Артем не сразу понял, что происходит. А когда понял, еще какое-то время не верил глазам своим. Потом отпустил поводья. Лошадь замедлила ход, сделала еще несколько шагов и остановилась. Рядом с Артемом остановились и другие всадники. Все они смотрели на край плато, где, словно из земли вырастая, появлялась черная щетинистая гряда. Ветер трепыхал флаги над этой грядой, там и сям вспыхивали солнечные блики, и нетрудно было догадаться, что это отражает лучи небесного светила металл шлемов и доспехов.
— Это армия сиккэна, — сказал Хидейоши. — Его знамена.
— Уходим! — прозвенел голос приподнявшейся в седле Омицу. — В горы! Доберемся до леса и бросим лошадей.
— Не выйдет, — покачал головой Артем. — У нас на руках раненый, мы ранены. Да и без этого… Воинов здесь столько, что лес окружат, прочешут и, как бы мы не спрятались, нас найдут.
— Бежать и прятаться — это позор, — произнес Садато. — Будем биться и погибнем красиво.
— К тому дереву! — Артем вытянул руку, показывая на сухое, давным-давно умершее, но еще не рухнувшее дерево, что торчало посреди плато. — Быстро!
Артем не объяснил им, что он задумал. Долго объяснять, да и не поймут так сразу. У дерева он соскочил с лошади, двинул по нижней ветке рукой. Та с готовность отвалилась — сухая, суше не бывает. То, что нужно.
— Значит, так, — командовал Артем. — Живо складываем костер. Всем ломать ветки и рвать сухую траву. Чем больше, тем лучше. Нужен большой костер. Не спрашивайте, что да отчего. Потом, братцы…
Артем, разумеется, был еще в доспехах, но без шлема, тот был приторочен к седлу. Теперь он скинул доспехи, положил рядом с костром. Потом, когда соберут ветки, он разместит это все поверх груды веток.
Артем несколько минут помогал складывать костер, потом пошел к лошадям, перешедшим к ним от воинов сиккэна в качестве трофея, пошарил в одной седельной сумке, пошарил в другой… ага, обнаружил-таки то, что входило в обычный походный набор воина, а именно кремень и кресало. Выбив огонь, гимнаст поджег пучок сухой травы.
— Омицу! — позвал Артем и передал девушке этот своеобразный факел. — Держи. Будет прогорать, поджигай тут же другой пучок. Когда махну рукой вот так, — Артем показал, как он это сделает, — поджигай костер! Теперь вот что… Если меня убьют, уходите в лес. Вас не станут преследовать. (В последнем Артем не был уверен, но зачем делиться своей неуверенностью?) Все, я пошел.
Перед тем как идти, Артем скинул с себя всю одежду, оставшись в трико — да-да, в том самом цирковом трико с вышитым на спине драконом, в котором прибыл в страну Ямато около шести месяцев назад. Подпоясался поясом-оби, сунул за него оба меча, взял в руку шлем-кабуто и пошел.
Прошагав метров сто, Артем остановился, вытащил из ножен длинный меч, вонзил его в землю, насадил на рукоять шлем, опустился рядом с мечом на землю, скрестив ноги. И стал ждать, глядя на ощетинившуюся знаменами и копьями черную тучу, что надвигалась на него. Все слышнее становился стук тысяч копыт и шарканье тысяч ног, металлическое бряцанье, лошадиное фырканье и прочие звуки идущего войска.
Армия остановилась метрах в пятистах от того места, где сидел Артем. Раз остановилась — значит, последовал такой приказ. А кто его мог отдать? Только сиккэн. Гимнаст пробежался взглядом по рядам воинов. Взгляд остановился на всаднике в ярко-красном, с золотистыми узорами и черной окантовкой плаще-хоро.[68] Лицо всадника Артем со своего места рассмотреть не мог, но почти не сомневался, что это сиккэн.
Какое-то время ничего не происходило. Наверняка сиккэн раздумывал, как ему поступить. Он не может не понимать, что Белый Дракон не случайно устроился в отдалении ото всех, что это приглашение к разговору. И приглашает Ямомото не кого-нибудь, а именно сиккэна. Отдать приказ своим воинам убить Белого Дракона? Однако сиккэн догадался, что означает приготовленный к зажжению костер и разложенные поверх сухих сучьев легендарные доспехи Тайра Томомори. По большому счету, Ходзё Ясутоки было наплевать на доспехи, сгинули бы где-нибудь, и ладно, и пес с ними, столько лет никто их не видел и пусть еще столько же не увидят. Однако сожжение доспехов на глазах у всего его войска — а доспехи после огня превратятся черт знает во что, в груду отвратного вида железяк — вряд ли сыграет на руку сиккэну, и уж точно это ничего ему не даст. Другое дело — завладеть доспехами. А умный сиккэн не может не понимать, что Белый Дракон хочет с ним устроить своего рода торг. Захочет ли Ясутоки хотя бы просто выслушать Белого Дракона и уж после этого принять окончательное решение?
