Место это было тихое, плохо освещенное — я объяснил это тем, что жители Сенд-Амрида были, как сказал мой друг, людьми трудолюбивыми и, вероятно, рано ложились спать, избегая ночных развлечений.
Мы приземлились на окраине города. Я выбросил «якорь», который глубоко вошел в землю. Спустился вниз по веревочной лестнице и привязал воздушный шар к растущим неподалеку деревьям.
Глава 2
Проклятье над городом
Все время, пока мы шли в Сенд-Амрид, рука Гула Хаджи инстинктивно сжимала рукоятку меча. Я хорошо знал его, и это показалось мне странным.
— Что-то не так? — спросил я.
— Не знаю, Майкл Кейн, — ответил он тихо.
— Ты же сказал, что в Сенд-Амриде нам ничто не угрожает?
— Да, я так думал. Но что-то мне не по себе. Это трудно объяснить.
Его настроение передалось мне, и я тоже забеспокоился.
Гул Хаджи пожал плечами.
— Я смертельно устал. Наверное, в этом все дело.
Я принял это объяснение, и когда мы подходили к воротам города, тревога наша немного улеглась.
Ворота были открыты, стражи не было. Если люди были настолько приветливы, значит, нам будет легко найти у них помощь.
Однако Гул Хаджи пробормотал, что все это было очень странно.
— Не такой уж они беспечный народ, — сказал он.
Мы ступили на тихие улицы. Высокие темные дома были безжизненны, как декорации, построенные для роскошного представления, но спектакль окончился, и сцена опустела.
Гул Хаджи шел к центру города, я — за ним, и по пустынным улицам разносилось эхо наших шагов.
Когда кроме этого эха послышались еще какие-то звуки, я остановился и положил руку на плечо Гула Хаджи.
Мы прислушались.
Шаги. Тихие шаги, как будто кто-то шел в комнатных шлепанцах или сапогах из мягкой кожи.
Шаги приближались. Снова рука Гула Хаджи инстинктивно потянулась к мечу.
Из-за угла появилась фигура, закутанная в темный плащ, на голову был накинут капюшон. В одной руке человек держал букет цветов, в другой — большой плоский ящик.
— Приветствуем тебя, — обратился я к нему, как это было принято на Марсе. — Мы чужестранцы и ищем помощи в твоем городе.
— Кому и чем Сенд-Амрид еще может помочь? — пробормотал человек в плаще. Судя по его тону, ответ был ему не нужен.
— Мы знаем, что здесь живут люди мастеровые, хорошо разбирающиеся в технике, умеющие обращаться с машинами. И мы думали... — Гул Хаджи осекся, когда услышал странный смех незнакомца.
— Машины! Не говори мне о машинах!
— Это почему?
— Тебе не нужно этого знать. Не задерживайся здесь, чужестранец. Вы оба — уезжайте из Сенд-Амрида, пока еще можете!
— Почему нельзя говорить о машинах? Это что, табу? Здесь ненавидят машины? — Я знал, что в некоторых странах на Земле машин боялись. Простые люди считали их бездушными, поэтому не хотели иметь с ними дела. Некоторые философы опасались, что чрезмерная автоматизация сделает человека ненужным. Как ученый на Земле я сам часто сталкивался с подобными вещами. Часто на вечеринках, когда речь заходила о моих работах в области ядерной физики, меня обвиняли во всевозможных злодействах. Я подумал, что жители Сенд-Амрида, вероятно, возвели этот страх в закон и запретили машины, которых они боялись и ненавидели. Я спросил об этом незнакомца, но он только рассмеялся в ответ.
— Нет, — сказал он. — Люди не могут ненавидеть машины, иначе им пришлось бы ненавидеть друг друга.
— Ничего не понимаю, — сказал я нетерпеливо. — В чем здесь дело? — Я уже начинал думать, что первый человек, которого мы встретили в Сенд-Амриде, был сумасшедшим.
— Я же говорю, — сказал он и быстро обернулся, словно чего-то боялся. — Не нужно вам знать, в чем дело. Уходите из Сенд-Амрида, уходите немедленно. Не задерживайтесь здесь ни на секунду. Этот город проклят.
Возможно, нам следовало тогда последовать его совету, но мы не ушли из города. Мы остались, чтобы поспорить с ним, и это, как очень скоро выяснилось, было нашей ошибкой, о которой мы горько пожалели.
— Кто ты такой? — спросил я. — Почему ты один только и бродишь сейчас по улицам Сенд-Амрида?
— Я врач, — ответил он. — То есть я был врачом.
— Ты хочешь сказать, что тебя исключили из гильдии врачей? — уточнил я. — Тебе не разрешают заниматься лечением?
Он снова рассмеялся. В его горьком смехе послышались нотки безумия.
— Меня не исключали из гильдии. Просто я уже не врач. Сейчас меня называют «Обслуживающий персонал механизмов третьей группы сложности».
— А что это за механизмы? Ты теперь механик?
— Меня называют механиком, а «обслуживаю» я людей. Эти «механизмы третьей группы сложности» — люди! — Эти слова прозвучали как крик души, полный горя. — Я был врачом, меня учили относиться к людям с сочувствием. А сейчас, — он всхлипнул, — я механик! Моя работа заключается в том, что я осматриваю человеческий механизм и решаю, может ли он функционировать, не требуя к себе специального внимания. Если нет, то я должен как-то пометить этот механизм, и тогда его отправят на разборку, а исправные детали — в запасники, где хранятся «запчасти».
— Но это же чудовищно!
— Чудовищно, — тихо подтвердил он. — А сейчас уходите, немедленно уходите из этого проклятого города. Я и так уже рассказал вам много лишнего.
— Но как же так получилось? — продолжал Гул Хаджи настойчиво. — Когда я последний раз был здесь, люди были работящими и исполнительными. Может, от этого они казались немного занудными и слишком рациональными, но в остальном они были самыми обычными, нормальными людьми.
— В человеке есть рациональное начало, — ответил врач, — и эмоциональное, вместе они и образуют Человека. Но если их разделить и начать поощрять только одно из начал, активно заглушая другое, — получается одно из двух по части присутствия там человеческого.
— И что получается? — спросил я, невольно заинтересовавшись рассуждениями моего собеседника.
— Получается или Зверь, или Механизм, то есть Машина, — просто ответил он.
— Ну-у, ты все слишком упрощаешь, — возразил я.
— Так и есть, в самом обществе все упрощено, — сказал он, немного оживившись, так как, видимо, его взволновала тема разговора, но он продолжал нервно озираться. — Здесь поощряется рациональное начало в человеке, и он становится механизмом, и, если хотите, это происходит благодаря глупости второго начала, ведь именно Зверь поощряет существование Механизмов, ибо Зверь не может предсказывать события, как это умеет делать Человек. Зверь в человеке стремится создавать механизмы для собственного удобства, так как механизмы помогают сделать его жизнь комфортной, и поначалу это даже способствует развитию знаний. В нормальном обществе оба человеческих начала достаточно мирно сосуществуют. Но народ Сенд-Амрида очень сильно обособился от других, и теперь город перестал быть нормальным местом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
