В ряде законодательных актов того времени обосновывалось преимущество тетрадной формы ведения дел. Конечно, необходимость изменения делопроизводства была вызвана прежде всего ростом потребности в документировании, но оно, в свою очередь, оказало влияние на содержание отдельно взятого документа. При тетрадной форме бумага экономилась не только за счет того, что теперь писали на обеих сторонах листа («…как учнут писать в лист и на обеих сторонах в тетради, бумаге расходу будет меньше», – говорится в одном из указов), а прежде всего потому, что исчезла необходимость заново кратко излагать все дело, поскольку каждый раз разворачивать многометровый столбец с тем, чтобы найти инициативный документ, было неудобно, а работать с тетрадью довольно просто. Правда, знакомство с делопроизводственной документацией XVIII в. убеждает в консерватизме чиновников: очень часто в тетрадях, так же как и на столбцах, повторялось содержание предшествующих документов. Медленному изживанию этой традиции способствовала и коллегиальная организация государственного аппарата с четким отделением канцелярии и ее определяющим значением в подготовке дел к слушанию и в оформлении решений.
Под влиянием перехода к тетрадной форме делопроизводства стабилизировался формуляр, выделились отдельные реквизиты, которые имели постоянное месторасположение на листе: разновидность документа, адресат, дата.
С 1830 г. в делопроизводстве стали использовать бланки, на которых основные реквизиты (наименование ведомства, название учреждения, его структурной части, дата, номер, заголовок) исполнялись типографским способом.
2.5.4. Специальные системы делопроизводства
К специальным системам государственного делопроизводства можно отнести судебно-следственную, военную, дипломатическую. Каждая из них имела свою специфику, более или менее выраженную.
Отличия судебно-следственной документации существенны. Одна из ее разновидностей для XVIII в. – пыточные речи. В XIX в. им на смену пришли протоколы допросов и собственноручные письменные показания подследственных. Инициативным документом в судебно-следственном деле мог выступать донос. Документам часто сопутствовали вещественные доказательства (как письменные, так и вещественные), которые не следует относить к судебно-следственной документации, – эти исторические источники создавались их авторами с какой-то конкретной целью, а не для того, чтобы служить вещественным доказательством в процессе следствия и суда.
Основной массив судебно-следственных документов только в самое последнее время начал привлекать внимание исследователей. До сих пор в научный оборот были введены судебно-следственные дела, связанные с наиболее яркими эпизодами революционного движения. Существуют добротные публикации судебно-следственных материалов процессов по делу декабристов, петрашевцев; опубликовано следственное дело Н. Г. Чернышевского. Однако их специфика обусловлена не только неординарностью зафиксированных в них событий, но и тем, что в особых случаях для следствия создавались специальные государственные органы – следственные комиссии и комитеты. Хорошо известно, например, что следствие по делу декабристов осуществлял Тайный комитет для изыскания соучастников возникшего злоумышленного общества.
Кроме того, состав и содержание судебно-следственной документации зависели не только от характера учреждений, осуществлявших следствие и суд, но и от уголовного и уголовно-процессуального законодательства, что, в свою очередь, было непосредственно связано с господствовавшей правовой концепцией. Уже в начале XVIII в. возросло значение документов в процессе следствия. В 1715 г. был издан указ «Краткое изображение процессов или судебных тяжб».
В целом, при всей значительности различий судопроизводства в XVIII в. и первой половине XIX в., вплоть до судебной реформы 1864 г. основу доказательства составляло признание вины обвиняемым. Поэтому ведущая роль принадлежала следствию: следственная документация количественно и качественно преобладала над судебной.
2.5.5. Справочные издания
Справочные издания можно считать самостоятельным видом исторических источников. Однако они будут рассмотрены в связи с делопроизводственной документацией, поскольку справочные издания XVIII–XIX вв. содержат информацию преимущественно о государственном аппарате (его личном составе и структуре).
В качестве примера возьмем эдиционную историю адрес-календарей – уникального справочного издания, существовавшего с 60‑х годов XVIII в. до 1917 г.
Адрес-календари – это публиковавшиеся академией наук списки чиновников различных учреждений. История их издания фрагментарно отразилась в документах небольшого по объему фонда «Календарная комиссия», который хранится в Санкт-Петербургском филиале архива РАН. Нельзя с достаточной степенью точности ответить на вопрос о том, почему издание адрес-календарей с самого начала находилось в ведении канцелярии Императорской академии наук.
