– Сойдет, – сказала Маргерит. – Сэм, это мой сосед Майк Айнсель. Майк, это – Саманта Черная Ворона, моя сестра.
«Я тебя не знаю, – с отчаянием стал думать Тень. – Ты никогда раньше меня не встречала. Мы совершенно чужие друг другу». Он пытался вспомнить, как думал слово «снег», как легко и просто это было тогда. Сейчас был крайний случай. Он протянул руку:
– Рад познакомиться.
Поморгав, она пристально взглянула ему в лицо. Мгновение недоумения, а потом в глазах у нее появилось узнавание, и уголки рта изогнулись в усмешке.
– Привет, – сказала она.
– Пойду посмотрю, как там обед, – сказала Маргерит натянутым тоном человека, который сжигает все и вся на плите, стоит ему хоть на минуту оставить ее без присмотра.
Сэм стащила пуховик и шапку.
– Выходит, ты и есть тот меланхоличный и мистический сосед, – заявила она. – Подумать только! – продолжила она шепотом.
– А ты, – сказал он, – девчонка Сэм. Мы можем поговорить об этом позже?
– Если пообещаешь рассказать, что происходит.
– Идет.
Леон потянул Тень за штанину.
– Покажешь мне сейчас? – спросил он, протягивая свой четвертак.
– О'кей, – отозвался Тень. – Но если я покажу, ты должен запомнить, что мастер-фокусник никому не рассказывает, как и что делает.
– Обещаю, – торжественно ответил Леон.
Взяв монету левой рукой, Тень повел правой рукой Леона, показывая, как сделать вид, что берешь монету правой рукой, а на самом деле оставляешь ее в левой. Потом заставил Леона самого повторить фокус.
После нескольких попыток мальчик освоил движения.
– Ну вот, половину ты уже знаешь, – сказал он. – Остальное заключается в следующем: сконцентрируй свое внимание на том месте, где положено быть монете. Смотри на то место где она должна быть. Если ты будешь вести себя так, будто она у тебя в правой руке, никому и в голову не придет смотреть на левую руку, каким бы неловким ты ни был.
Сэм наблюдала за происходящим, слегка склонив голову набок, но молчала.
– Обед! – позвала Маргерит, выходя из кухни с дымящейся миской спагетти в руках. – Леон, мыть руки!
К спагетти полагались хрустящие чесночные хлебцы, густой томатный соус и ароматные пряные тефтели. Последние Тень особенно похвалил.
– Старый семейный рецепт, – сказала хозяйка, – с корсиканской стороны.
– Я думал, вы из индейцев.
– Папа у нас – индеец-чероки, – сказала Сэм. – Мама Мэг – с Корсики. – Сэм была единственной, кто действительно пил каберне. – Папа бросил ее, когда Мэг было десять лет, и переехал в другой конец города. Шесть месяцев спустя родилась я. Папа с мамой поженились, как только пришли документы о разводе. Когда мне было десять, он уехал. Думаю, его больше чем на десять лет не хватало.
– Ну, десять лет он был в Оклахоме, – вставила Маргерит.
– А вот семья моей мамы – евреи из Европы, – продолжала Сэм, – из какой-то страны, которая раньше была коммунистической, а теперь там просто хаос. Думаю, ей понравилась сама мысль о том, чтобы выйти замуж за чероки. Гренки и рубленая печенка. – Она отпила еще глоток красного.
– Мама Сэм – отчаянная женщина, – наполовину одобрительно сказала Маргерит.
– Знаешь, где она сейчас?
Тень покачал головой.
– В Австралии. Познакомилась в Интернете с одним мужиком из Хобарта. Когда они встретились во плоти, так сказать, она решила, что он все-таки так себе. А вот Тасмания ей и правда понравилась. Поэтому теперь она живет там в женской коммуне, учит народ расписывать батики и тому подобное. Разве не круто? В ее-то возрасте?
Тень согласился, что да, конечно, и положил себе еще тефтелей. А Сэм тем временем рассказывала, как британцы уничтожали аборигенов Тасмании, и о человеческих цепях, что встали поперек всего острова, но уловили только одного старика и мальчика. Она рассказывала о том, как фермеры, опасаясь за своих овец, убивали сумчатых волков, и как политики вспомнили, что этих редких животных следует охранять, только в тридцатых годах, когда последний сумчатый волк был уже мертв. Она допила второй бокал, налила себе третий.
– Ну, Майк, – внезапно заявила она, щеки у нее раскраснелись, – расскажи нам о своей семье. Каковы из себя Айнсели? – Сэм проказливо улыбнулась.
– По правде сказать, мы люди скучные, – сказал Тень. – Никто из нас до Тасмании не добрался. Так ты учишься в Мэдисоне? Каково там?
– Сам ведь знаешь, – отозвалась Сэм. – Я изучаю историю искусств, женское движение и отливаю статуэтки из бронзы.
