А по окончании последнего интервью в телестудии возле олимпийского стадиона ей представился молодой англичанин. Он назвался Дарреном Хиггинсом и вручил ей конверт, в котором оказалось приглашение отобедать не с кем иным, как с принцем Уэльским, человеком, которому предстояло стать Генрихом XI, королем Великобритании.
«Это было чудо, — вспоминала Николь тот обед, забыв на время о своем отчаянном положении. — Генри был просто очаровательным. И два дня прошли, как сказка». Но проснувшись через тридцать девять часов в спальне принца в Уэствуде, она обнаружила, что сказка окончилась. Ее принц, еще вчера внимательный и пылкий, хмурился и явно сердился. И пока неопытная Николь тщетно пыталась понять, что же случилось, до нее постепенно дошло, что полету фантазии настал конец. «Знаменитость дня, — вспоминала она, — я нужна была ему лишь ради легкой победы. Но постоянных отношений не заслуживала».
Последних слов принца, сказанных ей в Лос-Анджелесе, Николь не могла забыть. Она поспешно собиралась, а он кружил возле нее, не понимая причин расстройства. Она не отвечала на его вопросы и уклонялась от объятий. «А чего ты хотела? — наконец спросил он с явным недоумением. — Николь, нужно трезво смотреть на вещи. Должна же ты понимать, что британский народ никогда не примет темнокожую королеву».
Николь сбежала, прежде чем Генри увидел ее слезы. «Так вот, дорогая моя Женевьева, — сказала себе Николь на дне ямы, — из Лос-Анджелеса я уехала с двумя новыми сокровищами — золотой олимпийской медалью и еще не родившейся девочкой». Ее мысли быстро пробежали последующие недели, тревогу, тоску… наконец она набралась храбрости переговорить с отцом.
— Я… я не знаю, что теперь делать, — говорила она, смущаясь в то сентябрьское утро в гостиной их виллы. — Я знаю, что ужасно разочаровала тебя — и сама разочаровалась в себе, — но хочу спросить, можно мне пока остаться здесь и попытаться…
— Конечно, Николь, — отвечал отец. Он молча плакал, слезы на его лице Николь видела впервые после смерти матери. — Мы все сделаем так, как надо,
— проговорил он, прижимая ее к себе.
«Мне так повезло, — вспоминала Николь. — Он все понимал. И не подвел меня. И ничего не спрашивал, когда я объяснила ему, что отцом ребенка является Генри и что я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал, в том числе сам ребенок и Генри. Он пообещал мне хранить тайну и сохранил».
Внезапно вспыхнул свет, и Николь поднялась, чтобы заново обозреть свою тюрьму. Только середина ямы была освещена целиком. Оба края терялись в тени. Невзирая на ее положение, она ощущала неожиданную легкость и бодрость.
Николь поглядела на крышу амбара — в неописуемые небеса Рамы. Она уже подумывала об этом и, повинуясь внезапному импульсу, опустилась на колени посреди своей ямы, чтобы помолиться впервые за двадцать лет. «Боже, я знаю, что опоздала, но спасибо Тебе за мать, за отца и за дочь. Спасибо за все чудеса этой жизни. — Николь поглядела на потолок, она улыбалась, глаза ее блестели. — А теперь прошу Тебя, помоги мне».
38. ГОСТИ
Крошечный робот выехал на свет и обнажил меч.Английская армия пришла под Гарфлер.Что ж, снова кинемся, друзья, в пролом,Иль трупами своих всю брешь завалим!В дни мира украшают человекаСмирение и тихий скромный нрав.Когда ж нагрянет ураган войны,Должны вы подражать повадке тигра…note 47
Так уговаривал своих солдат Генрих V, новый король Англии. Николь улыбалась, слушая. Почти целый час Уэйкфилдов принц Хэл повествовал о юношеских беспутствах, о битвах против Хотспера и прочих мятежников, о своем восшествии на английский престол. Николь лишь однажды — годы назад — читала трилогию о Генрихе IV, Генрихе V и Генрихе VI, однако этот исторический период знала хорошо в связи со своим вечным интересом к Жанне д'Арк.
— Шекспир сделал из тебя совершенно другого человека, — проговорила она, чтобы нажать стерженьком в прорезь «Выкл». — Ты, конечно, был воин, с этим никто не спорит, но и хладнокровный, и бессердечный завоеватель. Нормандия истекала кровью под твоим игом. Ты едва не погубил Францию.
Николь нервно рассмеялась. «Готова, — подумала она, — разговариваю с бесчувственным керамическим принцем-роботом ростом в двадцать сантиметров». Она вспомнила то безнадежное состояние, в котором пребывала час назад, пытаясь придумать способ спасения. Время уходило безвозвратно — ощущение это усилилось после предпоследнего глотка воды. «Ладно, — решила она, вновь поворачиваясь к принцу Хэлу. — Уж лучше слушать его, чем жалеть себя».
— Ну что вы еще умеете, мой маленький принц? — спросила Николь. — Что будет, если я вставлю эту булавку в прорезь «Р».
Робот ожил, сделал несколько шагов и приблизился к ее левой ноге. После долгого молчания он заговорил, но не актерским голосом, как во время предыдущих сценок, а с британскими интонациями Ричарда Уэйкфилда.
— «Р» — значит разговор, мой друг, и мой репертуар весьма обширен. Однако я буду молчать, пока ты не заговоришь.
Николь рассмеялась.
— Отлично, принц Хэл, — сказала она, подумав, — расскажите о Жанне д'Арк.
Помедлив, робот нахмурился.
— Это была колдунья, моя милая леди, за это ее и сожгли в Руане через десять лет после моей смерти. В годы моего правления был покорен весь север Франции. А ведьма-француженка, объявившая себя Божьей посланницей…
Николь вздрогнула и отвлеклась — над ними пронеслась тень. Над крышей амбара, кажется, что-то промелькнуло. Сердце ее забилось.
— Здесь. Я здесь! — изо всех сил закричала она; под ногами принц Хэл бубнил о том, как печально сказался успех Жанны д'Арк на судьбе его завоеваний во Франции. — Истинно по-английски, — проговорила Николь, вновь вставляя стерженек в прорезь.
И вдруг густая тень закрыла всю яму. Николь поглядела наверх и сердце ее ушло в пятки. Прямо над ямой било крыльями огромное птицеподобное существо. Николь отшатнулась и непроизвольно вскрикнула. Опустив шею в яму, существо разразилось последовательностью звуков — хриплых, но слегка музыкальных. Николь застыла без движения. Существо снова повторило почти те же звуки, потом попыталось — безуспешно, поскольку мешали крылья, — проникнуть в глубь узкой ямы.
Оцепенение от ужаса уступило место обычному страху, и Николь разглядывала огромное летающее создание. Его лицо, на котором два голубых глаза были окружены бурыми кругами, скорее напомнило ей птеродактиля, которого Николь видела в Национальном музее естествознания в Париже. Длинный клюв загибался книзу. Во рту не было зубов, а две лапы — по обоим бокам тела — были снабжены пятью острыми когтями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
