то, ради чего сюда пришли. Они найдут Адию, помогут ей избавиться от сияния, которое отравляет ее тело, и, возможно, прекратят убийства, которые нарушали мирную жизнь Лкоссы уже почти век. Это были
хорошие мысли, мысли, которые
должны были его радовать. Но он думал кое о чем еще.
Охотничий отряд.
Конечно, он задумывался об этом уже не в первый раз, мысли о Сынах Шести то и дело наводняли его ум с тех пор, как они с Коффи вступили в джунгли. В последнее время он этих мыслей активно избегал, но они наконец догнали его.
Завтра будет восемь дней. Восемь – плохое число.
Он вспомнил разговор с Фахимом в храме, когда виделся с другом в последний раз.
– Ты знаешь, когда вы выступаете?
– Еще нет. Но я думаю, скоро, может, в следующие несколько дней.
В самом лучшем случае «несколько», скорее всего, означало три-четыре дня. Но теперь Сыны Шести, скорее всего, уже были в джунглях, и они пытались найти Шетани и убить его. Затем он вспомнил слова Камау – предупреждение, которое передал ему брат.
Ты вступишь в борьбу не только с тем, что есть там. Сыны Шести тоже выйдут на охоту – на охоту йабахари.
Экон четко представлял себе, как это будет. Отец Олуфеми выберет самых сильных, быстрых и достойных воинов для такого задания, и снова, в джунглях, они докажут, что имеют право называться Сынами Шести. Что случится, если они найдут его здесь? Что случится, если они найдут Коффи? Он поежился от этой мысли.
Не знаю, что я буду делать, если все это станет еще сложнее.
Коффи произнесла эти слова в районе Кугуши, когда рассматривала карты. Он помнил, как решил не говорить ей всей правды, решил соврать. Он не собирался бесконечно скрывать от нее информацию об охотничьем отряде – только хотел дождаться, чтобы они достаточно углубились в Великие джунгли, чтобы поднять этот спорный вопрос. Теперь вина держала его за горло.
«Ты должен сказать Коффи, – произнес голос в его голове. – Ты должен сказать ей правду».
«И признать, что ты врал ей с самого начала? – тут же возразил другой. – Нет. Сначала придумай план действий. Выбери оптимальное время, а потом скажи».
Такой план Экону нравится больше. Вся его жизнь была заполнена тщательно выстроенными стратегиями, идеями и целями, которые можно было спланировать, довести до совершенства, а затем выполнить. Для такой проблемы ему нужна была наилучшая стратегия.
– Я скажу ей правду, – пообещал он звездам над головой. – Я скажу ей правду – когда настанет подходящий момент.
* * *
В молчании они собрали свои немногочисленные пожитки, и Экон был благодарен за эту тишину. Тревога по-прежнему бурлила внутри каждый раз, когда он смотрел на Коффи, каждый раз, когда он вспоминал, о чем думал прошлой ночью, но это не изменило его решения. Бадва сдержала свое слово: и она сама, и юмбо исчезли к моменту их пробуждения. И снова джунгли казались массивными, густыми и даже разумными. Что-то сжалось внутри, когда он увидел, что их сумки доверху наполнены припасами, а тыквенные бутылки – водой. Они с Коффи в последний раз окинули взглядом заброшенную площадку, а затем снова углубились в джунгли.
– Значит, эта тропа приведет нас на север? – Коффи, как обычно, шагала вперед.
– Так сказала Бадва. – Экон кивнул, хотя Коффи шла позади него и не могла этого видеть. – Если мы будем идти по ней, то завтра найдем Адию.
– Отлично.
* * *
Они шли вперед, по большей части в молчании, следующие несколько часов. Для Экона это было подходящее время, чтобы обдумать стратегию. Он может сказать Коффи правду об охотничьем отряде, если они найдут Адию, когда они найдут ее, после того как они ее найдут…
– Экон?
Он вздрогнул. Коффи оценивающе смотрела на него.
– Извини, что?
Выражение ее лица не изменилось.
– Я только спросила, не хочешь ли ты остановиться на минутку, чтобы поесть и, может, посмотреть на карту, чтобы проверить, где мы? Уже почти полдень.
– Ох. – Он так потерялся в собственных мыслях, что почти забыл о еде. – Ага, я не против.
Они нашли подходящее место и достали фрукты, которые им дали юмбо. Деревья в этой части джунглей были более тонкими и разноцветными, а корни были покрыты тонким ковром розовых лепестков, которые отцвели примерно вчера. В животе у Экона громко заурчало, когда он впился зубами в яблоко. Он оказался голоднее, чем думал.
– Значит… – произнес Экон, жуя яблоко. – Ты молчалива сегодня.
Коффи чистила апельсин медленнее, чем следовало. Она прожевала и проглотила дольку, прежде чем ответить:
– И ты тоже.
– Думаешь о чем-то?
Сначала Коффи плотно закрыла рот, словно вообще не планировала отвечать. Казалось, будто слова вырвались у нее против воли.
– Мы пришли в эти джунгли в поисках монстра, – сказала она, ковыряя землю. – Теперь мы пытаемся найти столетнюю дараджа, чтобы спасти ее жизнь и наш дом от бога смерти. – Она подняла взгляд от земли. – Это… как-то странно, а?
Экон невольно рассмеялся.
– Да, странновато.
На лице Коффи отразились сомнения и решительность.
– Ты и правда думаешь, что мы справимся?
Экон сглотнул. В ее взгляде было больше одного вопроса, и он надеялся, что ответит правильно.
– Да, справимся.
Ее взгляд посветлел.
– Спасибо, что сказал это вслух. Думаю, мне просто нужно было это услышать.
В ее голосе была мягкость, уязвимость, которой Экон никогда раньше не слышал. От этого у него что-то сжалось в груди. «Она доверяет тебе», – подумал он. Как только он это понял, внутри змеей свернулась вина. Коффи была честна с ним, а он не был честен с ней.
Скажи ей. Скажи ей правду.
– Мне страшно, – Коффи говорила так тихо, что Экон едва ее слышал. – Я не говорила этого вслух… Но мне страшно.
Это застало Экона врасплох.
– Правда?
– Это тебя удивляет?
– Конечно, – ответил он, пожав плечами. – Ты, наверное, самый бесстрашный человек, кого я знаю.
Она улыбнулась, но взгляд остался прежним.
– Мама говорит, я следую за своим сердцем, но… мне нужно научиться думать головой. Я над этим работаю.
Экон мгновенно ответил:
– Почему не одновременно?
Неубедительная улыбка Коффи погасла.
– Одновременно?
– Конечно. – Он пожал плечами. – Я имею в виду, следовать за сердцем и думать головой – и то и другое часть того, чем мы являемся. Так почему не использовать и то и другое?
Вопрос был простым, но Коффи уставилась на него, словно он заговорил на иностранном языке. Ему было сложно понять выражение ее лица. Гнев, растерянность… или что-то еще? Она открыла
