было поставить фигуру солдата, спасшего детей?.. Кто разрешил все это?.. Здесь и близко нет нашего искусства! Работу нельзя выдвигать на премию, тем более - Ленинскую. Памятник нужно сносить. Под бульдозер.
К счастью, Фурцева осталась при своем мнении...
Не могу не сказать и об оборотной стороне той огромной работы по увековечиванию памяти советских людей, погибших в годы Великой Отечественной войны, которая проводилась в 1960-е годы. Находились люди, которые под влиянием западной пропаганды пытались, пытаются и сейчас расселить советский народ по национальным квартирам, разделить их вклад в общую победу. Причем нередко спекулируя на судьбах погибших героев, омрачая память о них различного рода политическими спекуляциями. Так случилось и в истории с установлением имени девушки, казненной гитлеровцами в Минске в первые дни оккупации.
Этот фотоснимок известен всем. На нем изображены трое минчан, которых ведут на казнь. Мужчина. юноша и девушка с фанерным щитом на груди. На щите надпись на немецком и русском языках: «Мы - партизаны, стрелявшие по германским войскам».
Имена двоих - рабочего Минского завода имени Мясникова Кирилла Труса и школьника одной из минских школ Владлена Щербацевича - были известны. Решением бюро Минского горкома КПБ от 23 ноября 1968 года признано, что оба они состояли в подпольной группе, которой руководили Кирилл Иванович Трус и мать юноши Ольга Федоровна Щербацевич. Попытки выяснить, кем являлась изображенная на снимке девушка, оказывались тщетными. Тогда к поиску подключились журналисты. 24 апреля 1968 года в газете »Труд» вышла статья «Бессмертие», почти одновременно с ней в газете «Вечерний Минск» - «Они не стали на колени». Оба журналиста, ведя поиск независимо друг от друга, пришли к одному и тому же выводу - на фотографиях изображена выпускница 28-й минской школы Маша (Мария Борисовна) Брускина, 1924 года рождения.
В поддержку этой версии выступил ЦК ЛКСМБ. Он, а также главные редакторы двух названных газет обратились в ЦК партии с предложением официально признать Машу Брускину членом Минского подполья и увековечить ее память. Собранные журналистами материалы были переданы для более глубокого изучения в Институт истории партии при ЦК КПБ.
В решении подобного рода вопросов не должно быть спешки. Я уже рассказывал о том, как мучительно трудно шло выяснение подлинной истории Минского подполья. Долгое время бытовала версия, что оно было организовано самими оккупантами, ее активно поддерживал Василий Козлов, из-за чего многие павшие герои считались предателями. Понимая, сколь велика цена ошибки, историки не торопились. А журналистам не терпелось поставить точку. Но не все было так однозначно. Не нашлось ни одного документа, который подтверждал бы участие Маши Брускиной в подпольной борьбе. В группе Труса и Щербацевич она также не значилась. А аргументы, которые приводились в газетных публикациях, о том, что на фотографии запечатлена именно Маша Брускина, звучали не слишком убедительно, давая повод для сомнений. Более того, в 1961 году в партархив поступило письмо родственников Тамары Кондратьевны Горобец с приложением ее фотографии, в котором утверждалось, что на известной фотографии в числе конвоируемых на казнь патриотов Минска они опознали ее.
По моему указанию научно-технический отдел управления милиции произвел экспертизу фотографий, в результате которой было установлено совпадение по шести признакам: по форме лица, высоте лба, высоте носа, величине рта, положению углов рта, форме и высоте подбородка.
Некоторые различия лишь были в форме бровей и высоте подбородка, что не позволило эксперту ответить утвердительно. Фотография Маши Брускиной, опубликованная в газете «Труд», и снимок казненной девушки также были посланы на научную экспертизу туда же. Но эксперты ответили, что изображение Брускиной «подвергалось сильной ретуши и по существу превратилось в рисунок. На нем не отразилось достаточного количества индивидуальных признаков внешности человека, необходимых для идентификации личности». Эксперты отказались решить вопрос о сходстве девушек, изображенных на этих двух снимках.
Эксперты не всесильны. Даже сегодня, когда в их распоряжении имеются самые современные технические средства, они не всегда могут провести идентификацию со стопроцентной уверенностью. Совсем недавно прочитал в одной из газет, что даже фотография Максима Богдановича, которая фигурирует во всех его изданиях, с которой сделан памятник поэту, вызывает уже сомнения в ее подлинности. Высказывается мнение, что на ней изображен другой человек, внешне похожий на Богдановича.
Понятно, что, не имея твердой убежденности в том, что на снимке изображена именно Маша Брускина, партийные органы города и республики не спешили с принятием официального решения. Но журналисты есть журналисты. Они чаще, чем политики, подвержены эмоциям. И вот уже переходят от утверждений к обвинениям. Дальше - больше! К проблеме, имеющей сугубо внутреннее значение, подключаются за рубежом. Мемориальный Музей Холокоста США присудил Марии Борисовне Брускиной медаль Сопротивления. Если бы за публикациями о Брускиной и заявлениями подобного рода не стояло большой политики, можно было бы отнестись к ним с пониманием. В конце концов, все ошибаться. И журналисты, и власти. Но подспудно в публикациях и еще в большей мере на неофициальном уровне подразумевалось, что белорусские власти отказывают Маше Брускиной не случайно, а из идеологически соображений. Под влиянием западной пропаганды началась очередная волна эмиграции лиц еврейской национальности в США, Канаду, Израиль. Маша Брускина - еврейка. Якобы даже Заир Азгур признал в ней свою племянницу. Мы были очень хорошо знакомы с Заиром Исааковичем, лично мне он об этом не говорил. Отсюда делался вывод о скрытом антисемитизме о нежелании ставить еврейку в один ряд с патриотами-белорусами.
Подобного рода заявления могли делать либо люди, ненавидевшие Советскую власть, либо те, кто был далек от политики, но доверял слухам, нашептываемым западными политиками. Я вырос в поселке, где преобладало еврейское население, среди моих коллег, в том числе и занимавших с моей подачи высокие посты, немало евреев. К ним я всегда относился с таким же уважением, как к белорусам, русским, а может, даже и с большим, так как прежде всего ценил деловые качества. Знаю, что в руководстве Белоруссии были некоторые люди, которые однобоко понимали 5-ю графу. Сам сталкивался не раз с подобным отношением. Помню, после ухода Израиля Борисовича Каждана с поста зампреда исполкома, предложил назначить на его место прекрасного человека и работника, заместителя директора МТЗ Юрия Израилевича Хейкера. Пришел с этой кандидатурой к Киселеву. Тихон Яковлевич не преминул устроить мне очередной разнос.
- Что ты их все время тянешь?! У нас что, белорусов и русских уже в стране не осталось?!
Я попытался было возражать:
- Но мы же не по анкете руководителей выбираем! Хейкер прекрасный специалист, талантливый организатор,
