Тощий, или Ламонт Ньюмен, по-прежнему жадно хватавший воздух ртом, в долгу не остался.
– А ты, кажется, Эндрю Строуберри, рекордсмен планеты? В каком году ты поставил рекорд? Ага, кажется, это было в пятьдесят шестом?.. – Пот ручьями стекал с лица Ньюмена. Он время от времени встряхивал головой, чтобы капли не попадали в глаза, но взгляд от Трента все равно не отводил. – Энди, объясни, почему этот молокосос даже не вспотел?
Проповедник посмотрел на Трента, на лице обозначилось едва заметное удивление. Он поджал губы, покачал головой и перевел взгляд на Тощего.
– Стареешь, Ламонт. Уже не в силах угнаться за молодыми. Что ж, годы идут.
– Верни, – обратился к Тренту Ньюмен. Трент смотрел на него сквозь мушку прицела:
– Отведи оружие, положи его на пол, чтобы мы не перестреляли друг друга, тогда и поговорим. Проповедник встал между ними:
– Оба положите оружие. Не хватает еще, чтобы вы перестреляли друг друга в церкви.
Трент и Ламонт сдвинулись в сторону, чтобы вывести проповедника с линии выстрела.
– Парень, я застрелю тебя. Трент улыбнулся:
– И не пытайся. У тебя «Эскалибур-313». Генерирует замечательный, изумрудного цвета луч, верно? Ньюмен кивнул:
– Что ж, парень, у тебя хорошее зрение. Ты хочешь сказать, что мой луч отразит одежда зеленого цвета? Но ты одет как раз...
Обтягивающий костюм Трента вдруг сделался ярко-зеленым.
– Ну и ну, – с нескрываемым удивлением протянул Ньюмен. – Хорошая уловка, ничего не скажешь.
Он выстрелил. Зеленый луч угодил в Трента. Тот успел вскинуть руки, чтобы загородить лицо, сделал шаг вперед и открыл огонь. Четыре раза нажал на спусковой крючок, и всякий раз струя жидкости брызгала на Тощего. Тот зашатался, выронил оружие и, сжавшись, рухнул на пол.
Наступила тишина.
Проповедник Энди гневно взглянул на Трента, вскинул руку для проклятия. В этот момент кто-то из прихожан восхищенно присвистнул:
– Ну дела! Это же струйное оружие.
Толпа, собравшаяся в церкви, радостно захлопала в том же убаюкивающем ритме, что и несколько минут назад, в момент прослушивания проповеди. Затопали они еще веселее.
Трент улыбнулся:
– "Комплекс 8-А". Обеспечивает постепенное исчезновение. Отличная штука.
Он начал отступать к выходу, при этом постоянно держа под прицелом неподвижного Ньюмена. Поглядывал и на проповедника. Однако тот более не обращал внимания на мальчишку и вновь повернулся к топающей и хлопающей толпе. Строуберри вскинул руки и широко развел их в стороны. Трент побежал к выходу, Энди мельком проследил за ним взглядом.
Этим вечером у Трента состоялся обстоятельный разговор с семьей. Обсуждали вопрос, как жить дальше.
Их логово находилось на Кроун-стрит, что возле Бедфорда, на втором этаже заброшенного многоэтажного дома, где до Большой Беды тоже жили люди. Снимали комнаты, ходили на работу, платили арендную плату. Теперь все это – рухлядь и мусор – досталось ребятишкам бесплатно. Все они находились под покровительством Драконов – и Трент, и Джимми, и Берд, и Джоди Джоди, и старушка Мила, тоже жившая на втором этаже и обихаживавшая всю семейку.
Среди тех, кто жил во Фриндже, каждый так или иначе был приписан к той или иной банде. Семейка Трента относилась к Драконам – значит, Цыгане Макута были их врагами. Так было и так будет. Всегда там или здесь появляются свои Драконы, свои Макуты, свои трущобы, свои дети трущоб. В тот момент у семейки Трента не осталось денег, что очень тревожило старшую по возрасту Милу. Если к ним заявятся Цыгане Макута, нечем будет их задобрить, а ведь именно Мила, как самая старшая, считалась ответственной за безопасность семьи.
Миле исполнилось двадцать пять. Следовательно, по местным понятиям, она являлась древней старухой. Темноволосая, тоненькая, но очень сильная. На первый взгляд Мила казалось тихой, она и вела себя соответственно. Собственно, она такой и была, если не считать случая, когда в присутствии Трента Мила голыми руками порешила здоровенного мужика.
