поколения и тотальной чипизации всего населения. В общем, весь набор теории заговора. Я его внимательно слушал, не решаясь перебивать. Единственное, что мне показалось странным, он не выглядел возбужденным фанатиком, как это обычно бывает у таких людей. Говорил спокойно, рассудительно, усталым, но твердым голосом. И еще по взгляду Лени я тогда отчетливо понял – он отдает себе отчет, что я принимаю его за спятившего конспиролога. В какой-то момент он отлучился в туалет, а обратно уже не вернулся. Больше я его никогда не видел.
Панарин замолчал и принялся набивать трубку аккуратными отточенными движениями бывалого курильщика.
– Пока ничего непонятно, – сказал я. – Игра – это средство управления миром что ли? Чтобы внимания санитаров не привлекать, как говорится?
– Не совсем, – Игорь раскурил трубку, потом покосился в угол, где посапывала Шая, и замахал ладонью, разгоняя дым. – Глобальный искин игры штука, конечно, мощная, и по некоторым параметрам аналогов не имеет. Понимаешь, Штольц был гений. Тевтонский и сумрачный, но гений. С этой ерундой по поводу оцифровки сознания он носился еще со студенческой скамьи, сколько я его помнил. И работу эту, как потом понял, он не прекращал, даже трудясь над «Пустошами». В какой-то момент тема утекла, и на него вышли такие серьезные люди, что…
Панарин замолчал, глядя наружу в бушевавшую в ночи пургу.
– После исчезновения Леонида, я начал копать, – продолжил он после длинной паузы. – Мы иногда работали с ним на одной машине. Когда увольнялся, я слил себе базы и архивы. Многое не понял, но до главного докопался. Штольц разработал не только способ оцифровки личности, но и обратный процесс.
– Это как? – вытаращился я.
– Перенос в биологическое тело цифрового сознания.
– В чье тело?
– Антон, проблема что ли в наше время вырастить биологическую оболочку с заранее заданными параметрами?
– Наверное, нет, – почесал я в затылке, припоминая попадавшиеся в прессе статьи об исследованиях на эту тему.
– Ты понимаешь, что означает такой кросс-процесс?
– Бессмертие?
Панарин кивнул:
– Реальное бессмертие в любом теле на выбор.
– Подожди, это выходит, что можно не только человека туда-сюда переписать, но и искина.
– В точку, – ткнул он в мою сторону мундштуком трубки. – Кроме глобального искина Штольц создал еще одного, самого совершенного и идеального на данный момент, который способен на перенос. Это я выяснил, когда копался в его архивах. Сначала я решил, что исходники должны остаться на его рабочей машине в том секретном научном центре. Сначала попытался подкупить тебя, потом нашел другую лазейку. Но это оказалось пустышкой. И тогда я понял, что Леонид скрыл свое детище здесь, в «Темных пустошах». Я вернулся в игру рядовым персонажем и принялся за поиски. Предположил, что если и прятать такое, то в самых неприветливых и неисследованных территориях. Облазил здесь на начальных уровнях кучу мест, но слишком поздно догадался, что Штольц оставил свое детище на самом видном месте, в нубской локации. Старый избитый прием, а сработало.
– Так, это, – я аж подскочил на месте, и рана тут же отозвалась острой болью. – Ты хочешь сказать, что…
Серый Странник кивнул мне, и мы одновременно посмотрели в сторону спящей девочки.
– Вот это чудо в перьях – это самый совершенный и идеальный искин в мире? – прошептал я. – А мы точно не умерли?
Мой собеседник помрачнел.
– Ты – точно. А я абсолютно точно умер. Шувалова, а вернее, стоящие за ней люди, неплохо вложились в проект еще на ранней стадии разработки. Насколько я понял, информация о разработках Леонида утекла сначала именно к ним, и они начали на него давить. А потом вышли на меня.
Он сжал зубы, вспомнив, видимо, о пережитой боли, потом снова принялся раскуривать трубку.
– Мы изъяли твое тело у военных, – продолжил Панарин, немного успокоившись. – Его доставят в надежное безопасное место, полностью контролируемое нами.
– Кем «нами»? Ты же, извини, того. Не живой.
– Ты даже не представляешь, Антон, насколько искусственный интеллект вошел в жизнь человека, и какие процессы он может контролировать. Начиная фейковыми телефонными звонками, заканчивая управлением финансовыми потоками. Конечно, если все делать грубо, то вмешательство очень скоро обнаружат, дыры залатают и разработают механизмы противодействия. Но если все делать аккуратно, то это случиться еще не скоро.
Видимо, от обилия свалившейся информации, мой мозг включил какой-то защитный механизм, и меня начало неодолимо клонить в сон. На этот раз даже отвар не помог.
– Ложись, Антон. Завтра продолжим разговор. Вам предстоит трудная дорога, тебе надо набираться сил.
– Нам? – уже лежа, сквозь дрему спросил я.
– Я не смогу пойти с вами. Дело в том, что у меня кривая оцифровка. В этом неигровом персонаже живут сразу двое: Игорь Панарин и Серый Странник. По меркам земных врачей у меня раздвоение сознания, шизофрения.
– Офигеть, – пробормотал я и провалился в сон.
Когда я проснулся, метель снаружи поутихла, хотя снег продолжал падать. О времени суток догадаться было сложно, поскольку приглушенный свет в этих местах всегда создавал ощущение тоскливого вечера. Но, судя по тому, что Шая кипятила что-то на костерке, а Панарина в пещере не наблюдалось, проспал я довольно долго. Приоткрыв глаза, стал наблюдать за девчонкой, пытаясь осознать ее в новом качестве самого совершенного в мире искина, но это у меня никак не получалось. Возле котелка суетилась, ойкая и агакая вполголоса, все та же непоседливая Шая, какой я знал ее с нашего первого дня знакомства. Наконец она двумя руками приподняла за ручку тяжелый котелок, сняла с огня, поставив на камень рядом, и повернулась ко мне.
– Ага, проснулся.
Затем последовала перевязка и смена травяных примочек на ране.
– Кто тебя так? – участливо спросила девочка, занимаясь врачеванием.
Не говорить же ей, что это из-за нее.
– Ой, кто меня только не бил и не колол острыми железками в последнее время. Гоблины, кикиморы, упыри, эльфы-упыри. Белые львы всякие во главе со своей Юлей, провалиться ей.
Лицо Шаи внезапно посерьезнело.
– Юлия Шувалова не будет тебя беспокоить в ближайшее время, – проговорила девочка каким-то отстраненным голосом.
