— Кати давай, а то сами тут охереем…
Никого не потревожив, они осторожно проехали мимо спящей школы и погнали автобус дальше. За деревней Лёха включил фары.
Лёха и Саня решили спрятать украденный автобус не в лесу, возле грейдерной дороги, а на карьерах, на самом отшибе. Угон такой машины у москвичей — дело серьёзное, и укрывать добычу надо надёжно. Например, на карьерах. Чужак не разберётся в лабиринте котлованов и буртов и не отыщет здесь автобус даже по следам.
— Было бы у нас где ездить, так хер бы я эту тачилу продавал, — от души признался Лёха.
— Борзый, не ты один решаешь. Тачила на троих.
— На хера тебе бабло, Саня? Ты даже бухать не можешь, блюёшь.
— Ты с моё на баланде посиди, сам заблюёшь. А тебе-то бабло на хера? Крышу на доме перекроешь?
— Пош-шёл ты. Крышу пускай Верка подолом своим перекрывает. Я мотор для лодки куплю, до Нижнего за два часа долетать буду. Шлюх сниму. Верка с Лизкой надоели, ни хера не умеют давать.
— Я хазу хорошую там знаю. Купишь адресок?
— Да пош-шёл ты. У меня там кореша со взвода.
Автобус катился по извилистой и узкой дороге меж кустов. В тумане она просматривалась метров на пятьдесят вперёд, не больше. Но Лёха рулил уверенно, рисково кидал автобус в повороты.
— Сколько за тачилу в Нижнем отлупить можно? — спросил Лёха словно сам у себя.
— Барыги полцены срежут, точняк. Мишка мурыгинский, сука, тоже своё возьмёт, он же на чёрных выходить будет. Что останется — на троих поделим. Тебе для шлюх только на пару палок хватит, баклан.
— А ты чо такой довольный? — разозлился Лёха.
— Смешно, как ты дёргаешься.
Лёха закурил.
— Эх, Саня, — с чувством сказал он. — На хера нам Мурыгин, Мишка евонный? Хера ли у тебя подвязок в Нижнем нет? На двоих навар делить не жалко, а на четверых — вилы… Ты ж говорил, что ты вор крутой, всех знаешь…
— Да щас шушеры всякой вроде тебя столько в дела набилось, что братьев ради тачки западло беспокоить, — обиженно ответил Саня. — А шушера Сане Омскому не канает.
— Конечно. Ты, бля, у нас по кассам ходок.
— Лёха, не гони порожняк. За базар отвечают, — предупредил Саня.
— Чо ты мне сделаешь? — хмыкнул Лёха. — Напердишь в автобусе?
Автобус пробрался среди буртов, преодолел дренажную канаву по накатанному съезду и теперь ехал вдоль разрезов. Один из карьеров дымил, и в свете фар уже ничего нельзя было разобрать.
— Место нормальное присмотрел? — спросил Саня.
— Никто на хер не найдёт. Я там «девяту» прятал, которую в Семёнове угнал. Два года назад, помнишь?
— Я за твоими скоками не слежу. Чо думаешь, черти эти будут в ментуру подавать?
— Московские же. Всяко будут.
— Они ведь сразу на нас закозлят.
— Ну и хера ли? Пусть докажут.
— Тебе в пресс-хате менты доказывать будут.
— Не бзди, я на пресс не расколюсь.
— Ваще им ничо не обещай. Только унюхают, что это мы тачилу дёрнули, и тачилу себе отожмут, и срок повесят.
— Не бзди, сам знаю.
Лёха затормозил. В темноте и дыму невозможно было понять, почему это место Лёха считает хорошим убежищем. Саня опустил стекло в окошке, высунул голову и огляделся:
— Леха, фраер, лажовое место. Вычислят.
— Отвечаю тебе, место могила, проверено, — самоуверенно заявил Лёха, доставая флягу и отвинчивая колпачок.
— Наши деревенские и вычислят. Вон там узкоколейка, я знаю.
