– Нет, здесь вообще мало ливийцев. Ливия – небольшая страна с маленькой иммигрантской общиной в США. Я палестинец.
– У тебя бывают от этого неприятности?
Габриель пожал плечами:
– Да нет, в основном все в порядке. Я ведь американец во втором поколении. Моя дочь носит шорты, пользуется косметикой, возражает мне и водит дружбу с евреями.
Я улыбнулся, посмотрел на Габриеля и спросил:
– А тебе когда-нибудь угрожали?
– Бывало. Но они знают, что опасно угрожать полицейскому, работающему еще и на федералов.
Еще до прошлой субботы я бы согласился с этим утверждением.
– Ладно, давай попросим полицию Нью-Йорка и пригородов начать проверку всех агентств по прокату автомобилей, пусть ищут имена, похожие на арабские. Работа долгая, займет неделю, а то и больше, но все равно у нас пока ничего нет. А тебе нужно поговорить со вдовой Джаббара – возможно, он что-то ей рассказывал. Не забудь также поговорить с его друзьями и родственниками. Похоже, мы ухватились за кончик ниточки, она может привести нас куда-то, однако я настроен не слишком оптимистично.
– Предположим, что это Халил убил Джаббара, а значит, все, что у нас есть, – это мертвый свидетель и тупик в виде Перт-Амбоя.
– Да, верно, – согласился я. – А где сейчас такси?
– Его осматривает полиция Нью-Джерси. Наверняка в машине найдутся улики, которые можно будет использовать в суде... если это дело когда-то дойдет до суда.
Я кивнул. Волокна, отпечатки пальцев, возможно, баллистическая экспертиза покажет, что стреляли из «глока», принадлежавшего Хандри или Горману. Стандартная полицейская работа. Я помню дела об убийствах, когда требовались недели, чтобы представить в суд физические улики. А вот я учил своих студентов, что те всегда требуются для подтверждения подозрения. Для того, чтобы поймать преступника, физические улики не всегда нужны.
В данном деле у нас с самого начала имелись имя убийцы, фотографии, отпечатки пальцев, образцы ДНК плюс масса улик, доказывающих его причастность к убийствам в аэропорту Кеннеди. Тут никаких проблем. Проблема заключалась в том, что этот Асад Халил оказался очень ловким и изворотливым сукиным сыном. Смелым, неглупым, безжалостным. Кроме того, его преимущество заключалось в том, что он сам планировал свои действия.
– Мы постоянно следим за ливийской общиной, возможно, теперь, когда одного из них убили, они станут разговорчивее, – предположил Габриель. – Или же мы можем получить обратную реакцию.
– Возможно. Но я не думаю, что у Халила много сообщников в нашей стране; во всяком случае, нет так много оставшихся в живых.
– Ладно, Джон, у меня много работы. Буду держать тебя в курсе. А ты передай сведения, полученные от Фади, кому следует. Хорошо?
– Хорошо. Кстати, пожалуй, следует выделить Фади Асваду часть федеральных денег, предназначенных для информаторов, хотя бы на сигареты и успокоительное.
– Согласен. Ладно, увидимся. – Габриель вернулся в комнату для допросов.
А я направился в оперативный штаб, где все еще было полно народу, хотя стрелки часов уже перевалили за 18.00. Положив «дипломат» на стол, я позвонил домой Кейт, однако удалось пообщаться только с автоответчиком.
Я оставил на всякий случай сообщение, позвонил на сотовый, но Кейт не ответила. Тогда я набрал домашний номер Кенига, но жена сказала, что он поехал в аэропорт. По его сотовому телефону мне тоже не ответили.
Следующим стал звонок домой Бет Пенроуз, здесь тоже ответил автоответчик, и я сказал:
– Занят круглые сутки. Возможно, отправлюсь в небольшое путешествие. Мне нравится эта работа. Мне нравится моя жизнь. Я люблю свое начальство. Мне нравится мой новый кабинет. Вот мой новый номер телефона. – Я продиктовал свой прямой номер в оперативном штабе и продолжил: – Эй, я скучаю без тебя. Скоро увидимся. – Уже положив трубку, я осознал, что собирался сказать: «Я тебя люблю», – но как-то не вышло.
Следующим стал звонок капитану Штейну, я сказал секретарше, что мне срочно нужно увидеться с ее шефом. А она ответила, что капитан Штейн проводит несколько совещаний и пресс-конференцию. Я продиктовал ей для капитана какое-то расплывчатое и двусмысленное сообщение, которое и сам не понял.
Итак, я сделал свое дело, проинформировал всех, кого нужно. С чувством выполненного долга я уселся за стол. Все вокруг меня выглядели занятыми, а у меня не получалось притворяться занятым, когда делать в действительности было нечего.
