Это продолжалось считанные секунды, потому что его сосед, прицелившись, пустил стрелу в его сторону, угодив точно в шею. Да и то сказать, расстояние между ними не превышало четырех метров.
Раненый инстинктивно схватился руками за шею и стрелу, а к нему уже неслись трое, высоко вскидывая ноги и поднимая фонтаны брызг. Абориген, заметив их приближение, сделал было попытку убежать, но ему это не удалось. Первый, тот, который стрелял, метнулся к нему в прыжке и повалил в воду, окрасившуюся в розовый цвет. Двое других, опоздав ненамного, помогли ему, топя раненого и что-то делая руками под водой. Сопротивлялся тот недолго. Вскоре мужчины, подбирая на ходу оружие, пошли на берег. Женщины, подхватив корзины и детей, двинулись к кустам. Судя по тому, что тело, оставленное в воде, показано не было, никто на него не оглядывался.
Ну и где тут смех? Пьяный оператор перепутал носители?
– Я что-то не понял, – сказал Макс, открыв глаза. Говорун пристально смотрел на него. – Что это было?
– Ты ничего не почувствовал?
– А что тут можно почувствовать?!
– Совсем ничего?
Вопрос был задан таким тоном, что Макс почел за лучшее прислушаться к себе, к своему состоянию. Ничего. Если не считать дискомфортного ощущения из-за того, что двое здоровяков продолжают торчать за его спиной.
– Абсолютно! Теперь объясни, что все это означает. За каким дьяволом они его укокошили? И при чем тут смех? Или это у тебя такая шутка юмора? Так вот, мне не смешно. И скажи этим, чтобы валили отсюда.
– Не смешно? – удивился говорун, проигнорировав последнюю фразу Макса.
– А чего тут может быть смешного? Слушай, а может, это все подстроено? Ну, такое кино. И тот мужик жив и по сей день здоров?
– Он не был здоров. У него было такое же состояние, как у тебя во время смеха.
Секунду Макс пялился на говоруна, пытаясь понять смысл услышанного. А потом его пробило. Так, кажется, он давно не пугался. Обернувшись, он увидел, что один их «санитаров» держит в руке приличных размеров тесак. Хорошо же они контролируют его реакцию!
– Ни хрена себе, – пробормотал Макс.
Эти двое готовы были убить его, так же, как того рыбачка, если он… А что если-то? Вот именно – что?!
– Что такое кино и вот это «ни хрена»?
– Чего? Слушай, Ин, я малость не понял. Ты тут чего, меня на ножи хочешь поставить? Или это у тебя тоже юмор? – Макс ткнул через плечо большим пальцем.
– Мы не можем рисковать, имея дело с опасностью массовой болезни.
– Эпидемии, – механически поправил Макс. – Это и есть массовая болезнь. Стоп. О какой такой болезни ты говоришь? Ты имеешь в виду смех?
– Его проявления.
– Какие? Какие могут быть у смеха проявления, кроме собственно смеха, пусть громкого, и хорошего настроения? Слушай, я так больше не могу. Скажи им убраться. Ведь эксперимент закончен? А? Или опять будем кино смотреть?
Черт его знает, может, парни и сами поняли, а то и говорун дал им команду, но оба здоровяка вышли из-за спины раньше, чем Макс закончил свою тираду.
– Рваные, хаотические. Когда много слоев. Вот сейчас ты, например, тоже немного рвано говоришь. Но говорить – не страшно. Страшно так думать. Это хаос. Для всех. Мы этого не можем допустить.
– Чего? Чего вы не можете допустить?
– У меня нет подходящего слова. Я надеялся, что ты поймешь. Ты должен был слышать, как перед тем у того поднялся шум. Хаос. Или тебе повторить? Но я снова приглашу…
– Нет уж! – взорвался Макс. – Хорош. Наверное, у тебя за спиной никогда не стояли с кинжалом.
– Стояли. Не раз.
Опа! Какие интересные подробности выясняются. Просто очень интересные. Это что же за порядки здесь у них? То – мы один организм, а то – за спиной хирурги с тесаками. И, главное, никакого консилиума. Хотя нет. С консилиумом тут все в порядке. Просто, можно сказать, именно с этим делом у них тут образцовый порядок. Исключительный. Невероятный!
– Шум, говоришь.
Кажется, и вправду, перед тем, как рыбак начал дергаться, звуковой фон усилился. Звуки стали похожи на те, что издает толпа. Как зрители на трибунах, когда фаворит вырывается в лидеры за сто метров до финиша и рвется, выходя на разрыв, доказывая, что он лучший. Был и есть.
– Да, кажется. И что с того? Ведь вы, как я понял, все меж собой постоянно на связи. Один и сколько-то там миллионов. Или я чего-то не уяснил?
– Но не одновременно же! – как-то очень по-человечески, эмоционально окрашено сказал говорун. – Тогда все переплетается и, хуже того, смех выбрасывает эту дрянь наружу, сразу всем.
– И они – тоже? В смысле, того, – крутнул Макс пальцем у виска.
– Поэтому мы пока не позволяем тебе общаться со всеми. Пока только со мной. Ты еще очень маленький. Как грудной. Тебе пока нельзя. Все нужно постепенно. День за днем, шаг за шагом.
Хорошенькая перспективка. Веселая.
– И долго мне взрослеть?
– Несколько дней, я думаю. Может быть сто. Мы не знаем.
Тут у местных явный непорядок. Между несколькими днями и ста разница, как говорится, наблюдается без бинокля. Может, и с их миллионами то же самое? Или просто дурят? Тоже не исключено.
Так что же, они собираются держать его у себя сто дней и больше?! На размножение, что ли? На кой он им сдался? Хорошо хоть, резать передумали. И вообще эта тема как-то слишком остро бьет по нервам.
– Скажи, Ин, а почему у вас у всех клинки разные? То есть, может, не у всех, я не знаю, но то, что я видел…
– В каком-то смысле это трофеи. – Говорун просто с изумительной ловкостью выхватил свой тесак, прорезав им воздух перед собой. – С такими вот ножами у нас были похожие на земляных мышей гости. Их много было таких, поэтому и много форм. Ваши ножи, кстати, тоже очень хорошие.
– Смешно, – проговорил Макс.
Осознание того, что разговаривать приходится не с одним индивидуумом, а одновременно с неизвестным их количеством, давило на психику, заставляя нервничать и отвлекаться. Непроизвольно вырвавшееся у него слово позволило вернуться к теме, которая на его взгляд была, как любят выражаться экзаменаторы, не до конца раскрытой.
– Если я правильно понял, эти больные, которые, ну, заразные, как бы не могут фильтровать поступающую к ним информацию. Так? А вот, скажем, ты можешь. Правильно?
– Я бы сказал по-другому – упорядочивать.
– Хорошо, упорядочивать. Но, может, их можно лечить? У нас, например, психов лечат. Уколы там всякие, еще что-то. Я толком не знаю, но ведь лечат. Правда, кажется, не всех вылечивают.
– Нет. Слишком большой риск заразиться. Раньше пробовали, очень давно, но результаты оказались неудовлетворительными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
