XXX. Что касается яда, то Аристон утверждает, что Демосфен его извлек из тростникового пера, как это описано выше. Но некий Папп, истории которого следует Гермипп, сообщает, что, после того как Демосфен пал бездыханным возле алтаря, выяснилось, что на табличке у него написано только начало письма: «Демосфен — Антипатру», и ничего больше, а в ответ на недоумения о причине столь внезапной смерти фракийцы, стоявшие у дверей, рассказали, как из какой-то тряпицы он извлек яд, положил его на ладонь, поднес ко рту и проглотил, причем сами они, как ни странно, решили, что он глотает золото, но его служанка, отвечая на расспросы Архия, сказала, что он уже давно носил на шнурке этот узелок вместо амулета. Эратосфен, в свою очередь, уверяет, что яд он хранил в полом браслете, а браслет постоянно носил на запястье. Что касается остальных, писавших о Демосфене, — а их великое множество, — то разноречивые мнения их едва ли стоит перечислять; укажу только суждение родственника оратора, Демохара, который, по его словам, считал, что не яд, но сами боги избавили Демосфена от жестокости македонян, из уважения и заботы послав ему легкую, безболезненную смерть. Погиб он в шестнадцатый день месяца пианепсиона, самый мрачный день Фесмофорий,630 когда женщины постятся, проводя время в храме богини. Немного позже афинский народ воздал Демосфену заслуженные почести, воздвигнув ему бронзовый памятник, а старшему из его рода дав почетное право на обед в Пританее.631 На постаменте памятника была высечена всем известная надпись:
Если бы сила твоя, Демосфен, была разуму равной,нас покорить бы не смог сам македонский Арей.
Те, кто утверждает, будто ее сочинил на Калаврии сам Демосфен, перед тем как принять яд, несут чистейший вздор.
XXXI. Перед самым приездом нашим в Афины, говорят, произошел такой случай. Какой-то солдат, которого в суд вызывал наместник, все свои жалкие деньги спрятал в ладонях статуи Демосфена (одна рука ее прикрывала другую), а рядом рос невысокий платан, и ворох листьев — то ли ветер случайно сорвал их, то ли сам воин их так набросал — надежно укрыл под собою деньги на довольно долгое время. Когда же человек тот, вернувшись обратно, нашел деньги нетронутыми, слух об этом разнесся по всему городу, и многие остроумцы, пользуясь случаем, старались перещеголять друг друга, сочиняя эпиграммы насчет неподкупности Демосфена. Что же касается Демада, то недолго пришлось ему извлекать выгоду из репутации, которую он себе снискал: карающее за Демосфена возмездие послало его в Македонию, и те, перед кем он так подло заискивал, предали его заслуженной казни, потому что он и раньше был неприятен им, а в этот раз провинился настолько, что избежать наказания было невозможно. Дело в том, что стало известно его письмо, в котором он призывал Пердикку завладеть Македонией и спасти эллинов, опутанных прогнившей старой веревкой (так он называл Антипатра). После обвинительной речи, произнесенной Динархом из Коринфа, разъяренный Кассандр Демидова сына умертвил прямо в объятьях отца, а потом казнил и самого Демада, который ценою величайшего несчастья понял наконец, что первыми изменники предают самих же себя, о чем много раз говорил Демосфен и чему он упорно не верил.
Итак, Соссий, ты получил жизнеописание Демосфена, составленное из всего, что нам приходилось читать или слышать о нем.
ЦИЦЕРОН
I. Мать Цицерона Гельвия, как говорят, была знатного рода и добродетельной жизни; относительно же отца нельзя было узнать ничего достоверного, ибо одни говорят, что он родился и вырос в какой-то сукновальне, другие же выводят род его от Туллия Аттия, со славой царствовавшего над вольсками.632 Как бы то ни было, первый в роду называвшийся Цицероном был, по-видимому, лицом достойным упоминания, почему и потомки не только не отбросили этого прозвища, но любили его, хоть и подвергались из-за него насмешкам: словом «цицер» латиняне называют горох, у первого же Цицерона кончик носа имел неглубокую выемку, вроде желобка в горошине, откуда он и получил свое прозвище. Говорят, и сам Цицерон, о котором теперь идет речь, еще в ту пору, как впервые стал домогаться власти и принялся за государственные дела, с юношеской заносчивостью сказал друзьям своим, по мнению которых ему следовало бы избегать прозвища и переменить его, что он добьется своего, и Цицерон покажет себя славнее Скавров и Катулов.633 Посвящая же богам, в бытность свою квестором в Сицилии, серебряную вещь, он написал на ней лишь два первых из своих имен — Марк и Туллий, а взамен третьего велел, шутки ради, мастеру выгравировать рядом с надписью горошину. Вот что рассказывают о его имени.
