на третий раз ему это удалось. Он потянул за конец веревки, и куст оказался в сетчатой ловушке, словно пойманная птица.
– Жаль, что куст – это не Карина, – попытался пошутить Олег. Но ни сам он, ни Михайло даже не улыбнулись.
– Мне пора, – произнес Михайло неестественным шепотом, будто опасаясь, что его могут подслушать.
И Олег таким же шепотом сказал:
– С Велесом!
И зачем-то добавил:
– Ничего не бойся. Помни, что я рядом.
Но этими словами он успокаивал себя, а не Михайло. Тот понял это и не обиделся. Глубоко вздохнул и выдохнул и ушел. А Олег затаился в кустах, где до этого они с Михайло подготовили удобную лежку, набросав травы и обломав несколько ветвей, чтобы было лучше видно. Отсюда хорошо просматривался берег и валун, одним боком уходящий в озеро. Олег видел, как Михайло присел на камень и замер в напряженной позе. Теперь им оставалось только ждать. И надеяться на то, что Карина клюнет на приманку.
«На живца», – подумал Олег и невольно порадовался тому, что его миновала подобная участь. Но он тут же устыдился своей радости, сочтя ее проявлением былого эгоизма.
Время ползло, как улитка. Чтобы ни о чем не думать и не изводить себя напрасной тревогой, Олег начал мысленно читать стихи. Так он делал обычно, и теперь даже не заметил, как привычка взяла над ним верх.
Шелест шин по мостовой
Тише, глуше…
Ночь. А где-то за рекой
Плач. Послушай…
Я не знаю, что потом
С нами будет.
Может прах, а может сон -
Бог рассудит.
Звезды тысячной ордой,
В небе тесно.
Плачет кто-то за рекой
Тихо, вечно,
О тебе и обо мне.
Странный малый.
Мы уйдем. Но в том беды
Нет, пожалуй.
Было очень тихо, только легкий ветерок, будто лаская деревья, шелестел листвой. В небе застыл месяц, отражаясь в черной глади озера. Глядя на эту картину, Олег вдруг вспомнил Марину. Она и Карина сейчас были как этот месяц и его отражение – абсолютно похожи, и одна в озере, а другая…
Но Олег не успел додумать эту мысль, навеянную овладевшим им поэтическим настроением.
Он услышал мелодичные звуки женского голоса, гармонично вплетающиеся в тишину, будто их издавала сама природа, и навевающие умиротворение, грусть, покой и дрему…
Глава 36. Обряд обращения
До Олега доносилась только мелодия, слов он разобрать не мог. Но из своего укрытия он видел, как поникла голова Михайло, опустились его плечи, а потом он и сам прилег на валун, словно сраженный внезапным сном. А потом по воде пошли круги, озеро будто расступилось, и появилась обнаженная женщина, в которой Олег узнал Карину. Сначала над водой показалась ее голова с коротко остриженными зеленоватыми волосами, затем плечи, грудь, и вот она вся вышла, не стесняясь своей наготы, и склонилась над Михайло, что-то говоря ему ласково и нежно.
Олег прислушался, но ничего не смог разобрать. А затем его глаза вдруг начали слипаться, все поплыло перед ними, превращая привычную картину в нереальную, затягивая ее полупрозрачной дымкой. Он зевнул и опустил голову на траву, чувствуя, какая она мягкая, словно пуховая подушка…
Михайло тоже услышал сладостный голос невидимой женщины и сразу понял, что это поет русалка, в которую неведомые злые чары обратили Карину. Он притворился, что засыпает, чтобы не вспугнуть ее, и прилег на валун. В бок Михайло уперся амулет, который ему незаметно от всех, и даже от него самого, всунула в карман мать, когда он взял ее на руки возле озера. Это был золотой овальный диск с чеканкой в виде старинного меча, прикрепленный к обрывку золотой же цепи. Михайло рассмотрел его позже, когда возвращался из леса и почувствовал в кармане посторонний предмет. Он сразу все понял и не стал его выбрасывать. Мать часто давала ему такие амулеты, веря в их чудодейственные свойства и надеясь, что они уберегут ее сына от несчастья. А после того, как он оставил ее на берегу, беспомощную, стонущую и, возможно, покалеченную, избавляться от подарка матери казалось ему черной неблагодарностью, почти кощунством. Михайло засунул амулет обратно в карман и забыл о нем. А сейчас пожалел об этом. Диск больно давил на ребра. Но зато эта боль не давала ему впасть в дрему, хотя искушение было велико.
Михайло лежал с чуть приоткрытыми глазами и видел, как Карина выходила из озера. С нее ручьями стекала вода, и она казалась чудесным видением в лунном свете, словно ее окружал светящийся серебряный ореол. Карина была прекрасна. И нагота только усиливала это впечатление. Ее фигура была совершенной, Михайло никогда не видел подобной. Груди, талия, бедра, ноги были настолько хороши, что заставляли его сердце биться все чаще и чаще в предвкушении того наслаждения, которое они могли дать мужчине. Эти мысли были сейчас явно не к месту и не вовремя, но Михайло не мог с ними совладать. До этого он видел Карину только раз и был покорен ее умом и обаянием. Сейчас его сразило ее тело. Чтобы не выдать себя, Михайло крепко зажмурил глаза. Так было легче бороться с искушением встать и заключить Карину в объятия.
Он почувствовал прикосновение ее рук к своей груди. А затем услышал ее голос, сводящий его с ума своей непередаваемой хрипотцой и тембром.
– Милый, как долго я тебя ждала! Пойдем со мной. Ты не пожалеешь…
Михайло снова приоткрыл веки и увидел склонившееся над ним лицо Карины. Оно противоречило произносимым словам. Лицо было холодным и безжизненным, а глаза ничего не выражали. Карина напоминала сомнамбулу, которая двигается и говорит, не отдавая себе отчета в своих поступках и словах и не осознавая их. Она была заколдована, и уже не была Кариной, а только послушной марионеткой, выполняющей чужую враждебную волю.
Поняв это, Михайло почувствовал, как в нем пробуждается гнев против неведомой силы, овладевшей Кариной. Он разозлился как никогда еще в своей жизни. И, обхватив молодую женщину руками, прижал к себе так, что услышал, как хрустнули ее кости. Карина закричала от боли и ужаса перед внезапным нападением одновременно. И начала яростно сопротивляться, рыча, как дикий зверь. Это была битва не на жизнь, а на смерть. Михайло был необычайно силен, но он чувствовал, что надолго его сил не хватит, чтобы удерживать эту разъяренную бестию…
Олег резко вздрогнул, словно от удара хлыстом, и очнулся. Во сне он увидел Марину и услышал ее полный боли голос, зовущий
