– Эту я уже читал.
– Отлично, – сказал человек со шрамом. – Значит, порадуешь соседа. Лягушонок! Это приключенческая история!
Тео пересек крохотную камеру и отдал книгу, заметив, как просветлело лицо Лягушонка.
– Последняя, что я читал, называлась «Король Лир», – пояснил тот. – Такая безнадега, с ума можно сойти!
И, поудобнее устроившись на лежанке, без промедления развернул книгу.
Шрамолицый вновь обратился к Тео:
– А эта тебе как? – И показал ему еще один ободранный томик.
– Лукреций, «О природе вещей», – вслух прочел Тео. – Эту я еще не читал!
– Ну и отлично. – Книга перекочевала из камеры в камеру. – А меня зовут Казанова, – представился сосед.
– Теодор Константин Теккари, – сказал Тео и сжал обожженную руку в своей.
– А-а, как тот писатель, что кучу дрека написал… Я как раз на той неделе Теккерея читал, – задумчиво проговорил Казанова.
Тео криво усмехнулся:
– Я ему, как говорится, даже не однофамилец…
Казанова улыбнулся половиной лица. Тео же почувствовал, как улетучивается недавнее отчаяние; судя по всему, именно эту цель и преследовал Казанова.
– Ты меня удивляешь, – проговорил тот. – Расскажешь потом, как тебе Лукреций! – И добавил, откидываясь на койке: – Меня так он точно заставил иначе на вещи взглянуть.
44
Авзентиния
Жители Папских государств нашли применение не только глазам четырехкрылов, но также их перьям. Черные, с радужным блеском, эти перья очень красивы, но людей в основном привлекает не их внешний вид, а необычайная прочность. Будучи смешаны со строительной глиной, оные перья, гибкие, словно ткань, и прочные, как металл, позволяют возводить стены исключительной прочности.
Фульгенцио Эспаррагоса. История Темной эпохи2 июля 1892 года, 19 часов 52 минуты
София вновь ехала впереди Златопрут. Если бы Вещая не обнимала ее, поддерживая в седле, она свалилась бы с коня.
– Почти прибыли, репеёк, – встревоженно поглядывая на девочку, сказал Эррол.
С вершины холма в направлении города виднелся странный мерцающий свет. Когда начался спуск, София поняла: впереди был не один большой источник света, а множество маленьких. Там, впереди, мерцали несчетные свечи.
Вдоль улицы за воротами стоял народ Авзентинии. Свечи в руках освещали лица людей. София изумленно оглядывалась. Люди улыбались ей, лица отражали радость, любопытство, ожидание. Вперед выступила женщина с длинными седыми волосами и низко поклонилась Софии.
– Ты, должно быть, странница, не знающая времени, – сказала она. – Как долго мы тебя ждали!
Путники спешились. София пошла вперед, опираясь на руку Златопрут. Авзентинийцы расступались перед ними. София озиралась вокруг, несмотря на крайнюю усталость. Мостовую заливали светом высокие фонари, кругом виднелись витрины закрытых картологических лавочек. Огоньки свечей отражались в каждом стекле. Седовласая женщина провела их к освещенному входу. Деревянная вывеска над ним гласила: АСТРОЛЯБИЯ. Скоро они оказались в просторной общей комнате уютной гостиницы. Выбежал хозяин в переднике и с улыбкой приветствовал гостей.
– Отдохните здесь, – сказала седая. – Я знаю, вы одолели нелегкий путь! – И вновь поклонилась: – Увидимся утром.
Хозяин отвел каждого в его комнату. София стала жадно пить из белого кувшина и не могла оторваться, пока желудок не переполнился. Потом хотела расшнуровать ботинки, но усилие показалось ей чрезмерным. Она едва успела пожалеть, что не сумеет освободиться от них… Лицом вперед рухнула на постель и тотчас заснула.
3 июля 1892 года, 6 часов 37 минут
Эррол обнаружил Златопрут в гостиничном садике. Вещая отдыхала на мягкой травке под цветущей сливой. Во сне с ее волос съехал белый шарф, которым она их обычно повязывала. Рядом валялись смятые перчатки, тоже, несомненно, сдернутые в ночи. Маленькие, босые зеленоватые ножки…
Эррол присел рядом и стал рассматривать лицо Вещей. Под кожей угадывались тонкие, изящные кости. Временами лицо казалось почти совсем человеческим. А вот руки… Эррол пригляделся к тонким зеленоватым пальцам правой руки, замершим в траве в каких-то дюймах от его собственных. Они больше походили на побеги юного дерева. Эрролу не хотелось даже задумываться о том, каким образом она набиралась сил от солнца и земли. Хотелось лишь понять: человек она или кто?..