Частично ответ можно найти в протоколе заседания присутствия Герольдмейстерской конторы от 11 мая 1764 г. В этот день секретарь конторы Спиридонов доложил, что занимающий генерал-прокурорскую должность князь А. А. Вяземский приказал ему, чтобы «по несвободности в сенатской типографии к напечатанию о определенных в коллегии, канцелярии, конторы и губернии о членах реестров отослано было напечатать в типографию академии наук». Точную причину передачи этого издания в ведение канцелярии академии наук установить не удалось. Даже составитель исторической справки об издании адрес-календарей с первоначального составления по 1811 г. архивариус Минеман в справке от 2 ноября 1828 г. писал: «…что ж касается до причин издания помянутого месяцеслова, так равно и других каких-либо перемен, то по делам архива комитета правления ничего не видно».
Привилегия на публикацию адрес-календарей сохранялась за канцелярией академии наук с 1765 по 1867 г. Академия очень дорожила календарной привилегией (кроме адрес-календарей она издавала и другие календари) и протестовала, если кто-либо пытался ее оспаривать. Так, в 1819 г. возник вопрос о том, печатать ли в остзейских губерниях месяцесловы согласно их привилегиям или это право принадлежит академии наук, что было подтверждено в 1803 г. 115‑м параграфом ее регламента. Министр народного просвещения С. С. Уваров считал, что параграф 115 регламента 1803 г. снимает остзейские привилегии. Однако было принято решение, что остзейские губернии по-прежнему будут пользоваться своей привилегией, поскольку академия наук раньше никогда не оспаривала этого права. Регламент же 1803 г. не давал новой привилегии, а подтверждал старую.
В 1857 г. вопрос о привилегии на выпуск календарей, в том числе и адрес-календаря, возник в переписке по поводу возможности издания памятной книжки для Казанской губернии. Недовольство со стороны представителей академии наук вызвало то, что в программу памятной книжки «введены некоторые предметы, входящие в состав календарей, издаваемых академией наук, а именно: в первом отделе: а) церковное летосчисление; б) местный календарь; в) год астрономический». В ответе от 12 сентября 1857 г. президента академии наук на письма министра народного просвещения С. С. Уварова и товарища министра князя П. А. Вяземского объяснялась и причина этого недовольства: «А как по уставу академии, ей предоставлено исключительное право печатания календарей и доход от продажи оных составляет главный источник пополнения экономической ея суммы, которая высочайше назначена на многие сверхштатные расходы в § 111 того устава означенные, то по сему со стороны академии и не может быть изъявлено согласия на допущение в казанскую памятную книжку вышеназванных статей, тем более что по высочайше утвержденному 25 октября 1855 г. положению комитета гг. министров о разрешении издавать памятную книжку Олонецкой губернии <…> подобныя книжки дозволено разрешать по всем губерниям, следовательно, в случае если бы по многим губерниям были издаваемы памятные книжки с допущением в них статей собственно календарного содержания, то доход академии подвергся бы неминуемо значительному сокращению». Выпуск календарей был столь прибыльным делом, что к нему обращались и частные издатели. Стремление академии наук сохранить свои доходы от печати календарей прослеживается при обсуждении в 1858 г. вопроса об отдаче издания адрес-календарей на десять лет на откуп А. А. Смирдину.
В донесении комиссии, назначенной для рассмотрения дела о календарях, которое было оглашено на общем собрании академии наук 13 января 1858 г., содержится свод мнений по этому вопросу, составленный академиком А. А. Куником. Мнение против отдачи календаря на откуп основывалось на убеждении в недопустимости рассматривать календарь только как источник доходов. Так может его рассматривать откупщик, не обращая должного внимания на репутацию академии и основательность календаря. Высказывались также мнения о введении календарного штемпеля и об уступке со стороны академии ее календарной привилегии правительству взамен ежегодного вознаграждения. Причем в этой части свода мнений подчеркивается, что «академия наук приобрела свою привилегию немедленно после своего основания совершенно законным путем, а именно на тот конец, чтобы сбытом календарей покрывать множество значительных, совершенно необходимых издержек, для которых в штат академии никогда не были назначены особыя суммы». При том же августейшие покровители академии неоднократно подтверждали эту привилегию для означенной цели. Все возражения против введения календарного штемпеля и против уступки привилегии основывались также на возможности уменьшения доходов академии. В результате было принято решение об издании адрес-календаря на прежнем основании. Тогда же было предложено передать некоторые вопросы, связанные с выпуском адрес-календаря, в частности назначение редакторов, в ведение конференции академии наук, что свидетельствует о стремлении повысить качество адрес-календарей. До этого издание адрес-календарей полностью находилось в ведении комитета правления, который по уставу должен был заботиться о хозяйственных делах. О том, что академия наук не только рассматривала издание различных календарей как источник дохода, но и заботилась об их информационной ценности и доступности, свидетельствует докладная записка академика П. И. Кеппена от 21 августа 1845 г. об удешевлении издания календарей и возможности распространения с их помощью «общеполезных познаний». Однако возможность получения доходов от издания календарей все-таки, по-видимому, имела первостепенное значение.
