не имеют права работать. Ну разве что руководить каким-нибудь департаментом, министерством… быть топ-менеджером в какой-нибудь корпорации… ну, если захочется или станет тоскливо дома. Можно владеть медицинским центром, но работать в нём – нельзя.
– Это какие-то новые правила? – пробормотал сбитый с толку Вербин.
– Это этика грязи, дорвавшейся до князи. – Ада намеренно исковеркала слова, выражая полнейшее презрение к положению дел.
– Тогда зачем вы работаете?
– Затем, Феликс, что я с детства мечтала стать врачом. Мне это нравится так же, как вам нравится разгадывать загадки и докапываться до сути. Мне это необходимо.
– Чувствовать себя нужной?
– Помогать людям.
– Я знаю, что во время пандемии вы работали в «красной зоне».
– А мой глупый четвёртый муж так этого боялся, что постоянно закатывал истерики, – равнодушно припомнила Ада. – На том и развелись.
– Надоели истерики?
– Разозлилась на себя, когда поняла, что была влюблена в тряпку.
– Я был очень удивлён, узнав, что вы были в «красной зоне», – признался Вербин.
– Не вяжется с образом?
– Да.
– Вы ведь понимаете, что в большинстве случаев образы фальшивы? Мы, сами того не замечая, становимся рабами стереотипов, не ищем полутонов, не разглядываем внимательно, а сразу вешаем ярлык. Богатая женщина – бездельница, которая насо…
– Мне известно это слово, – перебил собеседницу Феликс.
– Меня оно не шокирует.
– И тем не менее давайте обойдёмся без него.
– Хотите показать себя с лучшей стороны? – Ада смотрела так, словно заигрывала, но Вербин понимал, что её заигрывания – его фантазии, мозг хочет видеть во взгляде прекрасных голубых глаз заигрывание – и видит их. В действительности сидящая перед ним женщина оставалась холодна и равнодушна.
– Воспитание не позволяет использовать подобные слова.
– Воспитание… – протянула Ада. – Мы так ценим его в животных и так часто пренебрегаем им сами.
– Тонко.
– Спасибо.
– И всё-таки в чём причина вашей искренности?
– Это ваша невеста? Она периодически бросает на нас внимательные взгляды. – Ада помахала Криденс рукой и вновь повернулась к Вербину: – Причина моей искренности – в грустном и немного сентиментальном настроении. Вы ведь наверняка догадались, что сегодня я была на похоронах.
///
Неподалёку от «Грязных небес» тоже находился недоступный видеокамерам «пятачок», и на нём – что во время разведки очень обрадовало Заводчика – стояла изогнутая лавочка. А кто обратит внимание на человека, устроившегося на улице отдохнуть и покопаться в телефоне? Никто. Для прохожих он невидимка, видеокамеры смотрят в другую сторону, вышколенный чёрный пёс не приближается к хозяину, но держится поблизости, и всё, что нужно Заводчику, – это набраться терпения и подождать, пока цель не окажется в зоне поражения.
А терпения ему было не занимать.
///
– Жаль, что здесь нельзя курить.
– Можем выйти на улицу.
– Нет, спасибо, – с иронией ответила Ада. – Я привыкла к определённому уровню комфорта, и курить у дверей заведения – не моё.
– Понимаю.
– Понимали бы – не предложили.
– Не нужно меня цеплять, – вежливо попросил Феликс.
– Вы заставили меня вспомнить грустное, то, от чего я пыталась отвлечься, блуждая по московским улицам. Так что теперь терпите.
– Хорошо, – притворно вздохнул Вербин. – Цепляйте.
Но Ада не поддержала шутку и продолжила рассказ:
– Похоронами занимались мы с Марком. Специально делали их скромными, не экономили, как вы понимаете, не скупились, а потому что понимали, что в данных обстоятельствах следует избегать чего-то пышного. Мы планировали небольшое мероприятие для своих – проститься. – Она сбилась и покусала губу. – Сказать, сколько пришло людей?
Вербин промолчал. Конечно, он хотел знать, но понимал, что нет нужды отвечать на вопрос – Ада этого не ждёт.
– Мы с Марком, родители и домработница. – Она улыбнулась, но за видимой грустью Феликс разглядел тщательно скрываемую боль. – Учитывая обстоятельства, я не ждала большой толпы, но знаю, точно знаю, что Тоша много и часто бескорыстно помогал людям, ну и в принципе у него было много… – Ада явно хотела сказать «друзей», но в последний момент использовала другое слово: – как выяснилось – знакомых. Людей, чьи имена он знал. И эти люди не сочли нужным проститься с ним. Мне было очень неприятно.
– Вы действительно этого не ожидали?
– Я понимаю, на что вы намекаете, Феликс, понимаю, что отпугнуло людей, но потом подумала: а вот не окажись Тоша убийцей, сколько людей пришло бы с ним проститься? И знаете, мне кажется, что всё равно мало. Отвратительно так думать, но я уверена, что не ошибаюсь.
– Люди – подлые создания?
– Вы до сих пор в это не верите?
