В начале 2008 года в Самаре была открыта скульптурная композиция Шемякина „Высоцкий и его время“. В нее он ввел и образ Марины Влади.
— От такого шага меня отговаривали многие друзья, — рассказывал ваятель. — У нас с ней всегда были сложные отношения. Но все же я решил отобразить Марину в бронзе. Если честно, она многое сделала для Высоцкого в последние годы его жизни. И сам он писал: „Тобой и Господом храним“. То, что он столько прожил, это благодаря именно Марине. Однако я все же выразил в скульптуре свое сложное отношение к этой женщине: она у меня представлена со своей нашумевшей книжкой в руках, а из книжки выползает маленькая гадюка… Пилюлю подсластил тем, что тщательно проработал прекрасное лицо Влади и одел ее в платье принцессы Клевской — помните эту ее роль в одноименном французском фильме?..»
* * *
«Милосердие заключается совсем в другом, — считала Влади. — Родным Володи, находящимся… в раздоре со мной, скажу: бороться надо не со мной, а с теми, кто греет руки и наполняет карманы на имени Высоцкого…»
Она была потрясена, увидев собственными глазами, как на Ваганьковском кладбище «за два рубля торгуют нашими с Володей фотографиями, которые были в нашем доме. Как они туда попали?.. Ко мне подошел один человек и предложил выкупить хотя бы небольшую часть моих частных писем. То есть на рынке можно обнаружить мои письма, мои любовные письма к Володе?!. Самое личное, самое интимное выставлено напоказ, на всеобщее обозрение… Меня… обвиняли, что я продала все рукописи Володи… Все, что было написано Володей, я сдала в архив. Все, кроме его писем, написанных им мне… Оставила себе и листок, на котором его рукой записано последнее стихотворение: „Мне меньше полувека…“ Я нашла этот текст после его отъезда. Когда он умер, я поняла, что это его последние стихи. Но потом я отдам и это».
В 2005-м по приглашению Влади в Париж приехала директор Российского государственного архива литературы Татьяна Горяева, которой Марина решила отдать оставшуюся часть архива. «Я не ожидала увидеть такую Марину, — искренне восхищалась архивистка. — Знаменитая, звезда, а лицо ничем не „подправлено“, божественно спокойна, осанка юношеская. Поразила меня искренностью, быстрыми переливами настроения. Славянская натура — переменчивая, безоглядная, широкая. Талантливая во всем… В гостиной на столе стоял кованый сундучок. Едва она прикоснулась к крышке, открыла, как ее просто заколотило. Потом мы перенесли из кабинета еще два, выгребли на тот же стол новые пакеты, в которых все было разложено по годам — его письма, ее, телеграммы… Фотографий — не одна сотня! Очень живые, непосредственные, сама снимала… Я так разволновалась, что задала Марине достаточно нелепый вопрос: „И это нам?“ Она залихватски, от плеча махнула рукой: о чем, мол, речь! Отдала все-все, без счета. Объяснила: „Для детей моих это — чужое, я — не вечна. Значит, должны быть там, где их поймут и сберегут“».
Но поставила одно непременное условие: при ее жизни фонд Высоцкого будет закрыт.
* * *
Россия «Колдунью» никогда не забывала и всегда хотела ее видеть. Когда Евгений Татарский задумал снимать фильм по повести Толстого «Упырь», то в главной роли он видел только Марину Влади. Но с подбором исполнителя роли ее любовника, князя Потемкина, пришлось помучиться. Героиню никто не устраивал. В конце концов Татарский взмолился: «Кого же ты хочешь, Мариночка?»
— Марлона Брандо! Вот кто бы подошел!
Эпизод с Потемкиным можно было снять за одну смену. Правда, съемочный день мэтра стоил миллион долларов. Но поскольку фильм продюсировали японцы, с деньгами проблем не было. Жаль только, сам Брандо захворал и свидание Марины со старой любовью не состоялось.
«Господи, она была чудо как хороша! — восторгался режиссер. — И как же ее любили в нашей стране! Был случай, когда после съемок в Крыму буквально перед отъездом Марина мне говорит: „Можешь со мной на базар поехать? Хочу сувениры на память купить“. Жара на улице стояла чудовищная, солнце палило. Марина надела большие черные очки, широкополую шляпу, да еще косынку повязала. Мы приехали на рынок, но не прошло и трех минут, как ее вычислили, и пошло-поехало. Собралась толпа, все тащили ей корзинки с фруктами и овощами. „Не возьму!“ — кричала она, но я ее приструнил: „Марина, это неприлично! Люди к тебе со всей душой, бери! У нас так не делается, чтобы от подарков, которые от всего сердца, отказываться“. В итоге я попросил все погрузить в машину. Приехали на площадку, раздали подарки киногруппе, да еще Влади вечером банкет устроили по поводу отъезда! Марина тогда была как статуэтка, хотя уже отметила 52 года… „Женя, — говорила она мне. — Снимай быстрее. Надо успеть, пока еще не противно ложиться со мной в постель!“»
На родине она продолжала успешно работать в театре. Все-таки сыграла свою Раневскую в «Вишневом саде» на сцене театра «Эпас Пьер Карден» на Елисейских Полях в постановке режиссера Марселя Марешаля. Рецензенты не скупились на комплименты в адрес актрисы: «Она завораживает по-прежнему сияющими глазами, неподражаемой женственностью и грацией. Несмотря на истинно парижский шик, Марина Влади с удовольствием подчеркивает свое происхождение, произнося чеховские имена чисто по-русски, не меняя ударений. На премьере зрители то заливались искренним смехом, то откровенно всхлипывали. Когда сцена опустела и раздались знакомые звуки — „далеко в саду топором стучат по дереву“, — одна дама в партере вскрикнула, захлебываясь словами: „Что это за шум? Неужели они все-таки рубят деревья? Какой ужас!“ Аплодировали долго. Даже кричали „браво“ — что в Париже большая редкость…»
Затем Марина стала Гертрудой в классической шекспировской пьесе. Так случилось, что в те дни в Париже гостил Юрий Петрович Любимов. Она пригласила создателя «Таганки» на премьеру «Гамлета». Волновалась, ей очень важна была именно его оценка. Но режиссер ушел, даже не дождавшись окончания спектакля. Марина была уязвлена. Звук хлопающего кресла во время представления — наихудшая разновидность аплодисментов.
Зато она сочинила роман. Если прежде писала воспоминания, мемуарную прозу, то теперь это уже был полноценный роман с интригой и сюжетом. Героиней книги «Le Collectionneur de Venise» — «Венецианский коллекционер» — была актриса. «Я взяла знакомый материал, — говорила Влади. — Хотя нет, наоборот, я написала женщину, противоположную мне по характеру».
Итак, стареющая актриса, которую уже не волнуют какие-либо творческие вопросы. Спектакли, кинофильмы, премьеры — все это уже в прошлом, пройденный этап. Да и вообще, эту женщину мало что интересует в жизни. Правда, где-то в деревне воспитывается ее сын, но он не способен скрасить одиночество немолодой женщины. Однако далеко, в Венеции, живет преданный поклонник актрисы, который коллекционирует все, что так или иначе связано с ее именем… Давным-давно, еще 14-летним подростком, он влюбился в звезду экрана, и вот только сейчас (ему уже далеко за сорок) коллекционер осмелился пригласить ее к себе в гости. И она решается на сумасбродство — приезжает к своему заочному поклоннику и попадает в своеобразный музей, который носит ее имя. Венец коллекции — кукла, ее миниатюрная, изящная копия в роскошном платье королевы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
