— Да что тут рассказывать… — Барон задумчиво провел пальцем по ледяной колбе, в которой ровно и спокойно билось его сердце. — К тому времени мы с женой уже поняли, что с “виталисом” не получится. Или в Легкие вампиры, или никак. Короче, дело — швах. Я дошел то такого градуса отчаяния, что приехал в Столицу и завалился на прием лично к Мерлину.
— Ого! И он вас даже не повесил?
— Он даже не поднял на меня глаза — копался в каких-то бумагах. Только буркнул под нос: “бессмертия хочешь, сукин кот? Ну, держи” — и кинул в меня папкой с бумагами. Там, собственно, и описывались ритуалы создания филактерий первого и второго типов. Я же говорю: Мерлин есть Мерлин. Кукушка у старика всегда работала отменно, но была немного… того.
— Но ваша жена отказалась от ритуала.
— Конечно! Человеческие жертвы — сами понимаете! А я сделал вот это — Оберн постучал по колбе с сердцем. Джозефина меня особо не осуждала — она даже радовалась, что я теперь бессмертный. Но сама повторять процедуру не хотела и тихо угасла в довольно преклонном возрасте.
— Но вы…
— Сперва я воспринял ее смерть нормально — в конце концов, Джо не раз мне говорила, что это ее выбор и все такое. Но я остался один, и на меня навалилась депрессия. Воспоминания, сожаления — вот это все. Я извел себя, довел до нервной горячки. Думаю, если бы не был бессмертным, то помер бы к чертовой матери. Один раз напившись как свинья, я попытался воскресить жену.
— Но как?!
— Вызвал демона. Трансмагиста Архистратига — в полный рост. Половину замка разнесло в щепки, а я еле запихал Другого обратно. А вполне мог бы уничтожить подчистую всю округу — по окрестным деревням и так прошелся довольно сильный эфирный удар… В общем, я понял, что в очередной раз все может закончиться не так удачно и решил, во-первых, использовать прием старика Ференци чтобы превратить свое чувство вины в дракона-охранника филактерии, а во-вторых, подменить себе к чертям воспоминания. Я думал так: блокирующие память заклятья все равно не действуют дольше пары десятилетий, а к тому времени я уже немного успокоюсь и смогу адекватно воспринять случившееся, бла-бла-бла…
— Не получилось?
— Ну Фигаро, ну какой из меня, к дьяволу, псионик? Вот, только филактерия память и восстановила… Так вы говорите, дракон мой помер?
— Причем очень давно. Лет, возможно, двести назад. Вы не кормили его, Оберн. А наши страхи и горести, если не подкармливать их регулярно, очень быстро дохнут.
Помолчали. Гастон курил трубку, щурясь глядя на маленькие облачка, лениво летящие в высоком летнем небе, и думал: “ну и отдых! Вот это порыбачили! А скорее бы рассказать в “Равелинне” о том, что тут случилось!.. Хотя нет, нельзя — тут же куча нарушений Другого уголовного кодекса… А, все равно расскажу! Не все конечно, но расскажу, не удержусь!”
Сальдо спокойно прихлебывал чай; алхимик был доволен — теперь Корона Летней Королевы точно его. “Сварю омолаживающий декокт, съезжу в Зеленые воды, накуплю в столице нового оборудования… Жизнь продолжается”, - думал он.
Искра ни о чем не думала; девушка спала, уронив голову на колени Оберна. “Не будет свадьбы в Топкой Пали, — подумал Фигаро. — Ну и хрен с ним — жизнь штука непостоянная. А вообще было бы хорошо, если бы барон увез эту девку подальше отсюда — с таким норовом ей бы в Столице жить…”
— Что планируете делать дальше, барон?
— Раскопаю эту кучу камня. — Барон хохотнул. — Это для начала. Вытащу золотишко, облигации, камешки. И построю новый замок… А, к черту замки — сквозняки одни. Куплю дом! Здоровенный дом у самой Столицы! А потом поеду в кругосветное! В Поднебесную хочу, на полюса хочу, а потом походить по Тихому океану — я читал, что на тамошних островах такое колдовство есть, что закачаешься.
— Умирать вы, стало быть, раздумали.