II. Мать Цицерона разрешилась им от бремени безболезненно и легко, родился же он, говорят, в третий день новых календ;634 ныне в этот день магистраты приносят обеты и жертвы за императора. Кормилице же его, по рассказам, явился призрак, предвестивший, что она вскармливает того, кто принесет великую пользу всем римлянам. И хоть такие случаи вообще представляются не более как сновидениями и вздором, Цицерон скоро доказал, что предсказание было истиной; достигнув школьного возраста и выказав блестящие способности, он составил себе имя и приобрел известность среди детей, так что отцы их стали посещать уроки, желая собственными глазами взглянуть на Цицерона и получить представление о прославленной быстроте и понятливости, с какими он усваивал науки; а более грубые из них сердились на своих сыновей, видя, как на улицах они с почетом окружают Цицерона. Будучи — как того требует Платон635 от натуры любознательной и склонной к философии — почитателем всякого научного знания, не пренебрегая каким бы то ни было учением и общеобразовательным предметом, он как-то особенно усердно отдавался поэтическому творчеству. Сохранилась небольшая поэма его «Понтий Главк», сочиненная им еще в детском возрасте и написанная в тетраметрах.636 С течением времени, овладевая этим искусством и в более разнообразных его видах, он прослыл не только как оратор, но и как поэт, превосходнейший из римлян. Но вот слава ораторского таланта Цицерона жива и поныне, несмотря на появившиеся с тех пор в латинской речи немалые новшества, а поэтическое его творчество, вследствие появления множества новых даровитых поэтов, совершенно утратило славу и почет.
III. Окончив начальную школу, Цицерон слушал академика Филона,637 который не только больше всех других учеников Клитомаха638 восхищал римлян красноречием, но и снискал их любовь своим характером; а сойдясь в то же время с Муцием639 и его друзьями, людьми сведущими в управлении государственными делами и первенствовавшими в сенате, он с помощью их ознакомился на опыте и с законами; некоторое время участвовал он также в походах, под начальством Суллы, во время марсийской войны.640 Но затем, видя, что республика впадает в междоусобия, а из состояния междоусобия скатывается к монархии, он перешел к созерцательной жизни, сблизился с учеными греками и стал заниматься науками вплоть до того времени, когда Сулла одержал верх и государство, как казалось, получило некоторую устойчивость. В эти же годы Хрисогон, вольноотпущенник Суллы, объявившего о продаже имущества одного лица, как убитого во время проскрипций, сам купил это имущество за 2000 драхм. А когда Росций, сын и наследник убитого, возмущенный этим, стал доказывать, что имущество стоит 250 талантов, Сулла же, став в положение ответчика, разгневался и возбудил против Росция придуманный Хрисогоном процесс по обвинению его в отцеубийстве, — не только никто Росцию не помог, но все от него отвернулись, устрашенные суровостью Суллы. Покинутый, таким образом, всеми, юноша прибег к Цицерону, а друзья последнего стали в один голос подстрекать его, говоря, что другого более блестящего и лучшего начала на пути его к славе быть не может. И Цицерон, приняв на себя защиту Росция, имел успех,641 вызвавший восхищение, но из страха перед Суллой уехал в Грецию, распространив слух, что телесные его недуги требуют врачевания. Да и на самом деле был он телом худ и тощ, а по причине болезни желудка ел до скудости мало и лишь в поздние часы. Голос же его, сильный и хороший, был резок и необработан; доходя в разгар речи, пылкой и патетической, всегда до высоких тонов, он заставлял опасаться за здоровье оратора.
IV. Прибыв в Афины, Цицерон прослушал лекции Антиоха642 Аскалонского и был очарован обилием и прелестью его речи, но к новшествам, которые тот вводил в учение, относился неодобрительно. Ибо Антиох уже отдалился от Новой Академии и оставил точку зрения Карнеада, потому ли, что подчинил свое мышление явным чувственным восприятиям, или, как говорят иные, потому, что, изменив свои взгляды из честолюбивых побуждений и из-за разногласий с последователями Клитомаха и Филона, стал в большей части вопросов развивать учение стоиков.643 Цицерон же любил академиков и уделял им большое внимание, так что предполагал даже, в случае если б его совсем вытеснили с арены политической деятельности, перенести свою жизнь сюда от форума и общественных дел и проводить ее в тишине, занимаясь философией.
