class="p1">– Странно, – задумчиво произнесла Бадва.
– На самом деле… – Коффи поерзала на месте. – Я хотела спросить вас кое о чем, что вы упомянули вчера.
– Спрашивай.
– Вы сказали, что первые дараджи передали способности своим детям. Значит ли это, что они передаются по наследству?
Бадва вскинула брови:
– Это способность, которая передается в роду, по крови, но проявляется не в каждом поколении. Почему ты спрашиваешь?
Коффи посмотрела на свои руки.
– Ни мама, ни папа не были дараджами – по крайней мере, я в этом уверена.
– А их родители?
– Все они умерли до моего рождения, кроме маминой мамы. Но она умерла, когда я была совсем маленькой. Она немного пожила с нами, но я не помню ее.
Выражение лица Бадвы стало задумчивым.
– Что ж, ты определенно дараджа. Я чувствую это в тебе. Ты когда-нибудь пыталась намеренно перенаправить сияние?
Коффи не осмелилась посмотреть богине в глаза.
– Нет… специально нет, – прошептала она. – Но некоторое время назад я сильно разозлилась, когда один человек угрожал маме, и… Не знаю, хотела ли я сделать то, что сделала, но кончилось все плохо.
– Ясно.
В глазах Бадвы появилось новое понимание. Богиня соединила ладони, а затем заговорила снова:
– Как я и сказала, сияние – это духовная энергия. Когда ты извлекаешь ее из земли и направляешь, она должна двигаться сквозь твое тело, как река, но это возможно, только если твои тело и ум в гармонии. Если нет, – она многозначительно посмотрела на Коффи, – возникают осложнения.
– Осложнения?
– Если твои тело и ум не находятся в гармонии, когда сияние двигается сквозь тебя, может возникнуть препятствие, которое запирает энергию внутри, – объяснила Бадва. – Она будет накапливаться, как токсин, и если ничего не изменится, физическое тело будет повержено в хаос. Теперь ты понимаешь, чему подверглась Адия, но, если ты удержишь внутри себя слишком много сияния, это в худшем случае может стоить тебе жизни.
Коффи сглотнула, вспоминая ту ночь в Ночном зоопарке. Как она вдохнула и задержала дыхание, как она ощутила тяжесть, а затем облегчение. Ей было страшно думать о том, как что-то опасное копится у нее внутри и что это может ее убить.
– Как мне это предотвратить?
– Прежде чем ты попытаешься собирать и перенаправлять сияние, тебе нужно полностью расслабить тело и ум. Тебе нужно найти внутреннюю гармонию. Теперь снова закрой глаза. На этот раз дыши медленно и ровно. Считай вдохи и выдохи, найди ритм.
Коффи подчинилась и закрыла глаза, обратившись к миру внутри. В темноте она слушала свое дыхание. Это казалось глупым. Она представила, как выглядит со стороны – сидит тут, положив ладони на землю, как ребенок.
«Это не сработает, – произнес насмешливый голос в голове. – У тебя – точно нет. Твой ум никогда не находится в гармонии».
Она попыталась представить крепость, как Ночной зоопарк, с высокими стенами из земляных кирпичей, окружающую ее ум. Голос сомнения прилипал к ней, настойчивый и неугомонный, но она строила стены все выше. Постепенно она дотянулась до того света, который ощутила внутри жилища Бадвы. Словно отвечая на зов, он пришел, на мгновение согрев кончики пальцев. И так же быстро исчез. Коффи открыла глаза.
– Он приходит, но не остается.
Бадва оценивающе посмотрела на нее.
– Твое сознание не достигло гармонии.
Коффи осмотрелась.
– Неудивительно. Я так хорошо не отдыхала… пожалуй, никогда.
– Хорошо отдохнуть – не значит достичь истинного умиротворения, – сказала Бадва. – Что-то внутри тебя не дает сиянию течь как надо, что-то, чего ты не признаешь. Ты подавила это и так перекрыла свой канал.
Коффи подняла брови.
– Я не чувствую… будто что-то подавляю. – Она подумала. – Наоборот, я обычно попадаю в неприятности из-за несдержанности.
Бадва сплела пальцы.
– Вспомни момент, когда что-то тебя по-настоящему расстроило или разозлило, последний раз, когда ты плакала. Как ты с этим справилась?
Коффи не пришлось долго копаться в памяти.
– На самом деле я не плачу. – Произнеся эти слова, она сразу же поняла, как глупо они прозвучали. – Ну, то есть я плачу иногда, но не слишком часто. Когда я вспоминаю о чем-то, что случилось с моей семьей, я иногда как бы хочу, но… тоже не плачу.
– Родные когда-нибудь злили тебя? – спросила Бадва.
– Нет, – Коффи ответила мгновенно. – Мама… ну, она просто добрая. Она всегда жертвует собой ради меня и ставит мои интересы выше своих. А Джабир… он на самом деле мне не родня, но он тоже часть семьи. Он хочет, чтобы люди улыбались, и…
– А отец? – Голос Бадвы звучал, как никогда, мягко. – Он когда-нибудь тебя расстраивал?
Коффи застыла.
– Папа умер.
– Я не об этом спросила.
Несколько секунд Коффи пораженно молчала, а потом попыталась ответить снова:
– Это… было бы нечестно – злиться из-за папы. Его больше нет.
Бадва устроилась поудобнее.
– Если человек умирает, это не значит, что с ним уходит и то, что он оставил после себя. Как ты себя чувствуешь, когда думаешь о нем?
– Плохо. – Коффи хотелось закрыть глаза, но она поняла, что не может этого сделать. – Он был… добрым человеком. Мама смеялась, когда была рядом с ним, и мы чувствовали его любовь. Я… нам обеим его всегда не хватает.
– Но?
Что-то сжалось в груди Коффи, но она все равно заставила себя произнести следующие слова:
– Он не всегда принимал хорошие решения, – прошептала она. – Иногда он был безответственным, и мы с мамой за это заплатили.
– Он разочаровал тебя.
Коффи дернулась, услышав это обвинение. Оно было слишком жестким, слишком грубым в адрес такого доброго человека, как папа. И все же… как только Бадва произнесла это вслух, Коффи поняла. Истина словно коснулась ее. Коффи быстро, почти неразличимо кивнула.
– Ты должна признать свои эмоции, дитя. – Выражение лица Бадвы было твердым, но доброжелательным. – Признай их, признай их источник и позволь им покинуть твое тело. Вдохни, а затем отпусти. Также может быть полезно разжать кулаки.
Коффи опустила глаза. Она даже не заметила, как сжала пальцы. Когда она раскрыла ладони, на коже остались алые следы от ногтей.
– Я хочу, чтобы ты снова попробовала направить сияние. Но на этот раз, когда оно придет к тебе, я хочу, чтобы ты расслабила сознание. Не следует создавать стены. Пусть все чувства, которые возникнут, войдут внутрь. Признай их и дай им уйти.
– А что, если это не сработает? – спросила Коффи.
Бадва ничего не ответила.
Коффи глубоко вдохнула и снова прижала ладони к земле. Глаза закрылись сами, и за веками ее встретило лишь красно-черное ничто. Коффи ждала, надеялась, молилась. А потом она почувствовала легкое
