— А ты че туда поперся, Настя где?
— В кабаке еще. Я к Майке хотел, она сегодня во вторую смену батрачит. Дашь «шабер» или поможешь этого козла на место поставить?
— Сейчас я оденусь, иди в тачку.
Он шустро натянул трико, на босу ноги кроссовки и чтобы не хлопать входной дверью, через балкон вьпрыгнул на улицу. В машине рядом с Ветерком сидели его племянник и Костя, которых на поиски мужа отправила Настя, и вчетвером поехали к проходной «Юникса».
Как и обещал, вахтер вышел ровно в двенадцать. Из темноты хорошо было видно, как он глянул на ручные часы и покрутив головой по сторонам, очевидно в поисках Лехи, шагнул из-под лампочки.
— О-о, да я знаю его, — наматывал эластичный бинт на кисть руки Кот — это Шарабан. Три года в морской пехоте отслужил и блатует, но ничего, сейчас я ему продемонстрирую, как десантура бьет.
— Подожди. Здоровый он, волк — передернул затвор Святой — я его по тихой возьму.
— Чем больше шкаф, тем громче падает — вылез Костя из «жиги» и направился на встречу вахтеру.
Ударил он Шарабана на свету, но куда и как, они не заметили, так быстро и неожиданно все произошло. В подлетевшую тачку вахтера хотя и с трудом, но впихнули махом и только когда выбрались за поселок, тот одыбал.
— Где я?
— Лежи, родной, не рыпайся, мы еще не определились. Олег Борисович, куда путь держим?
— На свалку.
— Слышал, Шарабан, на помойку.
— Зачем?
— Олег Борисович, что ему ответить?
— Преподавать правила хорошего тона.
— Слышишь, Шарабан. Хорошим людям придется тебе попу надрать. Учили ведь тебя в школе быть вежливым? Учили, но сразу видно, что не слушал ты, охламон, преподавателей.
На свалке между куч отбросов и первомайского хлама «Жигули» остановились и потушили габариты. Под ярким сиянием луны Ветерок вытащил вахтера за шиворот из салона машины.
— На колени, сука, и проси прощения.
— За что?
Минуты две они с Котом пинали Шарабана, но тот то ли со страха, то ли с упрямства, молчал. Темное синее небо швырялось метеоритами, но созвездие Святого висело на месте и падать не собиралось. «Привет, «Медведица». Давно не виделись, но не обессудь, днем тебя не видно, ночью я обычно сплю. Зима скоро, чаще будем встречаться».
— Не орет, козлина, может, мякнем его да в мусор зароем? — предложил Леха.
— Зеленый он еще, жалко, — оторвался от небосвода Олег — отпускать, конечно нельзя. Вахтер, че прощения не просишь? Гордый значит, это хорошее качество — он открыл багажник и достал оттуда монтировку — Костя, подними ему ногу.
— С превеликим удовольствием.
— Да не две, урод, одной хватит.
Кот выполнил его команду и, коротко размахнувшись, Святой перешиб Шарабану кость чуть ниже коленного сустава.
— Все, пацаны — не вытерпел тот и заорал — простите, ваша взяла! Не убивайте!
— Вот чудак, на букву «м». Пока копыто ему не переломили, не пищал — присел на грудь вахтера Кот.
— Ты что морскую пехоту позоришь? Вообще-то пехота, она и есть пехота.
В «Кристалле» еще гуляли. Эдька с Корешом и Сэвой отплясывали на мозаичном мраморном полу зала какие-то замысловатые коленца. Агеев со Слепым и ЭДЬКИНЫМ другом, приехавшим на день рождения с Читы, мяли торт. Женщины разошлись и только супруга Ветерка терпеливо ждала муженька.
— Ты где запропастился? Сижу тут, как дурочка одна, пошли домой.
— Как скажешь, только не шуми.
Он попрощался со всеми и ушел. В углу помещения сидели уставшие официантки. «Скоро час» — прикинул Олег.
— Эдька, шлепай сюда — и когда тот подошел, обнял его — все, праздник кончился, разбегайтесь.
— А че такое, мы до утра навострились.
— Официанткам до хат пора.
— Я им забашлял.
— Правильно и сделал. Детишки у них, наверное, не кормлены, да и на работу раненько подыматься. Отпускай их.
— Ладно. В тюряге икру красную дают?
— Не встречал.
— Тогда я на всякий случай пару бутербродов подрежу и отваливаем.
***
Половину первого этажа пятиэтажного здания гостиницы «Березовая роща» занимал ресторан. Вторую — номер люкс с бассейном, тремя спальнями и просторным залом с кожаными диванами, который предназначался для встречи самых знатных гостей директора ГОКа. Без его личного разрешения туда никого не селили. Теперь в нем жил Эдька.
Святой отворил влажную дверь сауны и прямо в одежде вошел туда. В бассейне, прикрыв глаза, тащился Женька.
— Здорово, бродяга, волокешься?
— Ништяк — медленно вдохнул Беспалый и на несколько секунд утонул.
— Фу-у — вынырнул он и довольно оскалился — раньше здесь одни тузы плескались, а теперь вот моя синяя шкура отмокает. Ты чем это интересно Разина напутал, что он тебя в этот номер запустил?
— Директор ГОКа в отпуске пока, вернется, надо будет плотно им заняться, а это Эдька начальника жилищно-коммунальной службы вместе с креслом в окно выкинул.
— В натуре?!
— Че, не веришь что ли?
— Расскажи, а?
— С Сэвой и Корешом зашел к нему, а Эдька ведь простой, как три рубля, сам знаешь и говорит: «Пусти в люкс пожить».
— А он?
— А он собакой цепной у Разина служит и вместо того, чтобы удовлетворить Эдькину просьбу, решил катапультироваться.
— В ментовку не лукнулся?
— Если бы ломанулся, то не купаться бы тебе в этой богадельне. Новости есть?
— Особых нет. Все путем. Вчера читинские барыги возле «Детского мира» дынями торговали, платить отказались. По сонникам Десяток ларек ихний разбомбил.
— Кто такой Десяток?
— Сэвы с Корешом приятель, молодой пацан, в школе с ними учился вместе. Он сейчас в зале, кстати, с пацанами видак крутит.
— Все?
— Нет. Буряты мясом торговали, тоже кобениться стали. Кореш им пол машины песка нашвырял, а так все ништяк. Надо бы нам, Олега, в Читу к Культурному сгонять, давно не были.
— Сегодня двадцатое, давай дней через пять?
— Годится.
— Айда пиво пить?
— Благодарю, я еще поныряю.
Даже сквозь затворенные двери стало слышно, как ржут над фильмом шпанюки.
— Ну ладно, я в кино, отмоешь грехи, вьползай. Братан, Агеев, Сэва и худощавый парнишка лет двадцати надрывались над Пьером Ришаром в «Уколе зонтиком».
— Ты Десяток?
— Я.
— Зовут как?
— Леха.
— Бухаешь, Леха?
— Да я не только бухаю. Я колюсь, траву курю, таблетки жру, короче все, как надо, а че?
— Давай тогда за знакомство накатим грамм по триста.
— Кого по триста, давай по пятьсот? Агей оглянулся на знакомый голос.
— Привет, Олега, базар есть — он вместе с креслом развернулся.
— Здесь в кабаке девчонка одна моя знакомая официанткой работает. Молоденькая, белобрысая такая, Риткой звать. Ночью вчера после смены домой топала и у Дома пионеров на нее мужик налетел. В кусты затащил, избил и изнасиловал. Всю одежду на ней изорвал и искусал, словно пес бешеный.