– Когда я вырасту, – вмешался Леон, – то стану фокусником. Р-рра-зз. Ты меня научишь, Майк Айнсель?
– Конечно, – ответил Тень. – Если твоя мама разрешит.
– Как поедим, – сказала Сэм, – пока ты укладываешь спать Леона, я попрошу Майка сходить со мной на часок в «Здесь останавливается Бак», если ты, Мэгс, не против.
Маргерит даже не пожала плечами, только слегка подняла бровь.
– Думаю, он интересный, – пояснила Сэм. – И нам о многом надо поговорить.
Маргерит поглядела на Тень, который поспешно занялся стиранием воображаемой капли соуса с подбородка салфеткой.
– Ну, вы люди взрослые, – сказала она тоном, подразумевающим, что они таковыми далеко не являются, и пусть даже по документам совершеннолетние, на самом деле это далеко не так.
После обеда Тень помог Сэм с мытьем посуды – вытирал, а потом показал Леону фокус с отсчитыванием монеток в ладошку: всякий раз, когда мальчик разжимал кулачок, в нем оказывалось на одну монетку меньше, чем когда он их считал. А когда пришел черед последнего пенни – «Ты его сжимаешь? Крепко?» – когда Леон разжал пальцы, в руке у него оказалась монета в десять центов. Жалостные крики Леона: «Как ты это сделал? Мама, как он это сделал?» слышались даже в коридоре.
Сэм протянула ему пальто.
– Пошли, – сказала она, глаза у нее блестели от выпитого. Снаружи было холодно. Зайдя к себе, Тень бросил «Протоколы заседаний городского совета. 1872–1884» в пластиковый пакет, который прихватил с собой на случай, если Хинцельман окажется в «Баке»: ему хотелось показать старику упоминание о его деде. Бок о бок они спустились к гаражу. Стоило ему открыть дверь, как Сэм расхохоталась.
– Ах Боже ты мой, – выдохнула она при виде «тойоты». – Тачка Пола Гунтера! Ты купил тачку Пола Гунтера. Ах ты Господи!
Тень распахнул перед ней дверцу машины. Потом обошел «тойоту» спереди и сел на место водителя.
– Ты знаешь эту машину?
– Видела, когда приезжала к Мэгс пару лет назад. Это я уговорила Пола выкрасить ее в пурпурный цвет.
– Ох, – вздохнул Тень, – хорошо, когда знаешь, кого винить.
Он медленно вывел машину на шоссе, потом вышел закрыть дверь гаража. Когда он вернулся, Сэм поглядела на него искоса, словно уверенность начала покидать ее. Он пристегнул ремень.
– Ну ладно, глупо было это делать, да? – сказала она вдруг. – Садиться в машину убийцы-маньяка.
– В прошлый раз я благополучно довез тебя до дому, – ответил Тень.
– Ты убил двух человек, – возразила она. – Тебя разыскивает ФБР. А теперь ты живешь под чужим именем дверь в дверь с моей сестрой. Или, может, Майк Айнсель – твое настоящее имя?
– Нет. – Тень снова вздохнул. – Не настоящее. – Ему не понравилось, как это прозвучало. Словно он расставался с чем-то важным, отрекался от Майка Айнселя, отрицая его существование; будто он покинул старого друга.
– Ты их правда убил?
– Нет.
– Они явились ко мне и сказали, дескать, нас видели вместе. И мужик показал мне твою фотографию. Как же его звали? Мистер Шляпа? Нет, мистер Город. Совсем как в «Беглеце». Я сказала, что в глаза тебя не видела.
– Спасибо.
– Тогда расскажи мне, что происходит. Я сохраню твои секреты, если ты сохранишь мои.
– Я твоих не знаю.
– Ну, к примеру, ты знаешь, что это была моя идея выкрасить тачку пурпурной краской и это из-за меня Пол Гунтер стал объектом насмешек и издевательств по всей округе, так что под конец вынужден был совсем уехать из города. Мы тогда здорово накурились, – призналась она.
– Сомневаюсь, что это такой уж большой секрет, – отозвался Тень. – Все в Приозерье, наверное, знали. Так можно покрасить машину только с укура.
Тут она очень тихо протараторила:
– Если ты собираешься убить меня, пожалуйста, не делай мне больно. Не надо было мне с тобой ехать. Какая же я идиотка! Я же могу тебя опознать. Господи.
Тень снова вздохнул.
– Никого я не убивал. Честное слово. А сейчас я отвезу тебя в «Бак», – продолжал он, – мы выпьем. Или, только скажи, я разверну машину и отвезу тебя домой. В любом случае мне остается только надеяться, что ты не позовешь копов.
Мост они проехали в молчании.
– Кто убил этих людей? – спросила она.
– Если я тебе скажу, ты не поверишь.
– Уж я-то поверю. – Теперь ее голос звучал сердито. Тень спросил себя, так ли уж разумно было приносить к обеду вино. Жизнь в данную минуту определенно была не каберне.
