— В решающий час, — сказала я, хотя понимала еще меньше чем раньше. Я не хотела размышлять о том, что зеркало, вероятно, показало Альвизе всю орду вооруженных помощников, так что победа ему уже была практически обеспечена.
Себастиано как раз хотел открыть дверь, когда Барт распахнул ее снаружи. Его лицо и воротник были покрыты сажей. Глаза и зубы казались особенно белыми на этом фоне.
— У какого дилетанты ты приобрел порох? — спросил он. — У него неправильный состав. Аркебуза только что выстрелила сама! Еще чуть-чуть и я бы разнес половину водного зала.
— Там должен быть другой порошок, — сказал Себастиано. — Я иду вниз с тобой.
Когда мы соберемся уходить, я заберу тебя.
Но я уже встала и последовала за ним к двери.
— Я тоже иду с вами.
— Это будет довольно скучно.
Это не могло быть скучно, если он был рядом. Но я не сказала об этом, а вместо этого ответила:
— Я всегда хотела увидеть, как заряжают аркебузу.
На самом деле это было не особенно захватывающим смотреть, как заряжают оружие. Оно было массивным с грубыми, резными ручками и длинным, железным стволом, а прилагающиеся инструменты были похожи на те, которые использовали мы для разжигания шведской печи. По крайней мере, таким образом я узнала, как сложно было зарядить винтовку в пятнадцатом веке. Даже несмотря на вонючий запах пороха (как от китайской ракетницы после запуска). Как казалось, ничто в этом столетии не обходилось без запахов.
Мужчины собрали оружие и сложили его в ящик. Пока я обдумывала, готовят ли также Малипьеро заряженные винтовки, я осмотрелась. Из галереи ступени вели вниз. Часть зала была построена вокруг воды, так что можно было попасть в дом прямо на лодке. Когда я присмотрелась к перилам внизу, то заметила там гондолу.
На нее был натянут брезент, но все же часть выступала наружу, и я увидела, что древесина была ярко красного цвета.
Вероятно, я только вообразила это, но я уверена, что сразу же почувствовала, что от лодки исходит особенная магия. Когда закрывала глаза, мне казалось, как будто я уже могла видеть яркий свет, в котором этот мир прошлого скоро разрушился бы перед моими глазами и исчез.
Затем это зашло дальше. Хосе спустился по ступенькам и стянул брезент с гондолы.
— Можем начать, — любезно сказал он мне.
Конечно, это не было неожиданным, но все равно я почувствовала себя застигнутой врасплох. Беспомощно я посмотрела на Бартоломео. Теперь пришла очередь прощания! Мне сразу же очень сильно захотелось плакать. Я едва могла сдержать слезы.
Я встала перед Бартом и опустила голову.
— До свидания, — сказала я срывающимся голосом.
— Скорее всего, прощай, — возразил он мягко. Немного помедлив, он выступил вперед и взял меня за руку. — Ты — смелая девушка. — Я никогда тебя не забуду.
— Я тебя тоже, — теперь все же я начала реветь. — Большое спасибо за все, — всхлипывала я.
— Я благодарен тебе.
— И передай привет Клариссе, слышишь? Скажи, что я всегда буду думать о ней!
И что я желаю ей всего самого наилучшего! Этого я желаю вам обоим!
Он отпустил меня и кивнул, пряча лицо.
— Теперь иди уже.
Поспешно я вытерла слезы и только на краю поняла, что мои руки были замазаны сажей. Прекрасная, свежая одежда также была в пятнах. Все равно, кого еще интересовало небольшое количество грязи.
Себастиано и Хосе уже сели в гондолу.
— Как только мы отправим ее назад, мы вернемся сюда и заберем тебя, — сказал
Себастиано.
Хосе оттолкнул лодку от ступеней в направлении ворот. Пока Себастиано открывал решетчатые ворота, наверху галереи появилась Мариэтта.
— Так я проснулась как раз вовремя! — крикнула она, рассматривая меня, нахмурившись: — Слишком холодно, чтобы выходить без накидки!
— Мне подойдет и так, — крикнула я в ответ. Было в самом деле промозгло, даже холодно, но на такое короткое время казалось бессмысленно растрачивать хорошую одежду. Я только накинула платок на плечи, так как я оказалась бы в будущем со свои собственные вещи.
Хотя было видно, что Мариэтта только поднялась с постели, она была прекрасна как всегда. Ее ночная сорочка из шелка была довольно прозрачной, и с длинными черными волосами она была похожа на эротический вариант волшебницы, но впервые меня не волновало, что она выглядела замечательно.
— Спасибо за все, — крикнула я на прощание. — Особенно за красивую одежду!
Гондола проскользнула через ворота в канал, а Бартоломео и Мариэтта исчезли из моего поля зрения.
Героически я подавила последний всхлип и села прямо на скамью.
Себастиано между тем повесил свечу в носовой части, пока Хосе управлял веслом на другом конце гондолы.
Говорили мы не много, так как оставалось мало времени. Едва Себастиано сел рядом со мной, как мы уже достигли места, где я упала в воду во время регаты, а
Себастиано спас меня. Оглядываясь назад, казалось, что прошли уже годы, хотя на самом деле только четыре недели.
— Мы сейчас будем на месте, — сказал Хосе. В свете лодочного фонаря его лицо с повязкой на глазу казалось, как будто он только что начал сказ, чтобы разделить общество с нами смертными. "А если это действительно так?" — пронеслось в моей голове. Вероятно, на самом деле он происходил из неисследованной эпохи, наполненной богами и сказочными существами. Также как старая Эсперанса. Была ли она его спутницей из далеких, неизвестных веков?
Невольно я положила руку на сумку на поясе, пока не нащупала контуры кошачьей маски и маленькой фигурки святого, талисман святого Себастиано.
— Начинается, — сказал Себастиано. Он сел рядом со мной и обнял рукой. Я вцепилась в него. Внезапно мне стало страшно. Что, если он не выживет в решающий час, и я больше никогда его не увижу?
— Я не хочу назад, — вырвалось у меня.
— Что? — спросил он.
— Я хочу остаться здесь. С тобой. И поехать с тобой к Гвидекке. Ты можешь показать мне, как обращаться с аркебузой.
Над краем лодки показалась серебряная линия.
— Нет! — крикнула я. Позволь мне пойти с тобой! Мой затылок зачешется, если рядом будет опасность! Я могу вас вовремя предупредить!
— Так не пойдет, Анна, — он прислонил свой лоб к моему. В голосе слышалось сожаление, но теперь это больше не изменило бы ничего. Серебряная линия стала шире и излучала ослепительный свет. Похолодало, а затем стало еще холоднее.
Вокруг все начало качаться. Темные контуры по обе стороны Гранд-канала расплывались. Свет факелов на берегу поглощал серебряный блеск и исчез.
Тряска становилась сильнее, свет был повсюду, и тогда прозвучал щелчок.
