Не успев излечиться от ран, он принимает участие в обороне Салтов. Но дагестанский аул Салты после героической защиты пал.
Железная воля и ненависть к царским поработителям вдохнули силы в искалеченного Байсунгура. О таких, как он, «рыцарях свободы» под впечатлением победы горцев в Ичкерии в 1845 году Маркс писал в «Коммунистическом журнале»: «Храбрые черкесы снова нанесли русским несколько серьезных поражений... Народы, учитесь у них, на что способны люди, желающие остаться свободными!»
Еще при его жизни о Байсунгуре слагали легенды. По преданию, его привязывали к лошади кожаными ремнями, и не ведающий страха наиб, выхватывая единственной рукой шашку и сверкая единственным глазом, мчался в самую гущу врагов. Народная память донесла до нас некоторые эпизоды из жизни этого замечательного борца за свободу.
«Как-то во времена Шамиля встретились два войска: царское и шамилевское. Из рядов царских войск выехал один храбрый казак, известный среди чеченцев своим мастерством ведения боя, и стал кричать по-чеченски, призывая на бой противника из горцев. Тогда было традицией таким образом показывать свою удаль. Из ряда чеченцев вызов сразу же принял беноевский Байсунгур (бенойн Бойсхар). Он был одноглазым, одноруким и одноногим. Выхватив шашки, противники поскакали навстречу друг другу. Подскакав, они одновременно взмахнули шашками, казак остался сидеть в седле, как ни в чем не бывало, а Бойсхар вернулся обратно. Имам Шамиль увидел у наиба на груди страшную сабельную рану. Имам воскликнул:
— Байсунгур! О тебе все говорят как о знаменитом прославленном мужчине. Как ты мог опозорить себя и всех нас, ведь смотри: казак сидит в седле, а ты вернулся с этой раной.
— Подожди немного, имам, — ответил Бойсхар. — Лошадь казака еще не тронулась с места.
Вернувшись к казаку, наиб посмотрел в глаза его лошади, та дернулась и отошла на несколько шагов. Голова всадника отвалилась...»
После поражения в Крымской войне царизм пытается взять реванш на Кавказе. Мирный договор в Париже дает возможность самодержавию бросить против горцев огромные силы.
Шамилю противостоит 300-тысячная армия. Изнуренное вековою войной население, с трудом, напрягая последние силы, оказывает отчаянное сопротивление.
В кровопролитных боях царские войска постепенно занимают территории Чечни и Дагестана. 12 мая 1859 года практически вся Чечня, за исключением одного Беноя и прилегавших к нему хуторов, была занята царскими войсками. Шамиль покидает Чечню, вместе с ним уходит в горный Дагестан и непокорный Байсунгур со своим отрядом. Теснимый многочисленными царскими войсками, Шамиль с 400 защитников и 3 пушками укрепляется на горе Гуниб. Байсунгур с несколькими оставшимися верными имаму дагестанскими наибами и с сотней беглых русских солдат и казаков организовывает оборону Гуниба. 25 августа 1859 года после осады и предложения сдаться имам Шамиль сдался в плен. О том, что произошло в тот день в Гунибе, в Чечне сложены песни. Вот одна из них:
Нависла туча над Гунибом, нависла смерти тень. «Имам,Мы вырвемся отсюда — либо умрем, как подобает нам!Наш дух, не уступавший силе, привык в бою свободу брать.И жить враги нас не учили, и не научат воевать.
Тропа судьбы для нас все уже, уходит прочь из света дня.Мюриды! Слышите! Потуже к коню привяжите меня.Позорной смерти трус достоин, ему не видеть райских врат.Пока скакун мой жив, я — воин. Шамиль, веди на газават!
Для нас марчо из шали сшиты, прорвемся сквозь гяуров тьму,Еще полтысячи джигитов послушны слову твоему».К земле опущен взгляд имама, он что-то молчалив и хмур:«Сегодня светлый меч ислама в ножны вложил я, Байсунгур».
«Что ты сказал? А ну-ка снова, коль не ошибся, повтори!»Шамиль в ответ ему ни слова, наиб настойчив: «Говори!»Лицо имама посерело: «Вершишь ты надо мною суд.Ведь сам ты знаешь, наше дело пятьсот мюридов не спасут.
