Мэдисон содрогнулся, представив себе, что будет, если этими силами овладеют террористы или другие злоумышленники. Что станет с недоступными складами? Ведь у вас прямо из головы смогут выудить все секреты или испепелить вас с помощью одной только мысли! Даже представить себе нельзя, какие это открывает возможности!
Что ж, Уильямсу угодно отменить проект… Пусть! Мэдисон сделает вид, что он выполнил приказ. Но себе он обещает другое: он не успокоится, пока не найдет ответа на все вопросы. А тогда, вооружившись доказательствами своей правоты, он, если потребуется, будет действовать через голову Уильямса…
И почему тот так упорствует? Вдруг Мэдисону припомнилось кое-что, о чем его спрашивал Такер как раз перед своим исчезновением: «Узнай-ка, каким образом возглавлять проект назначили такое ничтожество, как Хог».
Сегодня вечером Мэдисон изучил анкету Хога и не нашел в ней никаких данных, объясняющих, что могло бы выделить его из всех других кандидатов на эту должность. В чем же дело? Может быть, проект был лично выгоден Уильямсу по каким-то причинам и теперь, когда его любимчика Хога нет, он хочет прикрыть все?
Ладно, неважно! Мэдисон все равно докопается до сути. И если проект мешает Уильямсу делать карьеру — это уж проблема самого Уильямса. Надо было ему раньше думать. Чем больше Мэдисон размышлял, тем яснее ему становилось, что Уильямс затеял какую-то игру и проект — одна из частиц, ее составляющих.
Превосходно! Но как ему поступить сейчас с теми данными, что имеются у него в распоряжении? Мэдисон почесал затылок. Прежде всего надо собрать документы, доказательства. А уж потом он займется Уильямсом.
Глава третья
— Не доводилось мне еще получать утром на завтрак тушеного кролика, — заметил Киеран, подбирая остатки соуса кусочком лепешки.
— Ничего себе утром! Уже полдень! — ответила Ха-кан-та.
Оба долго спали, пробудились, только когда стало припекать солнце. Поплавав в речке, протекавшей возле хижины Ха-кан-ты, они взбодрились, и остатки сна их покинули.
Пережитое этой ночью до сих пор ощущалось обоими и сближало их все теснее. Еще вчера Ха-кан-та казалась Киерану пугающе мудрой и неприступной, ему и в голову не могло прийти заняться с ней любовью, а сегодня она стала его подругой, его возлюбленной, без нее он уже жизни не представлял. Повлияло на него и другое — встреча с его тотемом, черным старым вороном. Киерану все еще казалось, будто он слышит, как тотем шевелится у него внутри, и это обостряло его чувства.
При одном взгляде на Ха-кан-ту кровь начинала играть в нем. Теперь ему не терпелось узнать о ней все — отчего она именно такая, какие мысли роятся за этими поразительно голубыми глазами, — он жаждал скорей получить ответы на все «когда», «где» и «почему», которые относились к ней.
— Ты бывала когда-нибудь в моем мире? — вдруг спросил он ее.
— Иногда. Мои предки вышли из твоего мира.
— Ага, вот откуда эти голубые глаза, — улыбнулся Киеран.
— Мой дед пришел из-за Большой Воды. У него были желтые волосы и голубые глаза. А звали его Хаган Хролф-гет.
— Имя, как у викинга. Когда это было?
— Много-много зим тому назад. Его выбросило здесь на берег, и спасла его моя бабка. Ее звали Мэй-ис-хюр, она, как и я, была барабанщицей медведя. Они жили в старой каменной башне, в тех местах, которые наш народ называл «Там-где-Кончается-Земля», с ними жил еще Талиесин Рыжеволосый.
Произнося имя барда, Ха-кан-та испытующе посмотрела на Киерана, но тот только улыбнулся.
— Я отказался от всех своих претензий к вашему драгоценному барду, — сказал он. — Вверяю его умелым рукам Сары.
Услышав про Сару, Ха-кан-та задумалась.
— Интересно… — произнесла она наконец.
— Что?
— Понимаешь, сколько я помню, Талиесин всегда был печальный. Как-то я спросила у моего отца, почему это. Талиесин был с отцом очень дружен, больше даже, чем с моим дедом; отец сказал, что Талиесин всегда грустный, потому что ждет какую-то возлюбленную тень, а ее все нет. «Сам я ее не видел, — сказал отец, — а твои дед с бабкой провели с ней один день и одну ночь». Она появилась у них в Ночь, Когда Духи Охотятся. Он сказал, что ее звали Куничкой, я поэтому считала, что она из нашего племени. Но теперь я уже не знаю.
— Скорей всего, это была Сара, — кивнул Киеран. — Если она попала в то время, когда жил Талиесин, наверное, она показалась ему тенью, духом.
