Крепость пронизывала самые высокие облака и очень часто долина внизу скрывалась под белой кучевой занавесью клубящейся в лучах солнца. Воздух на такой высоте был холодным и разреженным; здесь всегда было холодно, солнечно и очень красиво.
Гнездо сойки делилось на две части: каменный бастион с узкими бойницами окон (там содержались воспитуемые и их учителя) и Белый замок — лес тонких, воздушных шпилей, казавшихся почти миражом (там жили колдуны). Скала под замком была пронизана целой сетью тоннелей и лабораторных пещер, но все входы туда были закрыты, а вторжение каралось смертью на месте.
Асаду выделили комнату в западном крыле бастиона, почти под самой крышей-площадкой. Это была именно комната: маленькая, но уютная, с широкой мягкой кроватью, книжными полками, забитыми, в основном, учебниками по алхимии и математике (хотя встречалась тут и беллетристика), ковром на полу и большим письменным столом. Но все это меркло перед видом из окна: Асад не был уверен, что даже сам падишах с его визирями мог любоваться такой красотой каждый день.
Бастион был так высок, что стены внизу было не видно, и сразу за окном начинался бездонный обрыв. Там, внизу, зеленели луга, блестящими нитями змеились реки, а далеко на горизонте в голубом мареве небес синели горы. На самых высоких вершинах круглый год лежал снег, и Асад недоумевал: получается, что Скала Сойки находилась где-то на самом севере Халифата. Как сюда можно было добраться от Южного моря за пять дней, было совершенно непонятно.
Никто не объяснял ему, зачем его забрали из дому. Никто вообще не говорил с ним. За дверью в его комнату всегда стоял молчаливый страж в черных шелках, но разговорить его было нереально — с таким же успехом можно было болтать со стулом. Раз в день ему доставляли еду: мясо и овощи. Тарелки привозила на маленькой тележке-подносе молодая коротко стриженая девушка в серой робе — она тоже молчала, несмотря на все попытки мальчика с ней заговорить.
Здесь всегда царила тишина. Лишь ветер ночами выл в окне, да потрескивал, остывая, нагретый за день камень стен. Только в самую первую ночь в Гнезде Сойки уже засыпающему мальчику показалось, что где-то далеко-далеко, внизу башни, кто-то всхлипывает и кричит, перекрикивая тяжелые глухие удары. Утром он спросил у стража за дверью, кто это кричал ночью, но тот, естественно, ничего не ответил, и больше ничего подобного Асад не слышал.
Через неделю начались занятия.
Именно тогда мальчик узнал, что он не единственный шестилетка, которого сюда привезли, вырвав из семьи — привезли без каких-либо объяснений, и поселили в громаде бастиона.
Всего их было одиннадцать: все мальчики, всем по шесть лет, все здоровые, крепкие, все родом из Халифата. На этом сходство заканчивалось; если Асад был из семьи, в которой мясо на ужин было чем-то вроде маленького праздника, то, к примеру, Абид был сыном брата самого визиря Абдуллаха и всю свою недолгую жизнь ел только из золотых тарелок. Наджан родился в семье солдата, а Сираджа забрали из семьи дворцового библиотекаря.
В общем, это было довольно пестрое сборище мальчишек из самых разных семей и земель, но здесь, в Гнезде Сойки, все различия между ними сразу свели на нет: одинаковые коричневые робы — довольно удобные, но почти не согревающие тело — одинаковые комнаты (в гости друг к другу ходить не возбранялось, и очень скоро молодые воспитанники Гнезда выяснили, что все они живут на одном этаже той же самой круглой башни в северной части бастиона), одинаковая еда раз в сутки.
И совершенно одинаковая программа занятий.
Их учили читать и писать. Абид, заикнувшийся было, что он все это давно умеет, немедленно получил по спине тупым деревянным битком от стражника в черном (они были настолько вездесущи, что со временем как-то выпадали из зоны внимания, становясь чем-то вроде предметов меблировки). Абид, даром, что сын визиря, мгновенно уяснил посыл и больше насчет программы обучения не заикался. Все же он был очень умным мальчиком, в чем Асаду еще предстояло убедиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Занятия обычно начинались на рассвете и длились до тех пор, пока последний луч солнца не исчезал за горной грядой на западе. После их отправляли в купальни, а после давали еду. Иногда вместо занятий и ужина их отправляли, как говорили сами мальчики, “в подвал” — тогда приходилось голодать.