– Не верю, поэтому до сих пор не спился.
– Интересное замечание. – Ада одобрительно кивнула. – Мне нравится, что вы держите в памяти наш разговор.
– Что же касается человеческой подлости… – Вербин счёл ненужным реагировать на подначку. – Есть вещи, которые в корне меняют отношение к человеку. И обвинение в серии зверских убийств – одна из таких вещей. Разве у вас не изменилось отношение к Брызгуну?
– Вас не шокирует, если я скажу, что нет?
– Я не поверю.
– Да, пожалуй, – произнесла Ада после довольно длинной паузы. – Мне очень трудно ответить на ваш вопрос, Феликс. Трудно по той причине, что я неоднократно задавала его себе и не смогла ответить. Себе не смогла ответить, что случилось со мной впервые в жизни. Я не знаю. Я всегда считала Тошу мягким, не слабым, а именно мягким человеком и сильно удивилась, узнав, что он… Нет, пожалуй, «сильно удивилась» – неверное определение. Я была потрясена. Это настолько не вязалось с образом Тоши, что я и сейчас ловлю себя на мысли, что вижу страшный сон и вот-вот должна проснуться. Уверена, вы правильно поймёте мою следующую фразу: представить убийцей Илью мне было намного проще.
– Он жёстче?
– И жёстче, и крепче, и сильнее. Внутренне сильнее. Был. Если бы мне сказали, что убийца кто-то из них, я, конечно, поставила бы на Илью, но оба… – Ада покачала головой. – Разумом я понимаю, что вы, скорее всего, не лжёте и ребята действительно сотворили всё это, но моё внутреннее «Я» отказывается принимать ваши слова на веру. Илью и Платона я знаю с детства, я выросла с ними и не могу принять, что они оказались… убийцами.
И Вербин вдруг понял, что верит каждому услышанному слову. И дело не только в располагающей красоте сидящей напротив женщины, но в том, как она говорила, каким тоном, какие делала паузы, как идеально… играла.
Вербин восхитился и очень искренне сказал:
– Знаете, Ада, а ведь я вас боюсь.
Она очень тонко, почти нежно улыбнулась и чарующим голосом ответила:
– Правильно делаете.
///
– Ты её знаешь? – спросила у Антона Криденс.
– Я думал, ты её знаешь, – улыбнулся в ответ бармен. – Потому и позволяешь так долго болтать с Феликсом.
– Впервые вижу, – процедила Криденс, разглядывая красивую блондинку через барное зеркало, поскольку прямые взгляды, даже быстрые, собеседница Вербина прекрасно считывала, а девушке не хотелось выглядеть дурой.
– Она уже была в «Небесах».
– Так… – протянула Криденс. – С этого места поподробнее.
– Да, ничего такого, – ответил Антон. – Когда она вошла, Феликс в углу сидел, она его не видела, а он её заметил и явно узнал. И я узнал: она заходила к нам пару месяцев назад. И ещё раньше… кажется, весной.
– Пару месяцев назад? – Криденс прищурилась, недоверчиво глядя на бармена. – И ты запомнил?
– Да. – Антон бросил быстрый взгляд на Аду. – Кто бы не запомнил?
Уточнять не требовалось: блондинка привлекала внимание.
– Я сказал Феликсу, что видел её здесь, он удивился, почти минуту стоял и думал, потом поблагодарил и подсел к ней.
– И с тех пор они говорят?
– Да.
Криденс была далека от мысли подозревать Вербина в неверности, её беспокоило другое: Феликс явно нервничал, а блондинка, напротив, сохраняла абсолютное спокойствие, причём не напускное, а настоящее, из-за чего в какие-то мгновения казалась высокомерной. Разговор был важен для Феликса, но он его не выигрывал.
– Ты не видел Бая?
– Он ещё не приходил.
– Загулял. – Криденс бросила ещё один взгляд на парочку. – Если Лекс закончит любезничать раньше, чем я вернусь, скажи, что я курю на заднем дворе.
///
– Позволите ещё один вопрос?
– Конечно.
– Вы бывали в «Небесах» раньше?
– Заведение называется «Небеса»?
– «Грязные небеса».
– Никогда.
– Вы уверены?
– Иногда я оказываюсь в заведениях будучи не совсем трезвой, – с улыбкой призналась Ада. – Простите, случается… А почему вы спросили?
– Видите бармена? – Вербин дал Аде возможность бросить взгляд на Антона и продолжил: – У него фотографическая память. Особенно на красивых женщин. А вы необычайно красивы.
– Память ни при чём, просто ваш бармен – самец, западающий на всех красивых женщин. Возможно, я являлась ему в мечтах.
– Вы приходили в «Небеса» примерно четыре месяца назад. На вас были чёрная бейсболка, белая футболка, чёрные куртка и брюки и белые кроссовки. Но я, разумеется, не могу этого доказать.
– Зачем что-то доказывать, Феликс? Как я уже сказала: я не всегда помню заведения, в которых бывала. Что же касается моего возможного визита сюда… какая разница, был он или нет?
– Антон
