Макс говорил достаточно громко, чтобы они обе могли услышать его на кухне, даже за звяканьем столовых приборов и бокалов. Алиса понимающе улыбнулась.
– Макс может быть довольно привередливым и категоричным в оценках, но он безмерно предан тем, кого любит. Вас не удивит, что он по-прежнему дружит с Фернандой?
– Он друг Пабло, поэтому мне лучше постараться привлечь его на свою сторону. Я буду стараться, – ответила Ева. – Кроме того, я, как и любой из нас, прекрасно понимаю, что от прошлого откреститься невозможно.
– Для нас это невозможно, когда речь идет о Пикассо. Прошлое во многом определяет его личность, как и старые дружеские связи.
– Я была в Сере, когда Жермена и Рамон бросили ему вызов, – сказала Ева.
– О Господи. Мы слышали об этом скверном эпизоде.
– Уверена, что в душе они желали ему самого лучшего.
– Он все равно никогда не простит их, – сказала Алиса.
Ева почувствовала, как к ее глазам снова подступают слезы. Это случалось так часто, что начинало беспокоить ее. Несмотря на удачный вечер, она по-прежнему чувствовала себя не лучшим образом и быстро уставала. Ее чувства словно раскачивались на внутреннем маятнике, но никто не должен был узнать об этом. Никто этого не поймет… возможно, кроме Алисы.
Ее доброжелательность и поддержка второй раз за сегодняшний день навели Еву на мысли о матери. Она часто вспоминала свой дом и сожалела о разных вещах. Желание поделиться с Алисой услышанным от врача было почти непреодолимым, но она противилась этому. Пока никто не должен ни о чем догадываться.
– Клянусь, я не собираюсь ссорить их друг с другом, – сказала она вслух.
– Никто не может укротить лошадь, которая не хочет быть укрощенной, не сломив ее дух, – заметила Алиса. – До того как Пабло встретил вас, Гертруде часто казалось, что его дух почти сломлен. А сейчас он похож на крепнущий ураган и находится на грани еще более громкой славы. Когда она наступит, это будет подобно буре. Гертруда всегда верила в его гениальность, и мир скоро убедится в этом. Берегите себя, ma chere. Постарайтесь не слишком увязнуть в этом. С каждым днем он будет все больше нуждаться в вашей поддержке.
– Я буду рядом с ним. Мы поможем друг другу, – ответила Ева, когда Пикассо приблизился к ним сзади и обнял ее, по-прежнему стоявшую над раковиной. Он наклонился и нежно поцеловал ее в шею.
– Гости начинают расходиться. Можно мне прервать ваш разговор и пожелать доброй ночи?
– Разумеется, – Ева и Алиса обменялись короткими взглядами. Обе видели, что Пикассо доволен их беседой на кухне, как будто они уже были близкими подругами.
– Ева изумительная хозяйка, Пабло, – сказала Алиса. – Сегодня вечером все было чудесно. Ты можешь ею гордиться. Со стороны мы можем показаться грозными, но она очаровала буквально всех.
– Она стала моим талисманом, я и не сомневался в ее талантах, – гордо заявил он, когда они вместе вернулись в столовую.
…Пикассо всегда любил игру света и тени в Сере.
Наступила зима, и ему хотелось остановиться там по пути в Барселону на Рождество. Он сказал Еве, что намерен снять дом на лето и уже слышал об одном месте, идеально подходившем для живописи и расположенном недалеко от центра города. Ева была готова отправиться куда угодно во время их путешествия в Барселону, но с грустью думала о том, что они не вернутся в Сорг следующим летом. Это место всегда было для нее особенным.
Пикассо и Ева одевались, собираясь на балет. Сама она раньше не бывала на спектаклях парижского балета, о котором ходили легенды, но сегодняшний вечер был ее сюрпризом для Пикассо. Ева купила билеты с помощью Алисы и Гертруды. За прошедшие месяцы Пикассо познакомил ее со множеством новых и удивительных вещей, но балет был миром, который она всю свою жизнь любила издалека. В молодости мать Евы выступала в местной балетной труппе. Сохранилась даже ее старая фотография в балетном костюме, стоявшая на каминной полке в доме ее родителей в Венсенне. Там она была совсем не похожа на крепко сбитую женщину, которой стала с течением времени, но Ева до сих пор помнила лицо матери на фотографии, исполненное надежд юности.
– Я надеялась, что мы снова сможем арендовать тот чудесный дом в Сорге, – призналась она.
Фрика с подозрительным видом наблюдала за разговором, лежа на кровати.
– Боюсь, владелец выставил его на продажу.
– А твоя замечательная фреска! Что станет с ней? – Ева едва не расплакалась, вспомнив о том, как много они оставили позади, и уже сожалея об этой утрате.
– Теперь будет совсем другая история, – со смущенной улыбкой посмотрел на нее Пикассо, а потом взял ее за руку и повел в свою студию. – Я собирался преподнести тебе на день рождения сюрприз, но, пожалуй, сделаю это сейчас – самое время.
Он жестом попросил ее сдвинуть в сторону большой отрез холщовой ткани у дальней стены. Ева подчинилась и ахнула от изумления. Она совершенно не ожидала это увидеть.
– Но как ты… – слова замерли у нее на губах, пока она благоговейно смотрела на стену.
– Канвейлер сделал это для меня. Хозяин с самого начала был недоволен, что я прорисовывал фреску на стене его дома, и собирался выставить мне счет, если я не закрашу ее.
– О, нет!
– Я решил избавить его от лишних хлопот. Канвейлер счел меня немного безумным, ведь пришлось изъять часть стены и доставить ее сюда, это стоило немалых денег. Но мне не привыкать: меня многие считают сумасшедшим.
Ева опустилась на колени перед большим пластом штукатурки, заключенным для надежности в деревянную раму.
– Этот подарок бесценен для меня, Пабло.
– Я знал, что тебе понравится, поэтому денег не считал. Ты ведь знаешь, что я готов на все, лишь бы ты была счастлива.
– И я тоже.
– Тогда выходи за меня замуж, Ева. Самое время сделать тебе официальное предложение, хотя ты уже давно знаешь о моих намерениях.
– Да, да, тысячу раз да! – Ева обвила руками его шею и расцеловала в щеки.
– Я надеялся, что ты это скажешь.
– Я буду твердить это до самой смерти!
Глаза Пикассо расширились, и он отступил на шаг, словно его ударили.
– Dios, не говори так больше.
– Что не говорить?
– Никогда не говори о своей смерти!
– Пабло, я лишь имела в виду…
– Разве ты не понимаешь, что это к несчастью? Нужно скорее пойти в церковь и два раза прочитать «Аве, Мария», а потом поставить свечку!
Ева с любопытством посмотрела на него. Ей хотелось напомнить, как он говорил, что презирает Бога. Как могла такая мелочь иметь для него значение, когда он презирал Всевышнего? Она знала о предрассудках Пабло, но теперь на собственном опыте убедилась, насколько они глубоки. По спине Евы внезапно пробежал холодок. Да, он наконец сделал официальное предложение, и она в восторге. Но в тот момент она также почувствовала, как будто повеяло могильным холодом.