Учил их древний как песчаный гриф старик, постоянно одетый в один и тот же коричневый плащ (это было видно по неизменным пятнам на рукавах — пятна даже не меняли форму). Старик требовал называть себя “учитель Меруз”, имел тихий нрав и мягкий голос, который никогда не повышал. Ему это и не требовалось — на любые нарушения дисциплины немедленно реагировали стражники в черном: деревянный биток для мелких провинностей и железная колотушка для серьёзных. При этом черные так ловко пользовались колотушкой, что оставляя жуткие синяки ни разу никого не покалечили и даже серьезно не травмировали — видимо, на это счет у стражи были четкие инструкции.
“Учитель Меруз” учил их чтению, письму, после — арифметике и чистописанию. Он был хорошим преподавателем, но иногда засыпал во время урока, сжимая в сухих скрученных артритом пальцах тяжелую указку черного дерева, и тогда страже приходилось аккуратно будить учителя и поить его крепким чаем.
Вот только учил он шестилеток — испуганных, оторванных от семей шестилеток, которым раньше сложно было высидеть спокойно и полчаса, не говоря уже о целом световом дне. Уроки были мукой, и к вечеру новые знания уже просто не лезли в головы мальчиков. Когда Асад выходил из класса, его шатало точно пьяного; пару раз он даже стошнил прямо из окна башни (стража, однако, ничего ему не сделала — даже замечания).
К счастью, дважды в неделю занятия в классе заменяли “подвалом”. Правда, в такие дни не давали есть, но мальчикам это казалось ничтожно малой ценой за отлучение — пусть и временное — от уроков “учителя Меруза”.
“Подвал” был жутким местом, поначалу до ужаса напугавшим Асада. Но вскоре он понял, что в “подвале” нет ничего страшного, разве что фильтрующие маски алхимиков выглядели устрашающе, но на них можно было не смотреть. По сути “подвал” был одной из лабораторий под скалой, но не особо секретной: туда можно было в любой момент попасть на скрипучем деревянном лифте — рычаг вниз — “подвал”, рычаг вверх — жилые комнаты.
В “подвале” их взвешивали, внимательно осматривали под яркими лампами, брали кровь — невинная процедура, к которой все очень быстро привыкли — светили фонариками в рот и в нос, прилепляли к телу какие-то металлические пластинки и делали еще много всякой ерунды — странной, но не причинявшей ни боли, ни неудобств. Весь “досмотр” занимал, в самом крайнем случае, часа два, после чего им давали пить микстуры и отправляли в комнаты отдыхать.
Микстуры не были ни горькими, ни сладкими — вообще никакими: разноцветная вода, иногда с легким запахом каких-то трав. Иногда им делали внутримышечные или внутривенные инъекции, но перед этим алхимики всегда протирали место укола резко пахнущей мазью, и боли не чувствовалось совершенно.
Иногда от микстур поташнивало, иногда тянуло поплакать, но чаще всего просто хотелось спать. В дни процедур мальчиков не кормили, но есть особо и не хотелось; Асад, получив очередную порцию “вливаний” едва успевал подняться к себе в комнату и сразу же валился на кровать.
Сны после процедур в “подвале” чаще всего были расцвечены невероятно красочным бредом. Асаду казалось, что он летает между ярких радужных огней; его тело меняло форму, пространство вокруг его кровати начинало играть в прядки с самим собой, и уже невозможно было понять, сон это, бред или странное колдовство молчаливых людей в фильтрующих масках, похожих на птичьи клювы с гофрированными шлангами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Один раз после “подвала” (в этот раз Асаду сделали один-единственный укол в предплечье) ему показалось что он — огненная птица, вечно падающая в чернильный океан. Это было страшно, захватывающе, а проснулся Асад почему-то на крыше башни, куда непонятно как перед этим попал. Мальчик страшно перепугался; ему казалось, что уж теперь-то стражники точно порубят его на куски. Но все обошлось: воины в черных шелках не сказали ему ни слова, когда нашли, а просто отвели в его комнату, где Асада уже ждал человек в робе алхимика — тот самый, который встретил его в Гнезде Сойки в самый первый день. Мальчик сразу узнал этот голос: высокий и скрипучий. Теперь он увидел его обладателя воочию.
