— Это очень хорошо, Пэй, — сказал Дрейк, поднимаясь на ноги. В отличие от нее ему пришлось натянуть брюки. Он не чувствовал себя также уютно, как Пэйтон, будучи нагим. Ну, ему и скрывать-то нужно было больше, чем ей. — Я, пожалуй, прогуляюсь и попробую найти сухое дерево для костра. Ты оставайся здесь и, если этот шикарный серый приятель подплывет снова, проткни его кинжалом. Договорились?
Пэйтон послушно взяла у него гарпун, потом перевернулась на спину, чтобы лечь подальше от камней на более мягкий песок, и пристально посмотрела на небо.
— О, смотри! — произнесла она без малейших признаков тревоги в голосе. — Розовый закат. Завтра должна быть чудесная погода.
Дрейк заметил, что край сорочки Пэйтон почти не скрывал низ ее живота. Эта сорочка была ее единственным одеянием. Дрейк не слишком удивился, обнаружив, что треугольный лоскутик кудряшек, который так манил его несколько часов назад, не потерял для него ни капли своей притягательности. Он устыдился своей ненасытной жажды тела Пэйтон. Нужно немедленно отвести глаза, бросить взгляд на другие части тела девушки, не вызывающие подобных воспоминаний.
— А это что такое? — воскликнул он, указав кивком головы на ее лодыжку.
Пэйтон продолжала щуриться, глядя на вечернее небо.
— Что именно? — уточнила она.
— Лента на твоей лодыжке.
Это заставило ее подняться, причем довольно резво. Одним плавным движением Пэйтон стащила ленту — разорвав, а не развязав — и бросила её через плечо в воду.
— Ничего, — быстро ответила она. — Просто напоминание. Мне оно больше не нужно.
Он подошел к кромке воды и присмотрелся. Лента покачивалась на поверхности воды, а серая рыбина взирала на нее снизу, ошибочно принимая за нечто съедобное.
— Что это было?
— Это долгая и очень скучная история, — ответила Пэйтон.
Дрейк сурово взглянул на нее, будучи неуверен, дразнит она его или нет, ведь он точно также ответил на ее вопрос о Французе. Но Пэйтон лишь усмехнулась и произнесла:
— Помнишь ту ночь на Амазонке примерно два или три года назад, когда я сказала, что хочу лежать на палубе и наблюдать за падающими звездами, а ты принес мне свое одеяло и подушку?
Он непонимающе на нее уставился. Пэйтон снова пыталась сменить тему беседы.
— Да.
— Правда? — Она выглядела чрезвычайно удивленной. — Росс сказал, что ты был тогда уже слишком пьян, чтобы помнить или хотя бы просто осознавать, что ты делаешь.
Коннор ощутил внезапную и безосновательную неприязнь к ее братьям, особенно к Россу.
— Разумеется, я осознавал, что делал, — отрывисто сказал он. — Мне не хотелось, чтобы ты простудилась. Боже правый, хоть кому-то из твоих братьев нужно было не просто изредка уделять тебе внимание, но и заниматься твоим воспитанием. Знаешь, Пэйтон, с их позволения ты выросла полудикой. Когда я думаю о тех вещах, с которыми ты сталкивалась каждый божий день, вещах, о которых женщине знать вообще не подобает, у меня кровь стынет в жилах. Все твои братья заслуживают основательной трепки, но больше всего — Росс за то, что потворствовал этому.
Она посмотрела на него, даже и не думая возмущаться.
— Но ведь, в конце концов, со мной ничего не случилось, — напомнила Пэйтон, пожав плечами.
— И это определенно не является заслугой твоих братцев! С тобой всё в порядке потому… не знаю почему. Полагаю потому, что у тебя есть здравый смысл, осмелюсь добавить, что его у тебя больше, чем у твоих братьев вместе взятых.
Улыбка, которой она его одарила, была не менее ослепительной, чем закат.
— Спасибо, — только и произнесла Пэйтон в ответ.
Но это слово и та простота, с которой девушка вымолвила его, как будто что-то надломили в нем, и то, что Дрейк старался запрятать поглубже, вырвалось на свободу. В следующее мгновение он осознал, что опустился на колени перед Пэйтон, положил свои огромные загорелые ручищи на ее гладкие бедра и развел их в стороны.
Пэйтон, не шевелясь, посмотрела на него и окликнула:
— Дрейк?
Он поднял голову, сжав челюсти.
— Прошу, ради Бога, называй меня Коннором.
— Хорошо, Коннор. Что ты вытворяешь?
Вместо ответа Дрейк начал действовать. Он нагнулся вниз и коснулся губами мягкого лоскутка волос меж ее бедер. Пэйтон начала сопротивляться, и Дрейк понял, что напугал ее этим прикосновением. Она опустила руки ему на голову и уцепилась за отросшие волосы.
— Дрейк, — выдохнула она.
Но он обвил руками ее бедра, не позволяя вырваться. Он ласкал ее языком, и совершенно не удивился, когда обнаружил, что на вкус она была, как море — свежая и солоноватая. Ещё бы! Пэйтон Диксон могла иметь только такой вкус.
— Дрейк, — повторила девушка более настойчиво.
Она не была влажной. Раньше, когда он проникал в нее, это было потрясающе легко, даже несмотря на то, что она была невероятно тугой. Если бы Дрейк не знал наверняка, что Пэйтон была девственницей в ту ночь на «Ребекке», он бы никогда не догадался, что был первым познавшим ее мужчиной, потому что она каждый раз была такой влажной и готовой для него. Но сейчас Пэйтон была сухой, а темные кудряшки пружинили на свое место всякий раз, когда он разделял их в попытке пройтись по каждому изящному изгибу своим языком. Затем он оставил долгий и пылкий поцелуй на ее бархатном лоне. Дрейк почувствовал, как в ответ пальцы девушки, запутавшиеся в его волосах, сжались в кулаки. Пэйтон снова попыталась вырваться, но быстро оставила эту затею, так как уже поняла, что он ее не отпустит. Дрейк же не отрывал от нее своих губ, изучая и лаская ее языком.
А затем его рот наполнился хлынувшими из нее соками. Он поднял голову и увидел, что затвердевшие соски Пэйтон, устремившись к небу, натянули ткань сорочки. Сквозь тонкий лен Дрейк мог видеть нежные очертания розовых ареолов. Все еще держась за него, с откинутой назад головой, вокруг которой разметались темные волосы подобно вееру на песке, Пэйтон выглядела совершенным образцом женственности и, что было довольно странно, даже более женственной, чем когда была абсолютно обнажена.
Желая наблюдать за ней и навсегда запечатлеть ее образ в своих мыслях, Дрейк положил руку туда, где только что были его губы, и снова почувствовал ее сопротивление. Затем Пэйтон прижалась низом живота к его ладони, а с ее влажных приоткрытых губ сорвалось беспомощное бормотание, молитва — или мольба — о сильном желании. Не отрывая от нее взгляда, Дрейк продвигал свои загрубевшие пальцы в ее горячую влажную глубину до тех пор, пока они не оказались в самой сердцевине ее женственности. В ответ Пэйтон, забывшись от удовольствия, инстинктивно потерлась об него, как кошка.
