— Покажем вендскому отродью, каковы настоящие воины!
Добровольцы загомонили и беспорядочной толпой двинулись к стенам. Хакон даже не выстроил их, и теперь я был убежден, что они умрут.
— Трус! — проходя мимо, бросил мне Арм.
— Прощай, — сказал я и отвернулся. К чему было спорить с дураком?
В тот миг я думал, что вижу брата в последний раз, но нити Норн непредсказуемы. Мы встретились с Армом еще раз, уже за стенами Датского Вала. Смельчаки так и не сумели отогнать вендов, лишь немного задержали их. Вечером не на шутку напуганный Хакон примчался ко мне за помощью, и на сей раз я не отказал. Время развлечений и легких стычек прошло, пора было зарабатывать славу и деньги…
Мой хирд выстроился у стены. Ворота заскрипели,то, что творилось за ними, больше походило на бойню, чем на сражение. Немногие уцелевшие добровольцы с воем бегали вдоль Вала и отчаянно пытались залезть обратно на спасительную стену. От их былой смелости не осталось и следа. Сзади их подгоняли мечи вендов, а сверху поливали смолой свои. Арма я увидел сразу. Он жался у стены и беспорядочно размахивал слишком тяжелым и непривычным для него мечом. Проклятый Хакон! Знал же, что берет в дружину пахаря! А еще позволил ему командовать смертниками!
Подбадривая хирд, я закричал. Арм услышал мой крик и рванулся к воротам. Стоящий по правую руку Трор глухо зарычал. Его глаза стали прозрачными, как вода. Он почувствовал силу Одина! Я и сам уже видел в небе то золотое сияние, что всегда предшествовало появлению Одноглазого. Однако я сдерживался. Становиться зверем было еще рано — нельзя обрекать хирд на беспорядочную схватку. Я быстро обежал глазами ряды вендов. Настоящих воинов среди них было немного, гораздо больше мужиков-ополченцев в длинных рубахах, меховых шапках вместо шлемов и перевязанных лыком поршнях. Они с ужасом смотрели на истекающий пеной рот Трора и боязливо перекликались. Этих дремучих лапотников стоило лишь хорошенько припугнуть.
Я поднял меч и протяжно, как учил Ульф, завыл. На мой вой хирд откликнулся дружным ревом. Звериное многоголосие полетело над Рвом, взвилось в голубое небо и достигло чертогов Одина. Чуя кровавую забаву, засту, чал копытами Слейпнир[84], закаркали мудрые вороны запели валькирии[85]…
— Бежим! — взвизгнул какой-то венд. Они попятились, а кое-кто уже побежал, на ходу бросая оружие. Победа была совсем рядом! И тут случилось нечто странное. Из отступающей толпы выскочила одетая воином высокая баба. На ней не было ни шлема ни шапки. Темные с рыжиной волосы блестели на солнце, а голубые огромные глаза полыхали ненавистью. С пронзительным воплем она налетела на Генделя Вепря. Тот попробовал ударить ее мечом, но топор следовавшего за бабой богато одетого воина отразил удар. Словно не заметив грозившей ей смерти, баба пригнулась и проскользнула за спину берсерка. Следить за ней было уже некогда. Венды кинулись в атаку. Вперед побежали даже те, что совсем недавно бросали оружие, но сила Одина влилась в мои руки и укрепила дух. Меч застонал, вонзаясь в чье-то тело… Кровь и грязь перемешались. Мольбы и вопли поверженных врагов полетели надо рвом и вдруг слились в один предсмертный крик.
— Бра-а-ат! — кричал Арм. Я обернулся. Он лежал в грязи у ворот, а венедка-воительница рубила его тело коротким мечом, будто разделывала для пира тушу барана… Я ожидал смерти брата, но чтоб над телом моего родича глумилась баба?! Этого я не мог допустить!
На ходу избавившись еще от парочки врагов, я двинулся к воротам. Опьяневшая от крови венедка продолжала кромсать труп Арма. В ней, в ее отчаянном упрямстве было что-то знакомое, что-то такое…
— Дара! — окликнули ее.
Воительница отшатнулась, но поздно. Мой меч не задел ее, зато шип сапога вонзился точно в основание белой шеи. Не выпуская оружия, она свалилась лицом вниз. Сбоку кто-то горестно взвыл. Может, родич, а может… Воительница была смела и, наверное, красива. Такую многие мечтали бы назвать своей…
Прорубаясь сквозь вражьи ряды, я выбрался к краю рва, и тут в лесочке призывно загудели дудки. Повизгивая, как побитые собаки, венды принялись скатываться в ров. Битва была окончена. Я оглядел своих хирдманнов. Трор тяжело дышал и порывался в погоню, однако Скол крепко стискивал его руки. Бедняга Гендель валялся на земле и судорожно подергивал обрубками ног. Защитник отважной бабы все-таки одолел его…
Я подошел и посмотрел в глаза Генделя. Пересиливая боль, он улыбнулся и покосился на кинжал у пояса — просил о милосердии… Я вложил ему в руку меч и, не отводя взгляда, полоснул кинжалом по шее. Гендель не дрогнул и не перестал улыбаться. Один запомнит такого воина…
— Эй, Хаки! — окликнули меня. Двое воинов пытались собрать оставшиеся от Арма куски мяса. Труп брата не интересовал меня, а вот венедка… Однако ее нигде не было видно. Должно быть, друзья забрали ее с собой. Жаль…
Я задумался. Баба точно кого-то напоминала, но кого? Я не знал такой женщины. Она походила на словенку, но одета была как наши воины и сжимала легкий, сделанный под руку юноши меч. Кажется, венды называли ее Дарой…
Рассердившись на то, что меня так занимает незнакомая баба, я сплюнул и направился к лагерю. Воины принесут тело Арма на большой костер, и тогда нужно будет изобразить печаль, а нынче я слишком устал.
Однако тризновать и произносить речи о храбрости погибшего Арма мне не пришлось. Уже на другой день Отто-кейсар отвел свои войска от Датского Вала. Лазутчики проверили лесок у рва и даже лощину, в которой венды стояли лагерем, но никого не нашли. Должно быть, поняв, что Вал не одолеть, кейсар замыслил что-то иное. После долгих розысков люди Хакона где-то раздобыли одного из вендов. Ярл позвал меня, когда пленника привели в его шатер. Венд оказался худым и грязным парнем, с длинными масляно-черными волосами и разбитым в кровь лицом. Штаны и рубаха висели на его тощих плечах, будто на пугале, а подбородок неудержимо трясся.
— Как тебя зовут? — спросил его ярл. Парень постарался успокоиться. На мгновение его подбородок перестал дрожать.
— Михаил, — ответил он. Хакон засмеялся. Я понял его смех. Михаилом звали одного из помощников бога христиан. Того самого, в которого верил Отто-кейсар.
— Кейсар так хочет, чтоб мы приняли новую веру, что посылает нам своего ангела, Михаила… — сказал Хакон.
— Я не ангел, — возразил пленник.
Ярл перестал смеяться:
— Это я вижу. Скажи, куда пошло войско Отто, и останешься жив.
— Не знаю…
Ожидая смерти, пленник склонил голову, но Хакон лишь отмахнулся:
— Уведите его.
