или сенсационное откровение видеоблогера; он как бы говорит — напрямую этого не говоря, — что в нынешней ситуации бесконечных компромиссов, плохих новостей, вечного конфликта всех со всеми и мрачно-неопределенного будущего не все еще пропало и не все безнадежно. Прежде и поверх всего остального — он дает надежду.
№ 40, 19 ноября 2021
Портрет молодого человека с пистолетом в руке. Как Клинт Иствуд развенчал все американские мифы и создал свой собственный
(Мария Бессмертная, 2020)
1960-е: Клинт Иствуд и миф об истории
Несколько лет назад у Клинта Иствуда в интервью спросили, какой эпизод из его собственной жизни, по его мнению, достоин фильма. Переждав смех интервьюера, Иствуд ответил: «Когда мне был 21 год, самолет, на котором я летел, потерпел крушение над Тихим океаном, и мы с пилотом проплыли около трех километров, чтобы спастись. Возможно, этот случай, но не уверен. Крушение происходит очень быстро, а плывешь долго и скучно. Так себе история. Но больше ничего вспомнить не могу». Этот принципиально антианекдотический ответ — превосходная иллюстрация представлений Иствуда что о жизни, что о кино. «Лучший ковбой в истории» (по определению Джона Уэйна, единственного в этой номинации конкурента Иствуда), современный наследник классического Голливуда и режиссер, по которому можно и нужно изучать политическую историю Америки, в 60-х начинал у режиссеров, которые уважали свое и чужое время и не тратили его на любого рода невнятицу. Фильмы — во всяком случае те, благодаря которым Иствуд стал полноценным архетипом, — быстро придумывали, еще быстрее снимали, и решения в них принимались мгновенно. От них зависело, переживет ли персонаж следующие пять минут: на дворе стояла эпоха вестернов, пуля настигала всех. Умению справляться с абстрактными категориями, не выпуская при этом сюжета и пистолета из рук, Иствуда научил Серджо Леоне, с которым в 60-х они создали великую «Долларовую трилогию»: она не только запустила карьеры обоих, но и переписала американскую историю, стала эмблемой жанра спагетти-вестернов и обеспечила работой целое кинопоколение под предводительством Квентина Тарантино.
Иствуд приехал в Италию в 1964 году — умеренно знаменитый актер, за плечами у которого была несостоявшаяся учеба в Университете Сиэтла, несостоявшаяся служба в армии (войну в Корее он провел в качестве инструктора по плаванию — как раз после той самой авиакатастрофы), несколько эпизодических ролей в кино и пять сезонов вестерн-сериала «Сыромятная плеть», в котором он, по собственным словам, только и делал, что «целовался с девушками и щенками». Иствуду хотелось стать антигероем, начинающему режиссеру Леоне хотелось стать лучшим американским режиссером, чем сами американцы, — это был идеальный союз. Первым их совместным фильмом стал «За пригоршню долларов» — ремейк «Телохранителя» Акиры Куросавы о самурае-одиночке, который борется с организованной преступностью с помощью массовой резни, — и это была идеальная авантюра (иск против Леоне, поданный Куросавой за плагиат, только украсил ее). Главный жанр американского кино заново подарил американцам европеец, сняв ремейк японского фильма, который был поставлен по американскому роману (в основе «Телохранителя» Куросавы — романы классика нуара Дэшила Хэммета). Круг замкнулся, всесильный жанр, который в Америке заменял учебники по истории, получил прививку европейского скептицизма, а на выходе обнаружились новый жанр, новый герой и новая мифология: «За пригоршню долларов», который сам Леоне называл комедией дель арте, полностью изменил пейзаж вестерна. Фронтир как земля этической определенности, где добро борется со злом, существовать перестал. Вместо этого он оказался заселен гораздо более реалистичными персонажами (пусть часто действовавшими вне законов физики), все они были прежде всего убийцами и только после — героическими фигурами. За следующие два года Леоне и Иствуд снимут «На несколько долларов больше» и «Хороший, плохой, злой» — трилогия станет настоящим актом патриотизма и в конечном счете пацифизма.
В 1967-м на деньги, заработанные на «Долларовой трилогии», Иствуд вместе с Ирвингом Леонардом основал компанию Malpaso Productions, на этой базе будут выпущены все его фильмы: гонорары за зверские убийства безымянных статистов, изображавших в Италии коренное население США, стали фундаментом для кинокомпании, которая займется пересмотром всех американских героических мифов, начиная с вестерна и заканчивая подвигами времен Второй мировой.
1970-е: Клинт Иствуд и миф об ультранасилии
В 1970-е американская популярная культура вступала тяжело: с одной стороны, космическая гонка предоставляла неосвоенные территории для новой национальной мифологии (с ней Иствуд тоже будет работать, но значительно позже), с другой — разгар холодной войны и бесконечная война во Вьетнаме. Только что был осужден Чарльз Мэнсон, окончательно утвердивший серийных маньяков в статусе если не рок-звезд, то чего-то максимально к этому близкого, в Париже от передозировки умер Джим Моррисон, Конгресс запретил рекламу сигарет на телевидении, а Голливуд пережил один из крупнейших в своей истории финансовых кризисов. Вишенкой на торте стало интервью Джона Уэйна в майском номере Playboy 1971 года. Герой десятка классических вестернов и символ бравого американского милитаризма заявил, что «не чувствует вины за то, что американцы отвоевали эту великую страну у индейцев. Их желание оставить эти земли за собой — эгоизм». Последовавший скандал, в котором популярнейший голливудский актер и режиссер, ставший олицетворением «добра с кулаками», столкнулся с требованиями, как сказали бы сейчас, сторонников института репутации, подтвердил очевидное: классический вестерн вместе с его главными героями хоронил себя сам — и фильмы Леоне тут были ни при чем. Иствуд понимал это как никто.
Вернувшись из Италии звездой жанра, который находился в переходной фазе, Иствуд на несколько лет от него отошел. В 1971-м вышли три важных в его карьере фильма. Режиссерский дебют, довольно скромный психологический триллер «Сыграй мне „Туманно“» по сценарию Джо Хеймс, «Обманутый» Дона Сигела, где Иствуд впервые играл против типажа, и «Грязный Гарри» Сигела же: второй самый известный персонаж Иствуда по сути был новой ипостасью его героев из фильмов Леоне. Довольно дикий по тем временам полицейский боевик (от роли отказались Стив Маккуин, Берт Ланкастер и Пол Ньюман), где Иствуд сыграл детектива, который в процессе поимки серийного убийцы по прозвищу Скорпион (отсылка к реальному, так и не пойманному маньяку Зодиаку) устраивает на улицах Сан-Франциско суд Линча, стал хитом проката (36 млн долларов сборов при бюджете в 4 млн) и красной тряпкой для критики. Именно тогда с легкой руки обозревательницы The New Yorker Полин Кейл Иствуд в первый (и далеко не последний) раз был назван фашистом. Спустя 50 лет такая реакция кажется несколько преувеличенной: и Сигел, и Иствуд, не понаслышке знакомые с техникой репрезентации насилия на экране, в первую очередь снимали жанровое кино. Инспектор Гарри Каллахан, стиляга в вызывающе отглаженном пиджаке и с заготовленными афоризмами на любой случай, разумеется, транслировал падение доверия к полиции в частности и государственным структурам в общем, но прямым политическим высказыванием не был.
