— Вы что меня — с ума свести хотите?! — рассердилась Вероника. — Только факты, больше ничего.
* * *
Участковым теперь был новый милиционер. Вместо Семёнова за его столом сидел долговязый конопатый дядя с блёкло-рыжими волосами и острыми светлыми глазами, как будто видел он насквозь каждого на своём участке, всех подозревал и никому не верил. Был он тут новым человеком и оттого старался выделиться. Это дело оказалось ему очень кстати, и Воропаев охотно за него взялся. На первый взгляд оно того стоило.
Замешан парень был во многом — ещё с прошлого года имелась на него анонимка, что торгует он наркотиками. Было что-то странное с тремя молодыми оболтусами из той же школы, но при расспросах получилась такая чушь, что Воропаев махнул рукой — что-то про копыта, носы, уши. Чего-то там эта Тельмагина толкала ему, но участковый понял, что из этой скандальной торговки ничего путёвого не выжать.
Зато мамаша избиенного Мордвинова выдала уже нечто более конкретное. Правда, тоже выходила чушь: гражданка утверждала, что избил подозреваемый сразу шестерых. Но Воропаев тоже был не лыком шит и сообразил, что слишком много пострадавших тоже не хорошо, и ограничился одним.
Сложнее было с прошлогодними чудачествами подозреваемого — педагоги что-то явно недоговаривали и старались уйти от темы. Только инцидент с поджогом выглядел правдоподобно. Одно плохо — училка, которая была очевидицей, отказалась говорить.
— Маргарита Львовна, как же так? — изумилась директор. — Вы же сами привели его к завучу! Всего закопчённого! Оборванного, грязного!
— Ну да! — вступила завуч Изольда Григорьевна. — Подтвердите, Маргарита Львовна!
— Я не стану. — тихо, но твёрдо ответила та, и по её немигающим тёмным глазам, глядящим прямо, все поняли — она не станет.
— Что с ней такое? — спросила директриса, когда участковый и математичка ушли.
— Кто её знает! — пожала плечами завуч. — Говорят, что у неё сын в армии, и с тех пор она сама не своя. В церковь ходит.
— А… — с пониманием кивнула директриса. — Но, стоит ли уж так переживать? Я вон сколько случаев уже слышала: возвращаются из армии живы-здоровы, мускулов только нагуляют. Преувеличивают про то, как там плохо. Я вот пока ещё ни про кого не слышала, чтобы там убили. Ну и чего она надеется в этой церкви: что вымолит чего-нибудь?
— Кто знает. — вздохнула завуч, грузно поднимаясь с места. — У каждого свои причуды.
— А всё же хорошо, Изольда Григорьевна, что у нас с вами нет детей. — сказала Вероника, глядя в спину Изольде.
— Да, Вероника Марковна, хорошо. — вздохнула та.
Так что с упрямой математичкой Воропаеву обломилось — никаких подробностей попытки поджога он от неё не узнал. Тогда решил действовать по обычному плану и отправился к соседке Косицыных — Евдокии Ивановне Клоповкиной.
— Что?!! — так и завибрировала грузная неопрятная старуха, узнав, что на Косицына-младшего заводят дело. Она скорее втащила участкового в свою квартиру и принялась с наслаждением излагать ему свои соображения. Чего он только не наслушался! Битый час ему рассказывали и про кота в ботинках, и про гномов, и про мандариновые шкурки в мусорном баке. И уж особенно про какую-то мудрёную кислоту, которую ей этот тип подбросил в дом.
— Он пытался вас отравить? — безуспешно допытывался участковый. Куда там! Старуха заколодилась на том, что подозреваемый пытался извести её путём наведения порчи.
— А что его отец? — спрашивал сбитый с толку Воропаев.
— Уважительный мужчина. — отозвалась Клоповкина. — И жена у него приличная, и детишки хорошие. Да вы хоть Клавку с третьего этажа спросите, она вам скажет, как той зимой Зойка шкурки мандариновые выносила! А кот-то мне и говорит…
Сбежал он от неё, еле оторвался, только напоследок она ему тетрадку втиснула в руки — якобы, там все доказательства. Ну, что напишешь по такому случаю? Кто сможет выжать из этой бестолковой болтовни хоть каплю смысла? А Воропаев смог. Составил отчёт о том, что подросток Косицын систематически издевается над пожилой соседкой, подливает ей куда-то там кислоту, пугает нечистой силой, подбрасывает чёрных кошек — словом, занимается бытовым хулиганством с целью изжить соседку.
— Оружие? Да, видел я у него оружие. — подтвердил Тельмагин. — Он угрожал мне — куртку всю изрезал. Копылов и Серёгин свидетели.
Свидетели всё подтвердили и подписались. И посоветовали обратиться к некоему Комарову. Что-то с ним подозреваемый такое сделал, что Комаров уже полтора года лечится.
— Не знаю я ничего. — угрюмо отвернулся Комаров — небритый, угрюмый и худой тип двадцати двух лет. Сидел он безвылазно дома, курил постоянно в коридоре и жил на иждивении родителей. О его заболевании красноречиво свидетельствовали многочисленные трусы, висящие на верёвке над его головой. Вся маленькая комната Комарова провоняла мочой.
— Ссытся по ночам. — просто объяснила его мама, усталая немолодая женщина в обтрёпанной косынке. — Замаялась стирать.
Обстановка дома Комаровых была очень бедной, да и жили они на улице, где стояли вдоль одной стороны сплошь одноэтажные домишки. Небольшое подсобное хозяйство занимало дворик — Комарова торговала зеленью на рынке, а её муж-инвалид налаживал обогрев в теплице.
— Газом пользуетесь? — заметил зоркий Воропаев. — Не положено. Составлю акт.
Комаровы дружно заголосили — их уже не раз штрафовали, да жить-то как-то надо! Даже дворовый пёс тоскливо стал завывать.
Был ещё один хороший случай с подозреваемым. Говорят, он похитил и удерживал девочку из своего класса — целую неделю искали. Только никаких актов от этого инцидента не осталось — потерпевшая уехала с родителями за границу. А прежний участковый не стал составлять никаких бумаг, и даже более того — снюхался с матерью подозреваемого и стал жить с ней в гражданском браке. Эх, жаль — такое дело пропадает! Ну хоть бы одна зацепка! Но, от всех этих неясных свидетельств осталось у Воропаева твёрдое убеждение, что сильно виновен этот Косицын во многих делах. А если Воропаеву что-то показалось, не будет тому человеку жизни, который его в этом убедил.
И ещё одно очень странное происшествие в подъезде того дома: кто-то страшно изуродовал безобидного местного эксгибициониста, о котором знала вся районная милиция и который никому вреда не причинял. Ну приведут его, придурка, в отдел, сделают внушение и отпустят. Но, в последний раз он накололся так, что до сих пор на улицу не может выйти. Воропаев видел снимки, сделанные в больнице: словно огненные когти прошлись по тщедущному телу этого мелкого извращенца — долго не заживали на нём следы ожогов, особенно было изуродовано лицо. Теперь ему на улицу не выйти — его рожа, как вывеска стала: лупи сюда — на ней был фиолетовый отпечаток ладони. Медики сказали, что это внезапно возникшее бугристое родимое пятно вывести невозможно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