— У меня самой не хватало храбрости спросить о ней Талиесина. К старости он все больше уходил в себя. Когда отец был молодой, они с Талиесином вместе прочесывали леса, и бард был такой же неутомимый, как мой отец. А потом, хоть он, прожив не один десяток лет, долго выглядел молодым, ближе к смерти быстро состарился. «Годы обрушились на него, как зимний снег на лесной пень» — так говорил мой отец. Печально, правда? — спросила Ха-кан-та. — Все эти годы он ждал ее, а она так и не вернулась. Хотела бы я знать почему.
— Может, они еще и встретятся, — сказал Киеран. — Хотя я ни в чем теперь не уверен. Эти путешествия из одного времени в другое меня совсем сбивают с толку. Nom de tout! Просто ум за разум заходит, когда я об этом думаю.
Ха-кан-та кивнула, настроение у нее вдруг переменилось.
— Нам с тобой надо поговорить о Мал-ек-е, — неожиданно заявила она.
— Но ведь ворон сказал, что это… не наша охота?
— И все же квин-он-а направили нас за ним.
— Не знаю, я этого не понял, — возразил Киеран. — По-моему, они совсем не ждут, что мы чего-то с этим Мал-ек-ой добьемся. Наверное, они даже не ждут, что мы его найдем, а уж о том, что мы с ним разделаемся, они и не думают. Просто квин-он-а почему-то хотят от нас отделаться. А вот почему? Вот до этого нам надо доискаться.
Ха-кан-та вздохнула:
— Теперь уже у меня ум за разум заходит. Если они на самом деле хотели от нас избавиться, могли придумать что-нибудь попроще.
— Ну, другие ведь не спешили схватиться с Мал-ек-ой. А мы же сами рвались в бой, помнишь?
Ха-кан-та долго молчала. А когда заговорила, голос ее был едва слышен.
— Я и сейчас рвусь.
— Но как же?..
— Знаю, — прервала она его, так что он не успел договорить. — Я помню, что сказал мой тотем. Но Мал-ек-а причинил мне столько горя, что я не могу забыть об этом. Ведь моего отца, Киеран, убила трагг-а Мал-ек-и. Как я встречусь с отцом в Краю Дремлющего Грома? Я должна отомстить за него.
Киеран крепко сжал ее руку.
— Это ничего не решит, — сказал он, сам понимая, как неубедительно звучат его слова.
— Вместе мы смогли бы победить Ужас-Бродящий-Без-Имени! — сказала Ха-кан-та. — Мы смогли бы даже убить его.
— А вдруг наши тотемы лишат нас сил в наказание за то, что мы их ослушались? Что тогда? — Киеран почувствовал, как между ними нарастает напряжение, и поспешил добавить: — Я же не отказываюсь, Канта. Просто мне кажется, что это будет… неправильно.
— Тогда как ты предлагаешь поступить? — спросила Ха-кан-та, и Киерану показалось, что голос ее стал холодным.
— Вернемся к квин-он-а, поговорим с ними.
— Но тогда недовольны будут они! Они же сказали, что нам делать.
— Если выбирать между тем, кого рассердить — квин-он-а или моего тотема, — я бы предпочел первых.
— Они могут быть и опасными.
— Но ты же сама сказала — раз мы вместе, мы сильны! Помнишь?
— Наверное, ты прав, — кивнула Ха-кан-та. — Я тоже скорей решилась бы рассердить квин-он-а, чем моего тотема. — И глаза ее сразу потеплели. — Прости, что я тебя заподозрила. Я подумала… Но это неважно, что я подумала. Это были дурные мысли. Кажется, мы с тобой так близки, но на самом деле знаем друг друга еще совсем мало.
— Вот и надо этим заняться.
Ха-кан-та улыбнулась:
— Думаю, «заниматься этим» я буду с радостью, только сначала…
— Сначала надо сходить к квин-он-а, — закончил он за нее.
— Я вызову Ак-ис-хюра, может, он перенесет нас к ним.
Ха-кан-та закрыла глаза и, нахмурившись, стала мысленно призывать большого лося. Киеран откинулся назад, глядя на нее и радуясь, что неловкость, возникшая было между ними, так быстро исчезла. Ведь на самом-то деле, захоти только Ха-кан-та, и он пренебрег бы указаниями тотема. Удивительно, как эта индианка его покорила! Подняв руку, он потрогал косички, которые она заплела по обе стороны его лба. Но, Господи Иисусе, как приятно быть влюбленным!
В горах над селением квин-он-а взад и вперед ходили среди сосен Синс-амин — Дочь Медведицы, глава племени, и Военачальник Теп-фюл-ин.
— Надо мне было раньше в этом разобраться, — тихо сказала Синс-амин. — Время ведь странное существо, ума у него не больше, чем у черепахи. Его ход никак не остановишь, так же как ни за что не разобьешь черепаший панцирь.
— Предсказания всегда вызывают вопросы, — пожал плечами Теп-фюл-ин. — Чего удивляться, что нам это кажется непонятным?
— Потому что это для нас важно!
