Записи показывают постоянную и прочную связь Перми в области книжной культуры с Москвой и Подмосковьем. Так, пермский экземпляр Евангелия, изданного около 1619 г.[521] (П. 30), в 1670 г. был еще у попа «Спаского собору, что у великого государя во дворце»; Канонник 1636 г. (П. 92) в XVII в. был «отказан» черному попу Макарию, который служил в Ивановском монастыре на Кулишках; Пролог 1641 г. (П. 120) был куплен 25 мая 1650 г. в овощном ряду торговым человеком Гришкой Григорьевым, а порукой при этом был торговый человек суконного ряда – сиделец Яков Михайлов Нестеров. В Москве книги, позднее вошедшие в пермское собрание, принадлежали насельникам шести монастырей (Андроников, Данилов, Ивановский на Кулишках, Новинский, Новодевичий, Чудов), находились в Белом городе, Китай-городе, на Бору, покупались в овощном ряду и в лавке Печатного двора.
Из наиболее известных деятелей и личностей XVII – начала XX в., по большей части также связанных с Москвой, упомянутых в записях как вкладчики и владельцы книг, можно назвать стольника Петра Сорановича Агибалова (П. 10, 1617 г. – вкладчик); Андроника, епископа Пермского и Кунгурского (П. 233, 1618 г. – упоминается); окольничего, воеводу в Витебске и Казани во второй половине XVII в. Никиту Михайловича Боборыкина (П. 151); сенатора, кавалера ордена Александра Невского, князя Всеволода Алексеевича Всеволожского (П. 214, 1738–1797 гг. – упоминается); князя боярина Ивана Васильевича Голицына и его жену Ульяну Ивановну, верховную боярыню и «маму» Петра Алексеева (П., 69 – вкладчица); стольника Михаила Андреевича Еропкина (П., 25 – вкладчик); боярыню Анну Ильиничну Морозову, родную сестру царицы Марии Ильиничны Милославской (П. 180 – вкладчица); комнатного боярина, стольника, «дядьку» царевича Алексея Алексеевича – Богдана Семеновича Писемского (П. 132, автограф 1656 г. – вкладчик); боярина, князя, воеводу в Астрахани – Ивана Петровича Пронского (П. 158 – вкладчик); царя Михаила Федоровича (П. 109 – вкладчик; П. 198 – упоминается); стольника, боярина, князя Ивана Ивановича Хованского (П. 161 – упоминается); князей Хилковых: воеводу в Новгороде, наместника в Чернигове и Рязани Андрея Васильевича (П. 117, 1642 г. – вкладчик), его сына Федора Андреевича; генерал-майора, ближнего стольника, воеводу Юрия Яковлевича (П. 3) и многих других представителей высших общественных слоев России.
![]()
а
![]()
б
Евангелие. М.: Печ. двор, 1697 (П. 332): а – гравюра с изображением евангелиста Матфея; б – гравюра с изображением евангелиста Марка
Интересна судьба «самой иллюстрированной» книги XVII в. – Печерского патерика 1661 г. (П. 203). Очевидно, первая запись на его экземпляре, сделанная через небольшое время после выхода книги, говорит о том, что Никольский поп с. Кожина Арзамасского уезда (Нижегородской губернии) Симеон Леонтьев купил Патерик «на свои денги, дана два рубли на Москве в овощном ряду».
Позднее, но до 1679 г., вдова сына покупателя – также Никольского попа в Кожине – попадья Евдокия продала Патерик благовещенскому дьякону Иосифу Дмитриеву.