Со дня Большой Беды где только не приходилось обитать Тренту! За Грань он попал сразу после того, как ему стукнуло двенадцать. Здесь подыскал себе семью. Уже не сосчитать, сколько раз им приходилось менять убежище. Изредка вспоминая прошлое, Трент поражался, в какой странной компании оказался. С того дня как он очутился за Гранью, прошло пять лет – по местным меркам вечность. Многое забылось, и теперь ему приходилось вспоминать, почему эти ребята в первый момент показались ему странной компашкой. С годами понятие «странный» начало меняться, прежняя жизнь все дальше проваливалась в некую сказочную, небывалую даль. Теперь те годы скорее можно было назвать странными.
Первым, на кого он набрел за Гранью, оказался Джимми. Следующей была Мила, она прибилась к ним, когда Драконы позволили ей жить на их территории. Если откровенно, то и Тренту дозволение ютиться во Флэтбуше было дано не сразу. Сначала его сочли вебтанцором и проходимцем. Драконы долго били его, пытаясь выколотить признание, что он является вебтанцором и проходимцем, однако ничего не добились. Его отпустили, и то с большой неохотой, когда он сумел доказать, что ничего не понимает в Инфосети. К тому же за него заступился Джимми, взял его на поруки. В ту пору Джимми был важной шишкой – бегал в шнурках у главы клана. С той поры года три на Трента не обращали внимания. Джоди Джоди и Берд пришли вдвоем около года назад. Откуда они явились и что с ними произошло, Трент не знал. Их расспрашивала Мила, и Джоди Джоди разрешили держаться в компании только после того, как она заявила, что ничего не помнит из того, что с ней случилось между началом Большой Беды и до того момента, как она оказалась за Гранью. Никто бы не рискнул назвать это ложью, потому что каждый из них, кто в большей степени, кто в меньшей, испытал что-то подобное. Вполне возможно, что в судный день атаки на Комплекс Джоди Джоди потеряла память. Что касается Берда, он до сих пор частенько просыпался в холодном поту, а случалось, просто боялся заснуть. Во сне его мучили жуткие кошмары.
Семья собралась в гостиной, где в чудом сохранившемся камине горел маленький костерок. Единственный огонек в огромной квартире. У каждого на собранной с миру по нитке одежде ярко выделялись пурпурные и золотые цвета, свидетельствующие о принадлежности к клану Храмовых Драконов.
Когда Трент упомянул о разборке, начавшейся в помещении храма, Мила не выдержала:
– Этот парень, Ламонт, назвал нового проповедника Энди Строуберри?
– Да, – кивнул Трент. – А Строуберри назвал его Ламонтом Ньюменом. Ты что, знала их?
Мила и Джимми украдкой переглянулись. Оба они были черненькие, Джимми, правда, посветлее, он из латиносов, а Мила просто как сажа. Трент, почуяв, что его слова насчет проповедника буквально сразили их, сразу примолк. Наконец Джимми вздохнул и начал рассказывать, по привычке растягивая слова на гарлемскии манер.
– Да... я учился у него в школе второй ступени. Еще до Большой Беды. Когда начали возводить Барьер, Строуберри оказался на другой стороне. С тех пор мы его больше не видели.
– Мы? – удивился Трент.
– Ну да, – горячо и страстно подтвердила Мила. – Моя сестра тоже училась в той школе.
Трент никогда бы не подумал, что Мила способна испытывать воодушевление.
– Когда я была подростком, – добавила девушка, – он читал проповеди во флэтбушском храме. В школе я его никогда не встречала, но моя сестра, погибшая в день Беды, хорошо знала его. Она говорила, он был...
– ... Самый замечательный и самый огромный мужчина, которого она когда-либо видела, – подхватил Джимми.
Они опять посмотрели друг на друга, на этот раз оба заулыбались, и Джимми продолжил:
– Он играл во Всемирной футбольной лиге... Далее они затараторили, перебивая друг друга.
– Играл заднего линейного защитника в «Пекинских Медведях», – произнесла Мила.
– И они два раза подряд выиграли Великий кубок, – вставил Джимми. – И он установил рекорд по числу каких-то там подач.
– И он ненароком убил какого-то игрока, пытавшегося остановить его на поле, – сказала Мила.
– И он убивал студентов, не выполнявших домашнюю работу, – добавил Джимми.
Мила задумалась, потом после короткого размышления опровергла последнее заявление:
– Это неправда. Откуда ты можешь знать?
Трент, Джоди Джоди и Берд во все глаза следили за ними.
В следующий момент и Джимми, и Милу сразила одна и та же мысль. Они оба повернулись к Тренту и спросили сбивчиво, почти в один голос:
– Неужели ты решился стрелять в храме? Ты оставил там тело?
Трент поморгал:
– Это не тело. Это парень, которого я привел в бесчувствие. Он скоро очнется. Он очень быстро бегает. Они, оказывается, знали друг друга, – прибавил он и после паузы дополнил: – Когда Ламонт придет в себя, они, возможно, вспомнят старые добрые времена, когда были молоды.