Я порылся в каких-то бумагах, лежавших на столе, однако меня и так уже буквально переполняла бесполезная информация. На улице мне тоже нечего было делать, поэтому я остался в оперативном штабе. Выходило, что мне придется торчать здесь часов до двух или трех ночи. Может быть, со мной захочет поговорить президент, а поскольку я обязан оставлять номер телефона того места, где буду находиться, мне бы не хотелось, чтобы президент застал меня дома или у Джулио за кружкой пива.
Тут я вспомнил, что еще не напечатал отчет о происшествии в аэропорту Кеннеди. Какой-то бездельник из офиса Кенига даже прислал мне напоминание об этом по электронной почте и отверг мое предложение о том, что я могу просто подписать протокол совещания в кабинете Кенига или дюжину других протоколов. Нет, им требовался именно мой отчет, написанный моими словами. Какие они зануды, эти федералы.
Подвинувшись к компьютеру, я начал: «Тема – Чертов отчет...»
Кто-то подошел к моему столу и положил на него запечатанный конверт с пометкой: «Срочный факс – секретно, лично». Я раскрыл конверт, в нем оказался предварительный отчет об убийстве во Франкфурте. Жертвой оказался мужчина по имени Сол Лейбовиц, американский еврей, инвестиционный банкир. Я прочитал о том, что случилось с этим беднягой, и пришел к выводу, что мистер Лейбовиц просто оказался не в том месте и не в то время. В Европе сейчас тысячи американских банкиров, как евреев, так и не евреев, и у меня возникло твердое убеждение, что этот парень просто стал удобной мишенью для третьеразрядного стрелка, который внешне напоминал Асада Халила. Однако этот случай внес сомнения и растерянность в умы людей, занимавшихся поимкой Халила.
Еще два важных документа легли на мой стол – это были рекламные меню близлежащих ресторанов, доставлявших еду домой и на работу; одно из итальянского ресторана, другое из китайского.
Раздался звонок телефона, это оказалась Кейт.
– Какого черта ты там делаешь? – спросила она.
– Читаю ресторанные меню. Ты где?
– А как ты думаешь, где я? В аэропорту, конечно же. Мы с Джеком в зале бизнес-класса, ждем тебя. Твой билет у нас. Ты собрал вещи? Паспорт взял?
– Нет. Послушай...
– Подожди.
Я мог слышать, что она разговаривает с Джеком Кенигом.
– Джек говорит, что ты обязан лететь с нами. Он сможет посадить тебя в самолет без паспорта. Немедленно приезжай сюда. Это приказ.
– Успокойся и послушай меня. Похоже, мы ухватились за кончик ниточки. – Я вкратце рассказал ей про убийство Гамаля Джаббара и допрос Фади Асвада.
Кейт слушала не перебивая, затем сказала:
– Подожди. – Через минуту она снова заговорила со мной: – Это не доказывает, что Халил не вылетел из Ньюарка в Европу.
– Да пойми ты, Кейт. Халил находился в аэропорту, менее чем в полумиле от международного терминала. Через десять минут после объявления тревоги в аэропорту Кеннеди были подняты и все полицейские аэропорта Ньюарка. Какой же смысл более часа добираться туда? Мы имеем дело с Асадом – львом, а не индюком.
– Подожди. – Я снова услышал, как она передает мои слова Кенигу. – Джек говорит, что описание убийцы из Франкфурта соответствует...
– Передай ему трубку.
Кениг взял трубку, начал выговаривать мне, но я оборвал его.
– Джек, описание совпадает потому, что они пытаются облапошить нас. Асад Халил только что совершил преступление века. Ради Бога, он не полетел бы после этого в Германию, чтобы пристрелить какого-то банкира. И если он собирался улететь из аэропорта Ньюарка, то зачем ему понадобилось убивать водителя такси? Концы с концами не сходятся, Джек. Вы можете лететь во Франкфурт, если хотите, но я остаюсь здесь. Пришлите мне открытку и привезите настоящую немецкую горчицу. Заранее благодарен. – Я положил трубку, прежде чем Джек смог уволить меня по телефону.
Отчет теперь можно было не составлять, так как меня скорее всего уволили. Я снова принялся читать какие-то бумаги, отчеты различных служб, которым на самом деле не в чем было отчитываться. Однако через некоторое время меня посетила мысль о том, что мне могут не выдать расчет, пока я не представлю этот чертов отчет. Поэтому я вернулся к компьютеру, начал свой отчет с анекдота про француза из Иностранного легиона и верблюда, затем стер анекдот и начал заново.