— Хера ли? С неё не видно, я проверял. Сюда ваше не ездят. Да кто из наших ваще против меня залупнётся? Дом спалю.
— Надо было в лес загнать, — убеждённо и мрачно сказал Саня, подставляя под флягу два стаканчика.
— В лесу егеря.
— Лажовое место, — задумчиво повторил Саня и выпил.
Лёха тоже выпил.
— Я ключи от тачилы себе возьму, — сказал Саня. — Чтобы ты без меня не уехал.
— Хер тебе, Саня.
— Лёха, я тебя знаю, ты ведь меня кинешь.
— Кончай пургу гнать.
— Тогда ключи мне дай.
— Хер тебе.
Лёха вылез из кабины, обошёл автобус и открыл заднюю дверку. Саня тоже выкарабкался из кабины и подковылял к Лёхе.
— Хлама-то у них тут… — пробормотал Саня, оглядывая снаряжение Гугера, Валерия и Кирилла.
Багажная часть автобуса было заставлена пластиковыми ящиками, кофрами, сумками.
— Бензопила моя, — сразу сказал Саня.
Лёха, нагнувшись, вытащил ручную немецкую бензопилу Makita. Она была без кейса, но планку с зубцами прикрывал пластмассовый кожух. В корпусе пилы бултыхнулся бензин.
— Хер тебе, — сказал Лёха. — Пила моя. Бери чо другое.
— Лёха, вор слово держит, — в голосе Сани появилась угроза.
— Уркам своим уши грей.
— Лёха! Сукой будешь.
— Тебе чо пила?! — разъярился Лёха. — Бери чо другое! Навалом дерьма всякого! А пилу я щас Мурыгину сдам! Выпить хочешь ещё?
— Я тебе сразу сказал, что пила моя!
— Ну, сказал и сказал. Хера ли.
Саня молча вцепился в ручку пилы. Лёха легко оттолкнул его, и Саня задом повалился на землю, нелепо махнув палкой.
— Не лезь, козёл, — беззлобно посоветовал Лёха.
Саня, кряхтя, поднимался на ноги.
— Будешь щас чо брать? — спросил Лёха.
— А ты мне, бля, донесёшь до деревни? Я инвалид!
— Сам себе неси. Я те не ишак. Не будешь, так я закрываю.
Лёха захлопнул дверцу и бибикнул сигнализацией, потом сунул брелок с ключом от автобуса в карман камуфляжных штанов.
— Пошли, — буркнул он. — Надо, чтоб нас утром в деревне видели.
С пилой в руке Лёха деловито пошагал в темноту.
— Погоди! — крикнул Саня. — Куда побежал!
Саня заковылял вслед за Лёхой.
Они шли в сумерках начинающегося рассвета вдоль торфяных карьеров. Лёха двигался впереди, размахивая пилой, Саня еле поспевал следом. Он хромал, цеплялся палкой и материл Лёху:
— Лёха, гондон… Ты ведь меня обул, сука… Место лажовое, ключа от тачилы не дал, воровское слово не держишь… Ты ведь тачилу заберёшь и в город угонишь… А я, мандюк, ключ от сарая у Мурыгина брал… Я, значит, и тачилу укатил… И у этих фраеров московских спрашивал, где ты… Значит, не с тобой я был… Ты все стрелки на меня перевёл, везде меня подставил, да, Лёха? Ты братана своего подставил? Папу своего?
Казалось, что Саня спотыкается и шатается не от колченогости, а от сокрушительного прозрения.
Лёха не отвечал и только усмехался.
Возле горящего карьера он притормозил, положил бензопилу на дорогу, снял с ремня флягу и свинтил крышку. Чёрный плоский котлован лежал без огня, но во многих местах дымился.
— Может, бля, направить на деревню пал? — задумчиво спросил Лёха сам у себя. — Чо сгорит, власти выплату дадут. Уехать сможем. И Шестаков ничо не сделает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
