марки, мы вернули им потир в вечное пользование, ради милосердия и из любви к благословенному мученику (королю Эдмунду, убитому в 869 г. викингами. –
Е. С.), особенно же ради благополучия нашего любимейшего сына, короля Ричарда, при условии, что монахам вышеупомянутой церкви запрещается продавать или отдавать вышеуказанный потир из их церкви. Ратифицируем это повеление данной хартией. Я сама являюсь свидетелем в Вестминстере; и мессир У. де Даммартин; и мессир Ральф Нигер; и Генри Лондонский, автор этой хартии; и Ричард, ведающий раздачей милостыни при госпоже королеве; и мессир Стефан из [аббатства] святого Эдмунда; и аббат (Уолтер. –
Е. С.) из Уолтэма; и епископ (Уильям Лоншан. –
Е. С.) Илийский, канцлер господина короля; и Жоффруа де Ванши.
(Написано в 1193 г.)
Достопочтенному отцу и господину Целестину, папе милостью Божьей, Элеонора, гневом Божиим королева Англии, герцогиня Нормандии, графиня Анжу – яви себя отцом несчастной матери.
Я решила [было] хранить молчание, дабы не быть обвиненной в оскорблении и дерзости, однако, возможно, преисполненность моего сердца и жестокость моего горя вызовут некоторые недостаточно осторожные слова против князя священников (т. е. папы. – Е. С.). Мое горе не сильно отличается от сумасшествия, коль скоро оно воспламенено горячностью. Оно не признает Господа и не почитает его наместника[140]. Оно никому не оказывает ни почтения, ни милости – даже тебе.
Так что пусть никто не удивляется, что сила горя делает слова грубыми; воистину, я приношу всенародную жертву. Но семейное горе безутешно, оно коренится в моем сердце и душе. Воистину, пронзили меня стрелы Господа, негодование иссушает мой дух. Рассеянные народы, разоренные люди, опустошенные провинции, да и вся в целом западная Церковь, изошедшаяся в скорбных причитаниях – в сокрушающемся и униженном духе обращаются с мольбой к тебе, коего Бог поставил над народами и царствами в совершенной полноте власти.
О, пусть плач этих страждущих внидет во уши твои, ибо воистину бедствия наши умножились без числа. Или неспособен ты свести со всего этого клеймо преступления и бесславия, хоть ты и наместник Распятого, преемник Петра[141], священник Христов, помазанник Божий, даже Бог для фараона[142].
От лица твоего да снизойдет суд, пусть глаза твои узрят правду. Надежды людей уповают на твое правосудие и на милость твоего папского престола. И пока рука твоя быстро не наведет порядок, тебя затопит вся эта трагедия творимого зла. Коль скоро ты отец сиротам и судья вдовам, утешитель плачущих и скорбящих, прибежище для всех, от твоей власти ожидают единственное и всеобщее решение в этой груде несчастий.
Сыны Израилевы в тяжкие времена советовались с Моисеем, чье место ты теперь занимаешь, и находили в Скинии Завета прибежище от своих волнений. Наш король – в заточении, и стеснен бедами со всех сторон. Воззри на состояние, а вернее – на упадок королевства, на злобу времен, на кровожадность тирана, который беспрестанно кует против короля оружие беззакония в горниле алчности, который содержит в заточении в цепях того, кого схватил во время святого паломничества [и кто] находился под защитой Бога Небес и Римской Церкви, и угрожает убить[143]. Воистину, он презирает Бога и Его страшный суд. Он с алчностью бдит над своей добычей, и некому избавить его (Ричарда. – Е. С.) из рук его.
Если Римская Церковь останется безгласной с крепко сложенными руками по отношению к тяжко оскорбляющему помазаннику, пусть Бог восстанет и рассудит наше дело, и посмотрит прямо в лицо помазаннику своему. Где ревность Илии против Ахава? [144] Ревность Иоанна против Ирода? [145] Ревность Амвросия против Валента? [146] Ревность Александра III, который, как мы слышали и видели, торжественно и страшно отлучил Фридриха, отца этого правителя (т. е. императора Генриха VI. – Е. С.), от общины верующих? Мало того, тиран смеется над апостольской (т. е. папской. – Е. С.) властью[147] и считает закон Божий не более чем словами.
Тем более твердо ты должен положиться на меч духовный, который есть Слово Божие. Воистину, было написано – «Тот, кто отвергает вас, отвергает Меня». Так что если ты не хочешь исправить несправедливость свою и всей Римской Церкви, тебе не избежать упреков Петра и кары Христа.
Так что слово Господа не должно застрять у тебя во рту, и пусть человеческий страх не одолеет в тебе дух свободы. Более сносно попасть в руки людей, нежели нарушить закон Бога. Враги креста Христова полагаются на свою силу и славу многих богатств своих, но конец их – уничтожение, и слава их [обернется] стыдом.
Ненасытная глотка алчности (императора) поглотит все, что будет оторвано от нужд Церквей и бедных. Но недалеко то время, когда рука Господа воздаст им заслуженное отмщение, и сбудется то, что святой Иов возвестил о нечестивом разорителе – «Имение, которое он глотал, изблюёт: Бог исторгнет его из чрева его[148]. Раскается он о всех содеянных вещах, и не будет уничтожен. А если на время избежит суда человеческого, более ужасно угрожающее ему небесное правосудие. Их теперешняя радость длится малое время, но наказание огнем и червем бесконечно. Читаем – какой преследователь невинных избежал мстительной руки Того, Кто уничтожает души князей и тяжело карает могущественных?» Я уж не говорю о наказаниях геенны огненной, мы часто читали, как перст Божий по суду Его менял королевства и империи. Более того, Он возвышает могущественных, как желает, и Он же низвергает их, как желает.
Умоляю, пусть не удерживает тебя превозношение этого мира. Моав[149] горд, и гордость его превыше силы его. Напротив, имя Господа всемогуще.
Воистину, оно внезапно и прилюдно обрушивается на Церковь, и средь народа идет ропот. Оно преизрядно подмочит твою репутацию, потому что, среди такой великой опасности, при стольких слезах, мольбах стольких провинций, ты не вознамерился отправить к этим князьям даже единого посланника от себя.
Часто ради нужд посредничества твои кардиналы, облеченные действительно сильной властью, погрязают в каких-то диких странах. А в таком трудном, скорбном, публичном деле ты доселе не отправил ни одного субдиакона, ни одного служки церковного! Ныне воистину лишь выгода отправляет легатов – а не почтение к Христу, не честь Церкви, не мир меж королевствами или спасение народа. Какая выгода или успех могут быть большими для тебя, как не освобождение короля ради возвышения папской тиары или священства Аарона и Финееса? [150]
Воистину, ты не унизишь чрезмерно достоинства святого престола, если лично прибудешь в Германию для освобождения такого принца. На самом деле, того, кого так почитали в дни благоденствия, невозможно так беззастенчиво бросить
