и по этой причине фраза «не плачь» ошиблась адресом: вместо двери с табличкой «Информация» она влетела в дверь с табличкой «реальность», где и стала предметом переживания, а не размышления. Став, таким образом, элементом окружающей действительности, «не плачь» превратилась в установку. Как бы там ни было, чтобы исправить эту ошибку гипнотерапевт должен навести своего пациента на то воспоминание, которое поделило его жизнь на «до» и «после». Иногда это удается сразу. Иногда достаточно, чтобы собеседник просто осмыслил обнаруженную ситуацию и расстройства как не бывало. Но чаще всего структура патологии носит дисперсный характер, представляя собой целый альбомом разновеликих воспоминаний. Как правило это не слишком драматичные сюжеты, которые тем не менее отмечены лексическими директивами не выражать какую-либо эмоцию. А бывает, наоборот, человек сам усваивает манеру безэмоционального поведения, копируя какого-нибудь литературного или киношного Джеймса Бонда или другого «сурового» героя. Таким образом, перед гипнотерапевтом открывается целая плантация воспоминаний, которые надо, не разгибаясь, обработать. Что он делает? Он ходит и «прокалывает» одного зверя за другим. Через дырочку эмоция улетучивается (пациента в этот момент колотит). Каждый зверь сдувается и становится безобидной тряпочкой, которой можно даже пол вымыть, если окунуть в ведро с водой. Это пример образной терапии, которую гипнотерапевт использует для деактивации заградительных представлений. Сеанс за сеансом он промывает чувственную сферу пациента, пока патогенная субличность не прекратит свое существование. Это фирменный рецепт моего кабинета, применяемый для лечения пациентов с замороженной эмоциональностью.
О связи регрессивной терапии с терапией запретов на эмоцию
Если отряхнуть психотерапию, освободив ее от случайных наблюдений, ритуалов и практик, то останется простая как велосипед конструкция. Либо психотравма больного содержит в себе эмоциональный лифт, по которому тот регрессирует в патогенное воспоминание, где и открывается фронт для применения психотерапевтических методик, либо лифт сломан, и его надо чинить, чтобы потом регрессировать в патогенное воспоминание. Самое интересное – регрессивная и блокированная структуры психотравм в количественном выражении относятся друг к другу как 1 к 10. На каждое расстройство с работающим лифтом приходится 10 с неработающим, то есть львиная доля задач практической психотерапии сегодня лежит в сфере императивной рефлекторики. Ведь лифты стоят, как правило, из-за отсутствия энергии, которая приводит их в движение. Мы говорим об эмоции, без которой регрессивная терапия становится тем, чем она сейчас является, – имитацией психотерапии. Увы, все эти «путешествия в прошлое» при отсутствии нормального (спонтанного) перехода в травматическое воспоминание, являются продолжением эриксоновской игры в гипнотерапию. Толку никакого, а поводов для обвинения в мошенничестве – хоть отбавляй. Отсюда вывод: современная психотерапия – это на 90 % усилия, направленные на оздоровление эмоциональной сферы человека, без чего невозможно решение ни одной из задач, связанных с избавлением от психосоматических зависимостей. Я даже думаю, что внутри психотерапии надо выделить специализацию, представители которой должны готовить пациентов к психотерапии, восстанавливая их эмоциональность. Самая распространенная причина отсутствия эмоционального отклика – запрет на доступ к эмоциональной памяти.
Эмоциональная память отличается от логической тем, что в известной всем физиологической цепочке «восприятие – консолидация – хранение – воспроизведение» основную роль играет не гиппокамп и кора больших полушарий, а миндалевидное тело головного мозга. Его нейроны используют в качестве медиатора норадреналин, поэтому очень чувствительны к гормонам. Всякий шок высвобождает их и стимулирует формирование новых нейронных связей. Таким же образом происходит и их разрушение – через стресс. Чтобы запустить химическую передачу требуемого нервного импульса, надо обеспечить повторное попадание в травмирующую ситуацию.
ПРИМЕР ИЗ СЕАНСА: «НЕЛЬЗЯ ПЛАКАТЬ»
– Когда, будучи ребенком, перестал хныкать?
– Семья переехала в новый город. Местные мальчишки делали проверку на смелость. Надели повязку на глаза и завели в подвал, где кромешная темнота. Сказали ждать и ушли. Одумался, когда закрыли дверь. Не мог сориентироваться в пространстве, теперь понимаю откуда это ощущение. Тогда сел и заплакал. Сжалились, выпустили и перед кругом услышал: «Молодец, что не стал просить и умолять о помощи как баба. Только больше никогда не плачь, ревут только девочки!»
– Сфокусируйся и просканируй тело, где скапливается дискомфорт?
– Вверху груди. Плечи сжаты, не сильно.
– Представь, что все сопутствующие мысли, чувства втекают как маленькие ручейку в одну большую реку – в это ощущение дискомфорта. Кстати, каким оно тебе видится?
– Огромное и шевелящееся, как живая гора.
– Перенеси внимание и стань этой горой. Какие эмоции, мысли внутри?
– Страшно и одиноко.
– Теперь вернись в себя и обратись к этой горе. Попробуй предложить ей дружбу. Скажи ей: «Не бойся, не собираюсь тебя убивать или причинять вред!» Что происходит в ответ?
– Вижу маленького мальчика, плачет и боится.
– Пускай плачет, так и скажи ему.
Пошли настоящие слезы, как только клиент разрешил плакать своей субличности.
«НИЧЕГО НЕ МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ!»
– Геннадий, очень сложно было прошлый раз выполнять инструкции! Особенно, когда говорили, что надо представить образ. Я старалась, но мало что выходило. Может попробуем другой метод?
– Все можно, если разобраться. Ты же врач-косметолог. Как работаешь без воображения?
– В отпуске. После того избиения перестала принимать.
– Почему?
– Он говорил: «Перестань придумывать, ничего не выдумывай», «Все зря делаешь, выше планки не прыгнешь», «Руки – крюки», «Ты же не художник».
– Закрой глаза и вложи эти фразы в уста своего «бывшего». Когда выслушивает все это, где в твоем теле скапливается напряжение?
– Злость берет.
– Что телу хочется сделать: ударить, убежать, сжаться?
– Тогда – убежать. Было обидно. Какое-то волнение в груди и вверх идет – в горло. Дышу так, что ребра напрягаются.
– Сконцентрируйся на этом ощущении. Пусть будет эта обида твоей субличностью, твоим вторым «Я». Спроси его, из какого оно возраста? Когда родилось?
– 17 лет, мама говорит: «Ничего из тебя не выйдет» и сравнивает с сестрой, которая отлично рисует.
– Еще больше сосредоточимся на твоем обидевшемся «Я». Мысленно войди в него как в тоннель. Я досчитаю до трех, после чего ты по этому тоннелю перенесешься в тот момент своей жизни, когда вся состояла из чувства обиды. Один. Вдох-выдох! Вдох-выдох! С каждым вдохом и выдохом улучшается память. Два. Вернулась назад. Три! Ты там! Что вырисовывается?
– 13 или 14 лет, пионерский лагерь. Надо было заменить девушку-певицу, выбрали меня, вытолкали на сцену. Я слов не знала и было очень обидно и стыдно, потому что все смеялись. Потом слышала, что якобы меня по блату в концерт вставили.
