– Только вряд ли полицейские мне спасибо скажут, – нервно хохотнул Карагодин.
– Теперь-то вы понимаете, что с Зондером и его бражкой пора кончать?
Карагодин неопределенно покачал головой.
– Сдавай Зондера, а сам сматывайся, – жестко, переходя на «ты», сказал Ледников. – Я тебе помогу.
Карагодин покачал головой. Так, подумал Ледников, парень что-то темнит… А может, прав Немец и Карагодин ведет какую-то свою игру? В конце концов, они едва знакомы. Немец вон считает, что Карагодин может быть с Зондером заодно. Но отступать было поздно.
– А теперь посмотри эти фотографии…
Ледников достал фотографии Будрийона и протянул их Карагодину. Тот взглянул на первую и сразу сказал:
– Это он, Зондер. Только молодой. А где это он?
– В Колумбии. Только вот настоящая его фамилия Гран. Зондер – его нынешняя кличка.
– А кто он?
– А то ты не знаешь! Убийца он профессиональный. Что тогда был, что сейчас.
Ледников стал было рассказывать о подвигах Грана, но быстро замолчал. Карагодин его не слушал – он буквально впился глазами в фотографию семьи учителя Мигеля Гурдадо. На первом плане девочка в белом платьице с огромными, внимательными глазами…
– Это она, – хрипло выговорил Карагодин.
– Кто «она»?
– Каридад.
– Какая Каридад? Что ты загадками говоришь?
Карагодин опустил голову. Вид у него был поникший.
– Она… Она… помощница у Зондера. Он ей одной доверяет. Говорят, она его воспитанница, сирота, которой он заменил семью.
– Семью, которую сначала сам уничтожил, – задумчиво сказал Ледников. – Кстати, на другой фотографии, где их тела, девочки нет…
– Я заметил. Это она, Каридад, – повторил Карагодин. – Я сразу понял.
– Значит, он забрал ее с собой, вырастил и сделал своей помощницей…
Карагодин согласно кивнул.
Ледников вертел в руках бокал и внимательно следил за Карагодиным. Тот сидел, не поднимая головы, и теперь его лицо выглядело так, словно его поразила амимия. Что-то тут не так, вдруг дошло до Ледникова. О господи, неужели?
– У тебя с ней… роман?
Карагодин кивнул, сжав губы.
– Она не такая, – наконец выдавил он из себя. – Она как ребенок, ласковая, послушная… Она только знает, что ее семью убили бандиты. Он ей внушил, что это он спас ее. Она уверена, что он заменил ей отца.
– Интересно, – задумался Ледников. – Не Зондер, а прямо турецкий султан Мурад I и его янычары.
Карагодин посмотрел на него непонимающе.
– Эх ты, историк! – снисходительно усмехнулся Ледников. – Турецкий султан Мурад I в 1362 году начал формировать особый пехотный корпус из захваченных во время походов на Балканы христианских детей. А потом на покоренных землях для христианского населения ввели особую повинность – на детей. Каждые пять лет турецкие чиновники отбирали на специальных смотринах во всех христианских общинах мальчиков в возрасте от семи до четырнадцати лет для службы в янычарском корпусе. Это называлось «доля султана».
Ледников говорил про янычар, а сам пытался сообразить, как использовать эту историю с семьей несчастного учителя Гурдадо, чтобы заставить Карагодина сдать Зондера. И сдать немедленно. Тут явно был шанс. Надо давить на него. Давить без всякой жалости. Может, тогда очухается.
– Получается, твоя Каридад – «доля Зондера», – зло выговорил Ледников.
Карагодин скрипнул зубами.
– Интересно, что эта девочка будет делать, когда увидит эти снимки и все узнает?..
– Она сойдет с ума! Ей нельзя об этом говорить. Она не выдержит.
– И что же, ты не скажешь ей, что Зондер убил ее семью? – напирал Ледников.
– Не знаю… Она не сможет с этим жить!
– Это не тебе решать, Виталий, – сурово выговорил Ледников. – Это должна решить она сама. Девочка, у которой убили семью, а ее саму превратили в убийцу. Неужели ты хочешь, чтобы она по-прежнему служила Зондеру? Человеку, который убил ее мать, отца, брата и саму ее сделал убийцей? Который убьет ее не задумываясь, если понадобится.
– Я увезу ее, она все забудет, – с болью пробормотал Карагодин. – Я давно хотел уехать с ней куда-нибудь. В Австралию, Новую Зеландию, чтобы она все забыла там! Все! Навсегда.