В 1679 г. уже дьякон Иосиф продает книгу старцу арзамасского Троицкого монастыря Антонию Туркину. В 1682 г. Антоний снова продает Патерик дьячку своего же монастыря Никите Трофимову, но делает это на Макарьевской ярмарке. На рубеже XVII–XVIII вв. на той же ярмарке уже пермский крестьянин Игнатей Окулов покупает книгу и в 1712 г. благословляет ею своего внука «Леквенского… варницного промысла крестьянина вотчины Григория Димитриевича Строганова – Ивана Васильева Окулова». В 1786 г. печатный Патерик в губернском городе Перми «у бывшего служителя Егошихинского завода» Андрея Сидорова Олонцова покупает кунгурский купец Анисимов, а в 1901 г. книга оказывается у кунгурского мещанина Андрея Леонтьева Фофанова. Лучшее доказательство действительно живой традиционной культуры в Пермской земле просто трудно придумать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Важно также подчеркнуть, что столь активный книжный рынок и систематическое движение древней книги мы можем проследить на многих иных вошедших в каталог экземплярах. Замечательно, что на той же Макарьевской ярмарке, очевидно, уже в XIX в., круг московских Миней 20-х гг. XVII в. был приобретен государственным крестьянином Неволинской волости Кунгурского уезда, «старовером», как он сам о себе пишет, Григорием Степановичем Кулыгиным «на собственное свое иждивение и своим усердием для спасения своей души и отпущения своих ведомых и неведомых многих грехов». Пермский крестьянин купил круг Миней, ранее принадлежавших соборному храму «у Соли Вычегодской», который целиком или частично был вложен туда отцом и сыном п.с. и Ф. П. Строгановыми. Более того, до сего дня три книги из этого круга (на июнь, июль и август, П. 56, 59, 63) хранятся вместе. Таким образом, особое значение в перераспределении книг действительно стала играть нижегородская Макарьевская ярмарка, но и Печатный двор сохраняет в какой-то степени свою прежнюю функцию. Например, московский Маргарит 1698 г. за 3 руб. 10 коп. в 1728 г. (!) «на Москве на Печатном дворе» покупает черный дьякон Соликамской церкви Богоявления. Позднее книга переходит в руки свягценнодиакона Преображенской Соликамской церкви Иосифа, который уже в бытность священником продает ее за 3 руб. в церковь Богоявления в казну (П. 33).
Анализ пермского территориального собрания показывает особенности книжной культуры региона, прежде всего активное функционирование древних книг во всех слоях общества, по крайней мере во всех окраинных уездах губернии, что давно доказано для Верхокамья[522](юго-западная часть области), а судя по записям, характерно также для Ильинского, Соликамского, Березниковского, Красновишерского, Чердынского регионов.
Для Пермской земли и ее книжной культуры важным признаком является и достаточно систематическое поступление в регион новых кириллических изданий уже в начале – первой половине XVII в. Позднее, в XVIII–XIX вв., древняя книга, находящаяся в пермских землях, не только систематически аккумулируется в старообрядческом Верхокамье, в Чердыни и Соликамске, но вновь приобретается в иных местах России и привозится сюда же. В значительной степени, как показал анализ записей, эту систематичность обеспечивали постоянные покупки новых изданий несколькими поколениями семьи Строгановых, вкладные записи которых обнаружены на книгах, начиная с московского Служебника 1602 г. (П. 23) и кончая Вечерей душевной Симеона Полоцкого 1683 г. (П. 273).
Особая демократичность книжной культуры региона прослеживается прежде всего в социальном составе владельцев и читателей XVII–XIX вв. кириллической книги и в специфическом, не замеченном до настоящего времени в иных региональных собраниях стремлении владельцев и читателей из демократических слоев общества оставить на древней (даже церковной «казенной») книге свое имя и дату чтения. Все эти черты пермской кириллической книжной культуры объясняют и наличие здесь активного рынка раннепечатной книги не только в XVIII–XIX, но даже и в XX в. Показательно и доказательно с этой точки зрения наличие именно на древних книгах многочисленных записей XX в.
Методика описания изданий и экземпляров книг, выявленных в хранилищах Перми, в своих основных принципах соответствует разработанной Археографической лабораторией МГУ и сегодня широко используемой методике описания[523]. Учтены в пермском каталоге и основные дополнения, принятые в первом опубликованном региональном описании Тверской книжности и в Каталоге отдела редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ (2000 г.). В основном они касаются описания изданий, которые уже не только повторяют данные избранного библиографического источника, но уточняют и дополняют их.