Златопрут вдруг молча расправила ладошку. Эррол от неожиданности моргнул.
– Ты рассматриваешь мою руку, – сказала она. – Наверно, хочешь узнать, как на ней цветы появляются? – И положила руку, ладонью вверх, ему на колено. – Давай. Разгадывай тайну!
Ее лицо оставалось серьезным, но в голосе звучала улыбка. Эррол бережно взял ее руку в свою. Линии на ладони были белыми на бледно-зеленом. Пальцы по сравнению с его собственными казались хрупкими и удивительно нежными. Эррол приложил большой палец к середине ладони и осторожно нажал. Потом посмотрел ей в глаза. У Вещей начали медленно розоветь скулы…
Эррол только тут понял, что сидел не дыша, и с большим облегчением выдохнул. Он вполне убедился, что Златопрут была человеком.
София нашла на столике у балкона сушеные абрикосы и хлеб и съела все до последней крошки. Потом последовательно стащила с себя одежду и забралась в медную лохань, обнаруженную в углу; рядом лежал кусок мыла и белое сложенное полотенце. Вода, изначально очень горячая, успела остыть до приятно-теплой. София долго отмокала в ней, тщательно отмывая каждый дюйм кожи. Потом завернулась в большое полотенце. Только тогда способность думать как следует начала понемногу к ней возвращаться.
Когда она вышла в сад к Эрролу и Златопрут, эти двое шушукались голова к голове, словно боясь, как бы деревья их не подслушали. Некоторое время София наблюдала издали, дивясь про себя негромкому смеху, звеневшему в устах Златопрут. Очень уж это на нее не похоже! Эррол же касался большим пальцем щеки Вещей, словно пытаясь запечатлеть ее смех.
– София, – поднимаясь, приветствовала девочку Златопрут. – Как твое самочувствие?
– Получше, – ответила София и созналась: – Хотя усталость еще чувствуется!
– Нужно время, чтобы как следует восстановиться, – сказала Вещая и ободряюще пожала ей руку. Потом повела девочку туда, где под деревьями виднелась каменная скамья. – Значит, ты прикоснулась к мыслям старца… Для этого нужна особенная выносливость!
– Ты это так называешь? Прикосновение к мыслям?
– Я тоже никак в этом не разберусь, сколько бы моя фэйри мне ни втолковывала, – проговорил Эррол.
Было похоже, что ущербное понимание весьма мало беспокоило его. Он улыбнулся Златопрут.
Та ответила на улыбку и весело повернулась к Софии:
– Авзентиния прочла твои воспоминания о пробежке через Темную эпоху…
– Удивительное дело, – сказала София. – Кажется, я поняла, как чувствует себя карта, когда ее читают!
– Благодаря тебе Авзентиния нашла путь вовне.
– Но я тоже… я тоже многое видела. Вспоминала… то одно, то другое…
– Память клима сильна и протяженна. Ты успела заглянуть в несколько мгновений, когда Авзентиния прикасалась к твоим мыслям.
– Я это чувствовала. Но там столько всего… – София покачала головой. – Авзентиния говорила с тобой? Прояснилось что-нибудь насчет того, как она оказалась заключена внутри Темной эпохи?
– Да, она говорила со мной, – сказала Златопрут. – Помнишь, ты предположила, что Темная эпоха есть создание человеческого разума? Так вот, Авзентиния это подтвердила. Сравнивать Темную эпоху с настоящим климом – все равно что куклу равнять с живым человеком. Однако в некоторых отношениях она ведет себя словно клим. Этим и объясняется ее расширение. Она была создана ради поддержания природной жизни, это ее единственное предназначение. Более того: если внутри не останется живых существ, Темная эпоха распадется, как дерево, срубленное под корень. Когда-то она была весьма обитаема, там жили люди, животные, растения. А теперь дело повернулось таким образом, что целая эпоха поддерживает лишь один вид жизни.
– Четырехкрылов?
Златопрут покачала головой:
– Нет. Странников – иными словами, лапену. Ради них были созданы четырехкрылы, они служат странникам носителями. Но как ты знаешь, жители Папских государств успешно охотились на огромных птиц и почти всех перебили. Вскоре после Великого Разделения, столкнувшись с Темной эпохой, люди попытались рубить опасные шипоносцы. Четырехкрылы защищали свой дом. Сперва они лишь отбивались, потом стали вылетать все дальше, преследуя недругов. Местные жители истребляли их как только могли, убивая в том числе и носителей лапены. Теряя один дом, странники в попытке выжить искали себе другой – и вскорости находили… Беда в том, что жители Папских государств не так сильны, как четырехкрылы. Они скверно переносят присутствие странников.