Захотел.
Всадник в ярко-красном хоро, что-то коротко приказав находящимся рядом воинам, тронул коня, отделился от шеренги самураев и поскакал в сторону одиноко сидящего под своим увенчанным шлемом-кабуто мечом Ямомото.
Сиккэн соскочил с коня метрах в пяти от Артема. Подошел к нему, секунду постоял, разглядывая, потом опустился на землю.
Так они сидели, молча разглядывая друг друга, с добрую минуту. Что там при этом думал реальный правитель страны Ямато, оставалось для гимнаста тайной за семью печатями. Артем же думал о том, что сиккэн великолепно смотрится в богатых доспехах, на которых не было ни единой царапины, вмятины или иного следочка, какие остаются после того, как побываешь в сражениях, на нем шикарный расшитый золотыми ирисами плащ-хоро, какого не было ни у самого Артема, ни у кого-то из тех, кто давеча бился на мосту. Эдакий воин с картинки. И такая сволочь при этом.
Артему не хотелось заговаривать первому. Ну вот не хотелось, и все. И не пришлось. Первым нарушил молчание сиккэн:
— Мне доставляет удовольствие быть твоим врагом, уважаемый даймё Ямомото. Ты побеждаешь там, где победить невозможно.
«Ах, ты в такой, блин, стилистике захотел разговоры разговаривать? Ну что ж, давай в такой».
— Я не собирался становиться врагом достойнейшего сиккэна Ходзё Ясутоки. Хотя, поверь, быть врагом такого хитроумного мужа — это была бы честь для меня. Но я хотел служить этому мужу честно, я хотел одерживать победы вместе с ним.
— Острота твоей мудрости сопоставима лишь с остротой твоего меча, уважаемый Артем-сан.
Сиккэн произносил все это с серьезной миной на роже, но, Артем не сомневался, с ироничной ухмылкой в душе. Гимнаст не собирался отставать в состязании любезностями от государственного деятеля этой непростой эпохи.
— Уверен, что мой меч по сравнению с твоим умом, досточтимый Ясутоки, — это старый, заржавленный, иззубренный ножик для открывания раковин с гнилыми мидиями в глухой деревушке.
— Да… — качнул головой сиккэн, — я хотел бы стать простым ножиком для мидий — лишь бы только на моих плечах не лежал неподъемный груз ответственности за судьбу императорского двора…
— Должен ли я это так понимать, что сей неподъемный груз и есть главная причина того, что господин сиккэн надумал избавиться от своего верного союзника?
Сиккэн изящно взмахнул рукой — как будто собирался декламировать стихи.
— Представь себе, уважаемый Ямомото-сан, что на вершине горы живет могущественный демон, до которого может добраться любой человек. И туда кто-нибудь обязательно доберется и заключит с демоном союз…
— Демон — это я, — понимающе кивнул Артем. — Но ведь этот демон уже заключил с тобой союз, не так ли? Или ты испугался, что я начну искать нового союзника? Но после поражения Годайго не остается в Ямато более могущественного человека, чем ты. Не с кем вроде заключать новый союз, даже если бы я вдруг этого захотел. В одной стране с тобой не останется человека, способного бросить тебе вызов…
— Ты так думаешь? — Едва заметная усмешка тронула губы Ясутоки.
— Ну, а кто…
Артем вдруг понял, что имеет в виду сиккэн.
— Ты хочешь сказать, что я, даймё Ямомото, посмел бы бросить тебе вызов без всяких союзов с кем-то еще?
— Вини себя сам, Ямомото-сан, — сказал сиккэн. — Я не считал тебя столь опасным до тех пор, пока не увидел во дворце. Ты слишком быстро, я бы сказал, в одно мгновение занял место рядом с троном, получил влияние на императора. И стало ясно, что твое влияние на тэнно Сидзё со временем будет только расти. Ведь ты знаешь и умеешь многое, чего не знаем и не умеем мы. И ты показал, как всем этим пользоваться…
— Это была моя ошибка, — пробормотал себе под нос Артем.
— А после нашей общей победы, — продолжал сиккэн, — ты бы сперва испугался меня, задумавшись, не захочу ли я от тебя избавиться. Обязательно бы задумался и обязательно бы испугался. Поверь мне, я знаю, как это бывает. И ты обязательно пришел бы к мысли, что надо избавиться от сиккэна раньше, чем он избавится от тебя, и стать сиккэном самому. И ты бы стал плести интриги, готовить заговор. Пользуясь своим влиянием на микадо, ты бы тогда не искал, ты бы набирал союзников. И ты бы их нашел.
