людям, которые любят действовать в одиночку. Если бы ты был мне равным, тебе бы и в голову не пришло обращаться ко мне с таким предложением.
– Ты отказываешься? Ты отказываешься? – побледнев, оскорбился Альтенгейм.
– Все, что я могу сделать для тебя, так это предложить место простого солдата для начала.
Под моим руководством. Хочешь?
Альтенгейм зло посмотрел на Люпена:
– Ты не прав, Люпен. Мне не нужно ничьей помощи, и я довел бы это дело до конца. Я предлагал тебе объединиться только для того, чтобы скорее достигнуть цели и не мешать друг другу.
– Ты мне нисколько не мешаешь, – сказал Люпен презрительно.
– Но если мы не объединимся, то только один из нас достигнет цели…
– Что ж, я готов к этому.
– И этому одному придется перешагнуть через труп другого. Готов ли ты к такому, Люпен? Умереть, например, от маленькой ранки на шее?
– Так это и есть твое предложение?
– Я не люблю крови, вовсе не это. У меня есть кулаки, и я с их помощью справлюсь. Но другой – убивает, вспомни, маленькая ранка от стилета… Берегись его, Люпен, он жесток и неумолим, и ничто его не остановит, – почти шепотом произнес барон.
– Однако можно подумать, что ты сам его боишься, барон, – насмешливо сказал Люпен.
– Я боюсь за других, за тех, кто становится нам поперек дороги, за тебя, Люпен. Соглашайся – или ты погиб. Я все равно не брошу этого дела, тем более что цель уже близка… она почти в моих руках… Соглашайся.
Он был силен и неумолим, отказ Люпена так разозлил его, что, казалось, Альтенгейм был готов напасть на него сейчас же.
Сернин пожал плечами:
– Боже! Как я хочу есть! Однако у тебя поздно завтракают… Вошел лакей и доложил, что кушать подано.
– Вот первое дельное слово, которое я здесь слышу.
Альтенгейм взял его под руку и, направляясь с ним в столовую, продолжал уговаривать его, не обращая внимания на присутствие слуги.
– Послушай, я по-дружески советую тебе: согласись! Это очень, очень серьезно… Поверь, что так будет лучше, намного лучше…
– А, икра! – сказал Сернин. – Как ты любезен… Ты не забыл, что пригласил на завтрак русского князя!
Они сели за стол друг против друга. Около них вертелась великолепная борзая, породистое животное с длинной серебристой шерстью.
– Представляю вам: мой лучший друг, Сириус, – сказал Альтенгейм.
– А, соотечественник… У меня была раз одна борзая…
Завтрак проходил очень оживленно. К Альтенгейму вернулось его хорошее настроение, и они изощрялись друг перед другом в проявлениях остроумия и вежливости. Сернин рассказал несколько анекдотов, на что Альтенгейм ответил тем же, и у них завязался веселый разговор. В их беседе мелькали имена самых старинных родов Европы: испанских грандов, английских лордов, австрийских герцогов.
– Какую интересную профессию мы себе избрали, – сказал Сернин, – нам приходится соприкасаться со всем, что есть лучшего на земле. Вот тебе, Сириус, кусочек пулярки с трюфелями…
Собака не отходила от него, не спускала глаз, ласково виляла хвостом и моментально проглатывала все, что он ей предлагал.
– Стаканчик шамбертена, князь?
– С удовольствием, барон.
– Советую обратить внимание: это вино из подвалов короля Леопольда.
– Подарок?
– Да, подарок, который я сам себе сделал.
– Чудесное вино… букет… аромат… Вместе с этим паштетом из гусиной печенки это прямо находка. Могу вас поздравить, барон, у вас прекрасный повар.
– Не повар, а повариха, князь. Я ее переманил за страшно большую цену у депутата-социалиста Левро. Вот попробуйте-ка это мороженое из какао, и особенно рекомендую вам эти пирожки… прямо гениальное изобретение.
– С виду они великолепны, если так же и вкусны… – проговорил князь, беря несколько пирожков. – Получай, Сириус, ты, наверное, любишь эти штуки…
Быстрым движением руки он дал один из пирожков Сириусу. Собака сразу проглотила его, мгновенно остановилась, две-три секунды оставалась неподвижной, потом закачалась и с жалобным визгом упала в конвульсиях…
Сернин живо отскочил назад, чтобы не быть захваченным врасплох одним из слуг, и громко рассмеялся:
– Вот что я тебе посоветую, барон: когда ты захочешь отравить кого-нибудь из своих друзей, то постарайся быть спокойным, чтобы руки у тебя не дрожали… Это вызывает недоверие… Ха… ха… ха… Я-то думал, что убийство тебе внушает отвращение…
– При помощи ножа – да, – сказал Альтенгейм, нисколько не смущаясь. – Но мне сегодня хотелось отравить кого-нибудь и посмотреть, как это будет выглядеть.
– Однако ты неплохо выбираешь объект для своих опытов. Черт возьми – русского князя! Он подошел к Альтенгейму и сказал:
– Знаешь ли ты, что случилось бы, если бы тебе удалось отравить меня и я бы не вернулся домой самое позднее в три часа? Уже в половине четвертого префект полиции точно знал бы, что за гусь так называемый барон Альтенгейм, и еще до наступления вечера засадил бы тебя в тюрьму.
– Ба! Из тюрьмы можно удрать, – сказал Альтенгейм, – но оттуда, куда я хотел тебя отправить, не возвращаются.
– Совершенно верно, но для этого прежде всего надо меня туда отправить, а это не так-то просто.
– Достаточно было тебе проглотить кусочек этого пирожка…
– Ты так думаешь?
С этими словами он взял пирожок, разломил его и протянул половину барону:
– Ешь!
Тот с ужасом отодвинулся в сторону.
– Мальчишка! – сказал Сернин.
И спокойно, не торопясь, на глазах остолбеневшего от изумления барона он съел сначала одну половину пирожка, потом с видом человека, который ест очень вкусную вещь, другую.
– Люпен всегда готов к тому, что какой-нибудь подлец может подсыпать ему яду, – сказал он, вытирая руки. – Но запомните, барон, Люпен бесстрашен и неуязвим. Помните короля Митридата?
III
Они увиделись снова в тот же вечер. Князь Сернин пригласил барона Альтенгейма отобедать в кабаре «Ватель», в обществе одного поэта, музыканта, капиталиста и двух красивых артисток из «Комеди Франсез». На следующий день они завтракали вместе в Булонском лесу, а вечером встретились в опере.
И так они виделись каждый день в течение недели. Казалось, что они не могут жить друг без друга. Они вместе веселились, пили дорогие вина, курили великолепные сигары. На самом же деле они жестоко и упорно следили друг за другом, ожидая благоприятной минуты: Альтенгейм – чтобы уничтожить Сернина, Сернин – чтобы уничтожить Альтенгейма. Они оба чувствовали, что развязка близка и что один из них скоро должен погибнуть.
Однажды они остались одни в саду клуба на улице Камбон. Это было как раз то время, когда в июне уже наступают сумерки, в клубе начинаются обеды, но из вечерних игроков еще никого нет. Они прогуливались по лужайке, окаймленной густым кустарником, за которым