Ледников смотрел на него с грустью. Его, конечно, жалко. Вляпался в дикую историю, из которой нет никакого выхода. Утешает себя какими-то дурацкими выдумками про Австралию. А эта несчастная девочка… Она вряд ли выберется из этой переделки живой. Время платить за свои и чужие грехи накатывало на нее и Карагодина неумолимо. Ледников прекрасно понимал это, но все равно продолжал давить на Карагодина. А что ему еще оставалось делать? Надо было заставить его сдать Зондера.
– А ты? Тоже все забудешь? И сможешь с этим жить? Зная, что Зондер где-то рядом и в любой момент придет за ней?
– Я попробую, – с беспомощной упрямостью ребенка сказал Карагодин. – Я должен попробовать.
– Что ты попробуешь? – грубо спросил Ледников. – Ты уже напробовался.
– Я вас понимаю, Валентин Константинович, – поднял на него глаза Карагодин. – Но и вы постарайтесь меня понять. Если я сейчас сдам Зондера, то, когда полиция явится за ним, Каридад будет его защищать. Это она умеет. И они убьют ее, потому что она будет защищать его. Понимаете? Я должен объяснить ей все. И когда она будет в безопасности, я сдам Зондера.
Он помолчал и твердо сказал:
– Только так. Не раньше.
– Смотри, Виталий. Смотри, не ошибись.
Ледников сказал это очень внушительно, а про себя подумал, что больше он пока ничего сделать не может.
– Французы говорят: la ou Dieu veut il pleut. Дождь идет там, где хочет Бог. Если он хочет, у нас получится. А если нет…
Глава 26
Юрий Иноземцев
Bras de fer
Железной рукой
– Что с вами, Клер?
– Нет, ничего, патрон.
– Но я же вижу. Погодите, я сейчас догадаюсь. Вас расстроила эта история с мсье Ледниковым. Вы не можете простить ему, что он оказался на дурацком шаре вместе с мадам Николь.
– Да, патрон. Я не понимаю, зачем он это сделал!
– В России говорят: любовь зла – полюбишь и козла. В данном случае, видимо, козу.
– Посмотрите, что пишут газеты. Бедный господин президент! Его уже обвиняют в том, что это сделал он из ревности. Что эта история очень похожа на гибель принцессы Дианы!
– Ну, Клер, вы же знаете, что у журналистов язык без костей, а мозг без руля и ветрил. Их профессия – сенсация. Они должны удивлять.
– Все это очень плохо для Франции. Есть престиж страны! – сурово воскликнула Клер. – И от мсье Ледникова я такого не ожидала. Зачем ему эта женщина, про любовников которой всем известно?
– Вот он придет, мы его и спросим. Хотя… Помните, вы говорили мне, что он умеет понимать женщин? И считали это его большим достоинством. Видимо, ему удалось понять мадам Николь.
– Он должен был отдавать себе отчет, что она пока еще жена нашего президента, – непреклонно блеснула глазами Клер.
– Видимо, отчета он и не отдавал. Мы, русские, не любим отчитываться перед кем-либо… Даже перед собой. Нас ведет по жизни рок!
– Это не оправдание.
– Ну, не будьте так строги, Клер! Кстати, завести в Париже роман с интересной женщиной – это так по-французски!
– Она – жена нашего президента. И у нее есть обязанности. Она должна это осознавать.
– А как же ненаглядная принцесса Диана? – подмигнул Иноземцев.
– Я ее тоже осуждала, – отрубила Клер. – Она должна была вести себя, как член королевской семьи, а не как женщина без обязанностей.
– Ну, у нее были свои представления об обязанностях…
– Это ничего не меняет. Если ты согласилась войти в королевскую семью, ты должна исполнять свои обязанности. Это же относится и к мадам Николь.
Иноземцев понял, что совладать с впавшей в патриотический раж Клер ему не удастся.
Она была ожившим персонажем классической французской драмы ХVII века, где основной конфликт – это непримиримая борьба между долгом и личным чувством. А герой – тот, кто подчинил личное общественному, пожертвовал счастьем и любовью. Для него превыше всего долг гражданина, служение интересам родины, государства. А высший критерий – разум, а не чувства, сколь испепеляющими они бы ни были.
Против классики, да еще столь хорошо сохранившейся, не попрешь, и Иноземцев благоразумно ретировался в кабинет.
Просмотрев свежую информацию, он погрузился в размышления. Газеты, телевидение, интернет-сайты были переполнены всевозможными догадками, объяснениями, версиями, мнениями. В них можно было просто утонуть, потому как они зачастую противоречили или опровергали друг друга. Во всем этом бушующем море информации, тем не менее, Иноземцев быстро вычислил главные составляющие процесса.
Если отвлечься от бессмысленной фактуры и мелочей, типа во что была одета Николь во время катастрофы и сколько классов кончил несчастный Венсан, то можно было выделить в бурном потоке слов и обрывков мыслей три основных объяснения случившегося.
