях ничего постыдного. Ха-ха-ха! Да это честь – оставить свое тело в веках… Пока оно молодо, ему не найти лучшего применения… – И она опять покосилась на Джима.
– А я? Обо мне ты подумала? Что я буду делать без тебя?
– Поезжай в Москву. Или ты решила бросить отца? Напрасно!!! Но тогда – домой… В любом случае, здесь тебе делать нечего.
– Это грубость, Лола, – тихо заметил Джим. – Не думал, что такая девочка может быть… неделикатной.
– Я не девочка. Я почти студентка! – возмутилась Ло, как он и рассчитывал. – Я взрослый самостоятельный человек. Извини, ма, я не хотела… Я имела в виду, что тебе действительно трудно будет найти тут себе занятие… Тут ведь не Москва.
– Ты ничего не понимаешь! – Аликс негодовала, понимая, что дочь, в сущности, права.
– У меня есть предложение, – голос Джима звучал спокойно, а взгляд, обращенный на Ло – на ее локоны, лицо, шею, грудь, талию, бедра, ноги в атласных балетках, и на все это разом, – выражал еще большее восхищение. – Отложите проблему. Пусть созреет. Впечатлениям нужно дать… устояться. А пока пройдем на яхте через Атлантику. Вы, надеюсь, верите, что получаете приглашение от капитана?
– Капитана? – Ло сделала большие глаза.
– Да, собственной персоной, – сказал Джим. – Я ведь и правда капитан, девочка.
– О!!! – Ло была сражена. – На яхте?!
– Океанская яхта. Не моя собственность, конечно. Но я руководил строительством, а теперь поведу в порт назначения.
– Так она совсем новая! А вдруг… – Аликс посмотрела на дочь.
– О!!! – только и услышала она в ответ. – Конечно!!! Пожалуйста, ну, пожалуйста!!! Давайте!!! Ма!!! Это… Это чу-у-у-дно… – и вдруг голос ее оборвался.
Ло, поглощенная новым и возможным, вспомнила все-таки о настоящем.
– А когда? Когда? – спросила она, наморщив лоб. Видно было, что девушка пытается на чем-то сосредоточиться.
– Через два дня, крошка, – сказал Джим. – Времени на сборы вполне достаточно.
