Через некоторое время он успокоился. Она убрала руку.
— Сэм… Что за черт? Что происходит? Что ты делаешь?
— Шшш… Кейд… Я извиняюсь за то, что тебя утащила. Я просто должна это выплеснуть. Тебе одному.
— Выплеснуть что? — Теперь он кое-что видел. Ужас. Насилие. Смерть. — О нет… нет, Сэм…
Она послала ему волну утешения.
— Нет, Кейд… Все хорошо. Правда. Все это было очень, очень давно. Это было ужасно. Я была молода. Но… теперь мне лучше. Теперь мне лучше, чем когда-либо. Думаю, что у меня впервые все в порядке.
Она пристально смотрел на нее, не понимая.
— Кейд, я просто должна с кем-то этим поделиться — ну пожалуйста! Это невыносимо, я должна это выплеснуть. Ты будешь слушать? Ну пожалуйста! — Она его отпустила, открыла перед ним свое сознание, передавая ему свое стремление, свое непреодолимое желание выпустить на волю демонов из головы и сердца, показать, чему она научилась.
Глядя ей в глаза, он медленно кивнул. Он был встревожен и удивлен. Наркотики усиливали в нем эмпатию, он чувствовал себя обязанным подключиться и понять.
— Ладно, я слушаю.
На борту «Бока-Ратон» Джейн Ким прислушивалась к их беседе. Дело принимало скверный оборот.
— Сэр, — сказала она Гаррету Николсу. — У нас проблема. Черный Дрозд сбросила прикрытие. Ложная личность вышла из строя. Она тянет за собой и Кенаря.
— Что? — переспросил Николс. Он проверил время — эффекты нексуса будут действовать на них еще много часов. — Верните ее обратно в роль.
В гостиной старый Ниран задумчиво потирал подбородок. Этот мальчик Лейн сообщил много интересных вещей, большинство из которых было выше его понимания.
Тем не менее возможности, на которые он намекал, были совершенно ясны. И Ниран знал кое-кого, кто будет весьма заинтересован в том, чтобы узнать больше. Он все взвесил и решился.
Выйдя в другую комнату, Ниран нашел свой телефон и сделал звонок. Разговор был коротким. Да, тот, кому он звонил, и в самом деле заинтересовался. Он понимает, что мальчик через несколько дней покинет Таиланд. Да, он в Бангкоке. Сейчас он занят, но через несколько часов зайдет.
Ниран отключился и мысленно улыбнулся. Будет так замечательно снова увидеть Тханома.
35
КОРНИ
— Я родилась не Самантой Катаранес. Я родилась Са- ритой Каталан. Я выросла в Южной Калифорнии, в маленьком городке возле Сан-Диего. Моих родителей звали Диего и Анита. Оба они работали в сфере биоинформатики и познакомились на работе. У меня была сестра, Ана. — От нее исходила печаль. В глазах снова появились слезы, которые беззвучно текли по щекам. Кейда переполняли беспокойство и сострадание. Излучая доброту, он погладил ее по волосам.
— Мои родители относились к числу хиппи. К той разновидности хиппи, которые работают в технологической компании, но живут в палатках вместе с семьей и поют вместе с друзьями. В первые годы у них всегда было много друзей. Думаю, мои родители курили марихуану. — Это заставило ее рассмеяться, хотя и сквозь слезы. Кейд продолжал гладить ее по волосам.
— Когда мне было восемь лет, а сестре четыре, компанию, где они работали, поглотила более крупная компания. У них был выбор — переехать в Бостон или получить большое выходное пособие. Они выбрали второй вариант. — Ее голос зазвучал с отстраненной четкостью, с помощью сознания она стала показывать Кейду то, о чем говорила.
— Некоторые из их друзей переехали в Нью-Мексико, и они присоединились к этой своего рода коммуне белых воротничков. Все работали удаленно, выполняя ту работу, которую могли выполнять. Компьютерщики, консультанты, аналитики, визуальные конструкторы, даже рентгенологи и юристы. Все они жили на этом ранчо. Идея заключалась в том, чтобы вместе воспитывать детей, жить в таком месте, где они могут разделять друг с другом родительские обязанности, где они могут быть отчасти защищены перед законом и, возможно, заниматься вместе какими-то хипповыми вещами.
Появились яркие, красочные изображения. Дети бродили под солнцем Нью-Мексико и улыбались взрослым, которые брали их на руки и подбрасывали в воздух или раскачивали.
— У них были определенные правила и ритуалы. Например, мероприятие в воскресенье вечером, в котором должны были участвовать все семьи, — нечто среднее между церковной службой и общим собранием. Это была такая хипповая вещь. — Слезы прекратились, но Сэм начала дрожать, зная о том, о чем предстоит рассказать.
На лице Сэм промелькнуло раздражение. Ее вызывали — вызывали ее начальники. Скосив глаза в сторону, она отключила извещение.
— Это место называлось Юкка-гроув. — Она сглотнула.
Она увидела, что Кейд нахмурил брови, название было
ему знакомо, он рылся в памяти…
— Юкка-гроув? Это там… — Он широко раскрыл глаза, по телу пробежал озноб. Он обнял ее крепче. — Боже мой, Сэм, мне так жаль!
— Шшш! Все хорошо. Я должна с этим покончить.
Он обнимал ее, а она рассказывала и иллюстрировала свой рассказ с помощью сознания.
— Первые два года все было хорошо. Просто прекрасно. — Веселый смех. Костры на задворках под строгим наблюдением взрослых. Два десятка «двоюродных братьев» и товарищей. Походы по зеленым горам Сангре-де-Кристо. И любовь, любовь, любовь. Доброе лицо и мелодичный голос матери, лукавый юмор отца. Крики восторга, вырывающиеся у сестры при каждой новой шалости, когда они играют вместе.
— Потом все стало меняться. — Родителей охватила апатия. Смех исчез. Улыбки появлялись только во время воскресного экстаза, который она не разделяла. И Ана не разделяла. А потом появились головорезы.
— Это назвали вирусом общения, он проникает в мозг. Считалось, что он сближает людей, заставляет их стать менее эгоистичными и более чуткими. Он что-то делает с височной долей, где одна из цепей отвечает за религиозные чувства. Считалось, что это приближает людей к богу. Так и получилось. Но также они стали рабами. — В ней кипел гнев. У головорезов был иммунитет. Она помнила все. То, как они захватили анклав. То, как они заставили всех себе служить, украли у них деньги, разрушили их личности. Надзор. Злоупотребления.
— Некоторые из выживших заявляли, что вся община совместно решила это принять. Некоторые говорят, что никогда этого не принимали, что кто-то использовал его против них как оружие. Я могу себе представить, что мои родители приняли это добровольно. Они не боялись. Им нравилась идея такой групповой жизни, идея альтруизма и гармонии. — В ее словах звучала горечь. Она все еще сердилась на своих родителей — за то, что они не смогли ее защитить. Нет… не ее. За то, что они не смогли защитить Ану.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