Я просто нужным не считаю и эти души сжечь в огне.Сирот уже и так хватает и в Дагестане и в Чечне.На то, наверно, Божья воля, не спорь со мною — это рок».Чеченец зубы сжал до боли: «Ну как ты это сделать мог?
Тебя совсем не понимаю, мы двадцать пять нелегких летШли за тобой, не нарушая суровой верности обет.И вот нелепо так, без боя, сегодня в самый трудный часГотовых умереть с тобою — Шамиль! — ты покидаешь нас.
Шамиль, опомнись! Это слабость! Готовы к смерти мы! Вели!К тебе взывает кровь асхабов, что в эту землю полегли.Куда ты? Что все это значит? Имаму в плен дороги нет.Шамиль, остановись! Иначе — при мне кремневый пистолет,
Клянусь Адамом, что из глины был сотворен... Остановись!Чеченцы не стреляют в спину, Шамиль, хотя бы оглянись!»Ответ имама: «Надо мною судьбы знаменье. Я устал.Тебе, чеченец из Беноя, прощаю все, что ты сказал,
За то, что ты сквозь смерть и вьюгу прошел со мною пламя лет,За верность и за то, что друга надежней не было и нет».Дымит верхушка минарета, пылает солнце с высоты.«Имам, не струсил ты?» — «А это точнее знают Бог и ты!»
Наиб широкими ремнями привязан намертво к коню.«Мюриды! Сам Всевышний с нами, теперь уходим мы в Чечню.И жить и умирать нам с нею. За мною, волки, на врага!Кто честью дорожит своею, но жизнь кому не дорога —
Нас ждут внизу штыки гяуров!» — И вот, кинжалы обнажив,Как барсы, сотня Байсунгура рванулась молча на прорывВ последней яростной атаке, как искупления волна.Нет ничего страшней отваги, когда она обречена.
Их газават Всевышний примет, у них иного нет пути.Удастся вырваться живыми из сотни только тридцати.По склонам гор перед восходом плывут багрово облака —Ну что же, плата за Свободу была от века высока.[32]
После того, как Шамиль сдался в плен, Байсунгур, прорвав окружение, ушел в Чечню.
Осенью 1859 года царские войска сожгли Беной.
Байсунгур со своей семьей и соратниками скрываются в пещерах недалеко от аула. Неукротимый предводитель беноевцев совместно с Солтамурадом и лидерами других чеченских обществ готовят восстание. Одновременно и в контакте с ними в Аргунском ущелье энергично готовятся к выступлению «старый волк» Ума Дуев из Зумсоя и Атабай-мулла Атаев. Проведя за зиму подготовку, в мае 1860 года в ауле Беной и в верховьях реки Аргун чеченцы начинают вооруженное выступление.
Вот как описывают это восстание: «К июню 1860 года к движению беноевцев присоединились соседние аулы Ичкерии. Восстание грозило охватить всю Ичкерию. В начале января 1861 года против восставших выступили войска под командованием генерал-майора Мусы Кундухова, которому было приказано разгромить беноевцев, захватить их руководителя Байсунгура, выселить на плоскость жителей селения Энгеной, а другие аулы верхней Ичкерии разорить и жителей расселить по соседним крупным аулам. В конце января 1861 года в результате жестоких мер, принятых Кундуховым, численного и технического превосходства его войск восстание в Ичкерии было окончательно подавлено, около 15 аулов, причастных к нему, уничтожено» [Очерки истории, с. 126—127].
Известно, что когда Байсунгур поднял восстание, то бывший имам Шамиль по настоянию царя написал ему письмо, укоряя его в том, что тот напрасно губит людей в безнадежной борьбе, ибо силы царя неисчислимы. Байсунгур послал Шамилю ответ, в котором со свойственной ему резкостью и прямотой заявил, что Шамиль опозорил себя навеки тем, что променял борьбу за свободу на плен и рабство, и что он, Байсунгур, пока жив, будет сражаться за свободу своего народа.
Когда капитан Руновский спросил Шамиля, почему беноевцы так непримиримы и так ненавидят царскую власть, Шамиль ответил, что это будет продолжаться до тех пор, пока жив Байсунгур Беноевский.