— Пока — так точно раздумал. Я, конечно, дурак. Но скажите — а разве не так оно бывает? Вот какой-нибудь урядник восьмой категории пьет три недели подряд, а потом в петлю лезет — почему? Не задолжал никому, здоров — жить бы ему и жить. Да просто скука одолела. Пресна ему жизнь, жидка как простокваша, вот он и дуреет со скуки… Нет, Фигаро, умереть — это окончательный выбор, который все остальные выборы просто отбрасывает… Помню, как старик Мерлин говорил: “вот эти дурачки, что с башен прыгают и в болотах топятся — что они? Почему дурачки? Не потому что решили самоубиться — их дело, а потому что разменяли это решение на хрен пойми что. Ты в петлю решил залезть? А почему не уйдешь в дальнее плаванье, в горы не полезешь или даже просто не отправишься куда глаза глядят? Тебе ж уже все равно — чего теряешь? Сдохнешь по пути — и хрен с тобой, а если поймешь что вот оно, то, что всю жизнь хотел? Этим люди-человеки и отличаются друг от друга: сплели в тюремной камере веревку из простыней, так один на этой веревке повесился, а второй — веревку в окно и деру на волю…”
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И вы решили на волю.
— Да, Фигаро, да. Я вот какую штуку понял: жизнь твоя начинается в том момент, когда ты говоришь: “ну вот, жизнь-то только начинается!”. И сказать так ты можешь не раз и не два, а столько, сколько хочешь. И всё будет правдой.
— Это вы хорошо сказали, барон, — следователь улыбнулся. — Рад что в вас проснулся оптимист.
— А чего грустить? — Оберн фыркнул. — Сердце я себе обратно не вставлю — способов обратить заклятье филактерии не существует. Да и зачем? Что мне — бессмертным плохо? Да я и Нелинейной Гидре лещей надаю, и Демону-Сублиматору… Кстати, а откуда тут взялся Демон-Сублиматор? И куда потом делся?
— Взялся он, надо полагать, из разрыва, что организовался при взаимодействии эфирной аномалии замка и эфирной аномалии Искры — она ж Летняя Королева, не забывайте. Произошел резонанс, открылась дыра… А вот куда он делся — хороший вопрос. Кстати, Сальдо, благодарю вас за находчивость. Не сохрани вы в целости Черную Вдовушку, Сублиматор бы нахрен сублимировал и замок и весь этот лес.
— Пустое. Я, Фигаро, и сам жить хочу, если что.
“…пора собираться”, - думал Фигаро, лениво щурясь, — “пора возвращаться в Топкую Паль. Ашииз отнесет нас на окраину, доставим Искру счастливому отцу, познакомим селян с бароном, закатим гулянку дня на два… Черт, как же не хочется возвращаться в город, к бумагам и проблемам, письмам и просителям, к вот этому всему…Переехать, что ли, сюда, в глушь? Оберн ведь прав: жизнь может начаться в любой момент, когда захочешь. Вот только у тебя помимо желаний есть еще и обязанности. Где-то есть Демон, пилящий решетку на ловушке Мерлина, где-то есть сам Мерлин, думающий как бы ему уничтожить Демона или, по крайней мере, запихать его куда подальше, а еще есть куча мала менее глобальных задач и проблем. Я следователь ДДД. Но, надеюсь, мне не придется быть им всю жизнь. Наверное, это возраст — вот это желание уйти на покой. Откуда, интересно, у Артура-Зигфрида Мерлина этот сумасшедший запал, с которым он живет все эти века? Характер? Да нет, какой, к черту, характер — время не обманешь. Колдовство? Надо бы разузнать…”
А солнце поднималось все выше и выше, тянуло прохладой из лесной чащи, оседала, потрескивая, куча камня, точно памятник прошлому что закончилось — и туда ему и дорога — щебетали птицы, и наплевать было на будущее, каким бы оно ни было — уж слишком хорошо было здесь и сейчас. Фигаро улыбнулся, кивнул сам себе, и принялся набивать трубку, ожидая пока рыжее летнее солнце не согреет землю, слижет остатки тумана и можно будет, наконец, отправляться в путь.
Два желания
Бывают дни, когда солнце светит ярко, по-летнему, над холмами висит жаркое марево и тополя мягко качают ветвями в зеленом облаке листвы, но вдруг налетит ветер, принеся с собой неожиданную прохладу, и вдруг понимаешь: осень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Осень пришла в Нижний Тудым с жарой и мелкими нечастыми дождями; календари уже отлистывали пятнадцатое сентября, а термометры еще не опускались ниже двадцати Реомюров. Но осень чувствовалась во всем: в темном золоте солнечных лучей, в ночной стыни, долетающей со стороны реки, в запахе костров (на полях уже жгли стерню и прочий мусор) в холодном блеске звезд и сухом шуршании камышей. Скоро, совсем скоро полетят, выстроившись в клинья журавли, зачастят холодные дожди и грибники станут бродить по окрестным лесам с корзинами полными глянцевых опят и рыжих лисичек. А пока — перерыв между теплом и холодами, время перебирать, сортировать и считать, подбивая годовую бухгалтерию жизни.
