— Она позвонила мне среди ночи пьяная, извинялась, предавалась воспоминаниям, плакала, — сплетничала с подругами прежняя соседка Поляковых, Татьяна Марет, та самая, которая когда-то, в прошлой жизни, пыталась пичкать девочек запретными сладостями. — Марина совершенно одинока: мужья скончались, дети разъехались… да и возраст уже преклонный. Я тогда поняла, что если не приеду к ней, то случится беда. Так и вышло. Я нашла ее спящей… Пыталась разбудить, но не смогла. Вызвала «Скорую». Как выяснилось позже, Марина наглоталась снотворного, запив алкоголем. Слава богу, все обошлось. Но даже после этого случая мы не стали ближе, она по-прежнему избегала меня…
От полного отчаяния и самоубийства Марину спасли собаки, за которыми все-таки надо было ухаживать, кормить, выгуливать. Поднимаясь с пола после очередного падения, она кряхтела, как старуха, и приговаривала: «И тут ты прав, Антон Павлович, действительно, доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой…»
А затем неожиданно возикло жгучее желание выплеснуть на бумагу всю накопившуюся внутри боль: «Опустившись практически на дно, я нашла в себе силы, чтобы всплыть на поверхность. Привязанность к выпивке я выбила другой страстью — тягой к писательству. Сначала не прикасалась к алкоголю до шести вечера, а затем вообще сократила его потребление до минимума…»
Свою новую книгу «Sur la plage, un homme en noir» — «На пляже, или Черный человек» — Марина писала на пределе откровенности, не изменяя себе: «Я ненавижу всякую ложь. Я вообще ничего не скрываю и всегда пишу откровенно…»
Но, закончив рукопись, сначала даже не хотела публиковать. Ее убедил старинный друг — издатель Клод Дюран: «Ты пережила трагедию, которая может помочь другим людям в подобных ситуациях».
А потом появилась новая книга «Мой вишневый сад».
«Я много раз играла в чеховском „Вишневом саде“, — пыталась объяснить ее рождение Марина. — Однажда мне пришла в голову удивительная идея: продлить жизнь персонажей пьесы, узнать, что случилось с ними после 1894 года. И чем больше я думала над этим, тем понятнее мне становилось, что я могу написать историю собственной семьи. Ведь у бабушки был под Курском большой вишневый сад. Я представила себе, что Любовь Андреевна — это моя бабушка. А следом за ней и все остальные родные и близкие мне люди легко вошли в текст. Три года я словно сплетала огромную косу, в которую нитями врастали судьбы всех тридцати героев романа. Главная героиня — моя мама… И мой дед, генерал белой армии…
Книгу я довожу до того момента, как мама приехала вместе со мной в Советский Союз. Встретилась, кстати, с Высоцким. И я этим завершаю круг. Начало книги чеховское: Любовь Андреевна продает имение и уезжает в Париж к любовнику. А конец такой: я играю ее роль перед мамой…»
За четверть века, признавалась Марина Владимировна, «литературный труд для меня стал интереснее, чем труд актрисы, который всегда вторичный… обязательно присутствует режиссер, текст и заданные рамки. За письменным столом я становлюсь свободным человеком. Этого я никогда не чувствовала как актриса, которой нужны текст и режиссер. Хотя… актерство помогает писать — я привыкла влезать в чью-то шкуру, перевоплощаться в своих героев…»
«Я просто умею любить…»
На письменном столе второй день валялся журнал с отчеркнутой синим фломастером фразой: «Этой женщине пришлось пережить столько трагедий, что ее сердце превратилось в кусок железа…»
Марина так и не дочитала до конца статью о себе, натолкнувшись, как на острую иголку, на эти жесткие слова. Сначала усмехнулась: а не послать ли эту вырезку своему «венецианскому коллекционеру»?.. Чуть-чуть всплакнула, совсем чуть-чуть. Задумалась. Да, конечно, если оглянуться на все то, что с ней происходило, кажется, что это невозможно пережить. Но женщине всегда приходится быть лучше и сильнее мужчин. Главное решение всегда остается за женщиной. Всю жизнь она боролась и побеждала. Что поделаешь, такой темперамент. Да и по китайскому календарю она все-таки тигрица.
Что помогало выстоять? Да, дисциплина, внутреннее самообладание, сила воли. Говорите, «кусок железа»? Ладно, тогда извольте принять и такое признание: «Я кузнец своей судьбы. Но моя жизнь вовсе не такая уж удивительно счастливая. У меня было очень много несчастий в жизни, но которые переплетались с большим счастьем… Я ни о чем не жалею. Но главное — я умею любить. Это точно. Я умею любить потому, что отдаю все. Но и беру тоже все, конечно… Максималистка…»
«Да и вообще, — думала Марина, — этому господину сочинителю „куска железа“ следовало бы знать, что с некоторых пор смерти я вообще не боюсь…»
На одном из приемов ее познакомили с театральным режиссером Кристофом Лидоном. Ранее она о нем уже слышала, вернее, не столько о нем самом, сколько о его удачных сценических работах. Конечно, он ее сразу подкупил, сказав Марине, что недавно слушал компакт-диск с записями рассказов Чехова в ее исполнении на языке Мольера и получил громадное наслаждение. Кристоф, хитрец, Чехова, оказалось, помянул неспроста.
— У меня сейчас в работе очень интересная современная пьеса, такая легкая, веселая и грустная одновременно, — увлеченно рассказывал он. — Кто автор? Вряд ли вам что-либо скажет его имя. Впрочем, Лоле Белон. Он предложил мне свою комедию «Дамские четверги». И она мне показалась похожей на чеховскую драматургию. Знаете, ambiance такой, кисло-сладкая история… Три немолодые женщины — Элен, Соня и Мари, но совсем не три сестры, а так, приятельницы, по четвергам собираются вместе и вспоминают свои былые увлечения, какие-то радостые или печальные события…
— А в каком театре вы собираетесь это ставить?
— В Theatre de l'Oeuvre. Знаете такой?
— Еще бы! — засмеялась Влади. — В этом театре я впервые вышла на сцену в Париже, молодой человек. Это был спектакль по пьесе мужа, Робера Оссейна, «Вы, которые нас судите». Конечно, я помню этот маленький театр. На мой взгляд, он один из лучших по своей атмосфере… И кого вы хотите мне предложить играть, мсье Лидон? Я, кстати, видела вашего «Красного черта», мне понравилось. Так кого из дам?
— Хозяйку «четвергов» Соню. Кстати, по пьесе она из семьи русских эмигрантов, вам это близко. Я понимаю…
— Посмотрим.
Пьеса на самом деле оказалась интересной, с легким юмором. А Соня…
— Моя Соня — очаровательная русская баба — смешная, жизнерадостная, увлекающаяся, — говорила Марина знакомым, приглашая на премьеру. — Добрая душа, готовая всем пожертвовать ради сына. Кстати, автор мне говорил, что эта роль словно написана специально для меня. Я действительно похожа на Соню… Тоже безалаберная, щедрая, богемная. И по-прежнему люблю жизнь… Приходите.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
