— Не мучься, — думая, что я грущу об Олаве, успокаивал Болеслав. — Вернется твой конунг. Уж кого-кого, а тебя он не оставит. А коли не вернется — пойдешь со мной. У меня и свои земли есть, и свои дома. Будешь жить припеваючи…
Болеслав и не подозревал, что все его земли и дома я променяла бы на одну-единственную встречу с Хаки Волком!
Этой ночью мне не спалось. Я ворочалась с боку на бок и вздрагивала от малейшего шума, словно ждала чего-то. Оказалось — не зря… Под утро в шатер заглянул грек и, пытаясь кого-то отыскать, завертел головой.
— Эй! — шепотом окликнула я. Он пригляделся, а потом махнул рукой и скрылся за пологом. Куда он меня звал и зачем? Может, случилось что-то особенное, ведь недаром предчувствия не давали мне спать?
Я натянула безрукавку, подхватила меч и выскользнула из шатра. Снаружи было сыро и холодно. Лагерь еще спал, а тишина стояла такая, что казалось, шепнешь слово — и услышишь, как тихо откликается на него невидимый кромешник-ведогон[87]. Дева Заря еще не взошла на небо, но, предчувствуя ее появление, ночные тени прятались под ветви деревьев, и блестящими искрами вспыхивала на подмерзшей земле утренняя роса.
Я огляделась и увидела грека. Тюрк был одет в длинный серый плащ с капюшоном и крепкие дорожные поршни, словно собирался в дальний путь.
— Дара! — Похлопывая ладонями, он подошел ко мне и заглянул в лицо. — Хочешь на Марсей?
Еще бы! Глупый вопрос! Да и к чему он? Будто Тюрк сам не ведал моего заветного желания!
— Слушай. — Грек огляделся и понизил голос. — Я провезу тебя на остров. Мало того — помогу пробраться прямо в логово к Синезубому, но с одним условием.
— Да хоть с десятком!
—Не спеши. Подумай.
О чем думать?! Там, на Марсее, может быть Хакон-ярл а с ним мои заклятый враг, убийца матери! Да мне даже жизни не жаль, лишь бы добраться до него!
— А как же Али?
— Что «Али»?
— Завтра его корабли придут за тобой.
Я перебила Тюрка:
— Не беспокойся. Он не станет долго искать. Увидит, что меня нет, и уйдет к жене. Я его знаю.
— Да, но ты останешься совсем одна. Больше некому будет за тебя заступаться. Не придет ли такой миг, когда ты проклянешь свою нынешнюю поспешность и обвинишь в ней меня? Не поднимешь ли на друга свой меч?
— Нет!
— Тогда слушай. В бухте стоит корабль Оттона. На рассвете он заберет из лагеря ученых мужей, которые учат новой вере, и уйдет на Марсей. Я сказал епископу Проппо, что хорошо знаю нравы и речь данов, поэтому могу ему пригодиться. Он позволил мне ехать на остров.
Я знала епископа. Он заметно выделялся из толпы ученых болтунов Оттона. Проппо был уже немолод, однако, когда он говорил о своем боге, его лицо светилось, будто внутри сиял солнечный камень, а морщины разглаживались. Поговаривали, что Проппо избран богом, поэтому не ведает старения и смерти, но я не верила в эти байки. Ни один бог не может дать человеку бессмертия на земле. Там, за кромкой, в ином мире, — другое дело, но на земле — нет! Как-то раз я сама видела беднягу епископа за шатрами. Пугливо озираясь по сторонам, он долго и надрывно кашлял, а потом сплюнул на снег кровавый сгусток, затер его носком сапога, выпрямился и, напустив на себя обычный невозмутимо-добродушный вид, вышел из своего убежища. Я никому не сказала об увиденном, ведь это была не моя тайна… А нынче Проппо собрался на Марсей, и Тюрк тоже, но как грек провезет меня?
— Все просто. — Он усмехнулся. — Епископ, может, и святой, но не всевидящий. Я обманул его. Сказал, будто так долго был в рабстве у данов, что теперь боюсь отправляться к ним без надежной защиты. Сначала он твердил, что нет защиты надежнее Божия слова, но потом позволил взять в охранники любого из оставшихся воинов. «Если от этого тебе будет легче», — сказал он и отпустил меня в лагерь. Теперь дело за тобой: согласишься на мое условие — станешь этим воином, нет — я найду другого.
Я не верила своим ушам! Сбывались мои мечты! Уже заранее соглашаясь со всеми условиями Тюрка, я натянула на голову шерстяную шапочку, которую обычно надевала под шлем, и затолкала под нее волосы.
— Но ты же не знаешь, чего я хочу? — удивился грек.
— Мне наплевать. Я сделаю что угодно, лишь бы оказаться там же, где мои враги. Пошли! — Я была готова идти за ним хоть на край света, но Тюрк не торопился. Его лицо стало серым и безжизненным, как у мертвеца.
— Мы пойдем, но пообещай, что прежде, чем ты станешь искать своих врагов, ты убьешь моего! — хрипло заявил он.
— Ярла Хакона?
— Да. Поклянись, что сделаешь это, и я проведу тебя на корабль.
Убить ярла? Я задумалась. Хакон был слишком известен, чтоб можно было прикончить его незаметно. Если меня поймают, кто отомстит Хаки и Трору? Но если откажусь — грек ни за что не возьмет меня на остров. Он просто заплатит какому-нибудь жадному дураку, и тот с охотой подрядится на убийство. Нет, уж лучше я попробую…
— По рукам!
Тюрк похлопал меня по плечу:
— Отныне ты мой воин и будешь неотлучно при мне. Но помни — не высовывайся.
Я не высовывалась. Пожалуй, на корабле не было более тихого и спокойного человека. Ученые мужи постоянно спорили и скандалили, гребцы втихаря подсмеивались над ними, а я лишь молча бродила за греком и озиралась по сторонам. Каждый раз, когда мимо проплывали скалистые берега, мне казалось, что эта земля и есть Марсей, однако каждый раз я ошибалась. Только на второй день пути кормщик радостно вскрикнул:
— Марсей!
— Теперь будь осторожна, — оглядывая берег, шепнул мне Тюрк.
Одни боги ведали, чего мне это стоило! Из стоявших в гавани сотен кораблей так хотелось немедленно узнать тот, на палубе которого я прикрывала губы от Тророва сапога и харкала кровью, но зловещего драккара нигде не было видно. Тюрк тоже беспокоился, но старался выглядеть беспечным.
Первым на берег сошел епископ. Ему навстречу поспешили богато одетые даны.
— Который из них Хакон? — подтолкнула я Тюрка. Он огорченно развел руками:
— Ходят слухи, что Хакон-ярл не пожаловал к конунгу данов…
— Как же так?! — С досады я готова была заплакать, но Тюрк упрямо мотнул головой:
— Я знаю ярла! Он явится! Синезубый вот-вот помирится с Оттоном, и Хакон знает об этом. Он не посмеет ослушаться приказа Синезубого! Он явится!
Я кивнула, но не поверила. Теперь мне и впрямь стало одиноко. Драккаров Олава и кораблей Мечислава в гавани тоже не было. Наверное, мы разминулись где-то в бесчисленных проливах…
— Это к лучшему, — не смутился грек. — Никто тебя не признает!
Под его утешения я спустилась на берег и сложила у ног узелки с пожитками. Мимо в окружении служек прошествовал Проппо. Грек проводил его восхищенным взглядом и прищелкнул языком. Проппо и впрямь казался королем, прибывшим в свою вотчину.
